Читать книгу "Скандальная репутация - София Нэш"

Герцог кивнул Брауни, который собирался отвести лошадей в конюшню, и поспешил на палубу. Возможно, именно потому, что здесь не было устойчивости, равновесия, и пейзаж и ситуация непрерывно менялись.

— Капитан, — поприветствовали его три палубных матроса.

— Курс на остров Святого Клемента. Там становимся на якорь до… трех часов и возвращаемся в порт. Выходим в море немедленно, — отрывисто скомандовал Сент-Обин.

Матросы начали выполнять приказ. Верность этих людей, проверенная в кровавых сражениях и смертоносных штормах, побуждала их работать на совесть, и капитану не приходилось беспокоиться о наличии припасов или готовности к плаванию.

Люк прикрыл ладонью глаза, защищая их от солнца, и взглянул на Розамунду, застывшую у палубного ограждения. Ее взор был устремлен на запад. Что, черт возьми, ему с ней делать? Она совершенно не похожа на других вдов, которых Ата собирала под свое крыло. Те легко начинали новую жизнь, снова выйдя замуж или подыскав занятие по душе, воссоединившись с семьей или поселившись в уединенных домиках, которые умел находить Брауни. Но все это было не для Розамунды. Он не видел для нее счастливого будущего. Она никогда не выйдет замуж — это миссис Берд повторила уже не один десяток раз — и поэтому будет лакомым кусочком для мужчин вроде барона. И скорее всего останется несчастной, как молодая ласточка, если ей подрежут крылья. Став гувернанткой или компаньонкой старой ворчуньи, живущей где-нибудь в глуши, Розамунда зачахнет. Эта женщина была создана для приключений, для риска, для полета.

Да, этот случай безнадежен. Первый в его практике. Люк покачал головой и направился к Розамунде, совершенно не представляя, что сказать.

— Вы обнаружили мою слабость, — тихо проговорил он, остановившись за ее спиной. — Это женщины, которые не плачут, когда для этого есть все основания, и молодые юнги, которые плачут, если их ранило.

Розамунда не ответила, и герцог продолжил:

— Ну и не следует забывать о моем темпераменте. — Он не отрываясь смотрел на изящный изгиб ее шеи, гордо расправленные плечи. — Не зря же говорят, что яблоко от яблони недалеко падает. Я, вероятно, похож на отца. И кстати, не зря же он назвал меня Люцифером, в честь самого дьявола, надо полагать.

— Вы лучший человек, какого я знаю, — сказала Розамунда.

Люк отрывисто рассмеялся.

— Это говорит лишь о том, что у вас ограниченный круг знакомств.

Розамунда продолжала смотреть прямо перед собой. Герцог обратил внимание на то, что она так сильно сжала перила палубного ограждения, что у нее побелели костяшки пальцев.

— Рассказать вам, какая разница между вашим темпераментом и невозмутимым спокойствием моего мужа?

Герцог замер, вовсе не уверенный, что хочет услышать это.

— Я видела проявление вашего необузданного темперамента лишь сегодня, когда с трудом заставила вас прекратить избиение человека, которого мне самой хотелось уничтожить.

Герцог молчал.

— А невозмутимое спокойствие — это когда человек контролирует каждое твое движение в течение дня, а потом с удовольствием пользуется правом войти ночью в твою спальню, глазеть на твое тело, трогать… — Она прикусила нижнюю губу и закрыла глаза. — Он трогает тебя своими потными руками. И при этом знает, даже если ты не произносишь ни слова, что его действия тебе отвратительны. Но он имеет право приказывать… настаивать. А ты должна лежать смирно, оскверненная его словами и жестами, и, конечно, не испытывая от такого союза ничего, кроме боли. И вместе с тем он никогда не повышает голос, никогда не бьет тебя. Он только подавляет твою волю каждую ночь заново. А после того как он уходит, ты понимаешь, что каждую ночь всю оставшуюся жизнь будешь прислушиваться к его шагам, которые приближаются к твоей комнате. Он подходит к двери, а значит, сейчас войдет и воспользуется тем, на что ему дает «добро» закон. — Она запнулась и после паузы добавила: — Нет, я все же предпочитаю людей, утверждающих, что они являются воплощением зла, но действующих как архангелы. Они куда лучше тех, которые выглядят святошами, а на деле наслаждаются унижением близких.

Больше всего на свете герцогу хотелось кулаком разнести в щепки бортовое ограждение, да и вообще все, что попадется под руку. В ушах гремело так сильно, что он едва расслышал последние слова Розамунды. Он должен выкопать из могилы тело проклятого Алфреда Берда, выпотрошить и четвертовать.

Розамунда повернулась к Люку. Ее глаза были сухими, волосы в беспорядке упали на лоб и щеки. Черные словно вороново крыло пряди обрамляли тонкое лицо, бледное до синевы. Вероятно, из-за этого ее дымчато-синие глаза казались неправдоподобно огромными — почти в пол-лица.

Люку потребовалась вся сила воли, чтобы не обнять ее. Что же ему делать, если эта женщина ненавидит прикосновение мужских рук?

А потом ее узкая ладонь неуверенно погладила его по груди. Фарфорово-белая тонкая кисть на черной как ночь ткани. Она водила пальцами вверх-вниз, легонько касаясь сорочки, словно стряхивала несуществующие пылинки. И внезапно ее рука замерла там, где часто и сильно билось его сердце.

— Могу я вас попросить о любезности? — прошептала Розамунда, не поднимая глаз.

— Да?

Она посмотрела куда-то в сторону. В этот момент яхта изменила курс, тень от парусов исчезла, и место на палубе, где они стояли, оказалось залитым теплым солнцем.

— Я хотела бы лечь в постель.

В постель? Боже правый, о чем она говорит? Что это должно…

— С вами.

Сент-Обин подался вперед, чтобы услышать слова, сразу заглушённые ветром. Она не может иметь в виду…

— Я знаю, это не сотрет ужасные воспоминания, но…

Люк пальцем приподнял подбородок Розамунды, чтобы видеть выражение ее лица. Она закрыла глаза и замолчала.

— Как же так, Розамунда? Почему сейчас вы хотите того, что всегда казалось вам отвратительным?

— Потому что это будет мой выбор. Мой выбор! Хотя бы раз я стану… — Она снова замолчала.

— Тем, кто требует, а не подчиняется? — закончил за нее Люк.

— Да.

Это была катастрофа. Вселенских масштабов. Более добродетельный человек непременно отказался бы.

«Более добродетельный человек был бы идиотом».

Но, вполне возможно, ничего не произойдет. Скорее всего она в последний момент изменит свое намерение. Тысяча чертей, да он первым пойдет на попятный, если увидит, что ей страшно или больно. Неплохое начало! Люк вздохнул. У него было множество причин отказаться. Но заглянув в глаза Розамунды, он увидел в них глубокую горечь. У этой женщины был затравленный взгляд человека, который всегда и во всем сталкивается только с отторжением и неодобрением. И у его светлости язык не повернулся отвергнуть ее предложение.

Люк нерешительно предложил миссис Берд руку.

Она доверчиво обхватила его локоть и позволила повести себя вниз, под палубу. Последним, кого увидел Люк, прежде чем ступить на трап, был Брауни, стоящий у штурвала. Он озадаченно смотрел на своего капитана. Дьявол разбери этого проницательного старика!