Читать книгу "Когда я был настоящим - Том Маккарти"

Как только я вспомнил эту шиномонтажную мастерскую, она тут же начала мне ясно представляться: окна ее фасада, тротуар, где стоял рекламный щит, кафе по соседству. Я вспомнил, что на крыше кафе рядом с горой шин была приделана аляповатая модель жестянки бобов. Шины были выстроены и на улице перед мастерской, вертикально укрепленные в стойке. Когда эти подробности ожили у меня в памяти, место — казавшееся мне, когда я там жил, настолько обыденным, что я его почти не замечал, — окутала атмосфера чего-то интересного. Заинтригованный, я решил его посетить. Я взял у мотоциклиста-любителя кое-какие инструменты, заменил шину, поставив запаску, а потом поехал туда, где жил раньше, чтобы отремонтировать спущенную.

Место как будто не изменилось с тех пор, как я видел его в последний раз. На улице перед мастерской по-прежнему были выстроены в стойке шины, а на крыше, рядом с аляповатой моделью жестянки бобов, рекламирующей кафе по соседству, громоздились другие. Шины были обычные, настоящие, но рядом с огромной жестянкой казались уменьшенными, словно игрушечными. К фасаду мастерской тоже были прислонены шины, сложенные одна на другую, как бывает на картинговых трассах. Позади них нарисованные объявления рекламировали специальные скидки на шины — и новые, и использованные, а также бесплатную установку. На тротуаре перед мастерской стояло небольшое прямоугольное устройство: вертикальный щит высотой до пояса, насаженный на палку, вставленную в массивное основание. На ветерке щит быстро вращался вокруг палки, и перед прохожими одно за другим мелькали два сообщения. Оба сообщения гласили: «Автошины».

В нескольких шагах от щита на тротуаре покачивалась более хитроумная реклама — ребенок, одетый в костюм «Мишлен Мэн». В костюме его талия напоминала неохватную белую шину, которая покачивалась при движении. Ему было, наверное, лет десять-одиннадцать. Видно было, что это мальчик, потому что верхнюю часть костюма, голову, он не надел. Ей завладели двое ребят постарше; эти двое стояли у входа в мастерскую, пиная голову туда-сюда, словно футбольный мяч. Когда я подъехал, они перестали ее пинать и неторопливо подошли к моей машине. Они смотрели на мои шины очень серьезно, нарочито вытягивая шеи — несомненно подражая родителям или кому-то еще, хозяевам мастерской.

Я вышел из машины.

— У вас тут царапина, — сказал старший из ребят; ему было лет пятнадцать.

— Знаю, — ответил я ему, — я не по этому поводу. Я по поводу спущенного колеса.

Паренек чуть помладше, вместе с которым они пинали голову, двинулся в обход машины — проверить шины с пассажирской стороны.

— В багажнике, — сказал я им.

Обойдя машину сзади, я открыл его. Двое мальчишек принялись вглядываться внутрь, как гангстеры в кино — в тех сценах, когда гангстеры открывают багажник, где припрятали тело или запас оружия. Ребятам, когда я открыл им багажник, тоже вспомнились такие сцены — это было очевидно. Они вгляделись внутрь; потом старший залез туда и вытащил колесо. Тот, что помладше, попытался ему помочь, но он отмахнулся от его руки. Самый младший, одетый в мишленовский костюм, подошел, переваливаясь, и попытался включиться в процесс, но его, в свою очередь, отпихнул средний.

— Тебе на улице стоять положено! — повысил он голос.

— А ты чего раскомандовался! — крикнул в ответ младший.

— А ну, заткнитесь, вы! — велел им старший.

Средний опустил глаза. Лицо его вспыхнуло от обиды. Младший в своем костюме победоносно зашагал рядом с ним. Старший парнишка внес колесо в мастерскую. Я последовал за ним. Средний парнишка ввалился за мной, но остался в дверях, чтобы загородить дорогу младшему. Больше в мастерской не было никого.

— А где настоящие рабочие? — спросил я.

— Я и есть настоящий, — сказал старший. Вид у него был обиженный.

— Ну, в смысле… эти… хозяева.

— На обед ушли, — ответил он.

— Кафе рядом, — добавил средний.

— Ладно, могу вернуться, когда… — начал было я — но остановился, когда старший паренек окунул мою шину в корыто с водой и начал ее медленно поворачивать. Он вроде бы знал, что делает. Сосредоточенно напрягая глаза, он всматривался в мутную воду. Я тоже всмотрелся; это занятие — наблюдать, как нижний край шины входит в воду и медленно вращается, — поглощало. Через несколько секунд парнишка остановился и, указав куда-то пальцем, произнес:

— Вот где у вас прокол.

Я последовал за его пальцем глазами. Из серебристой прорези на поверхности резины поднимались пузырьки воздуха. Похоже было на минеральную воду, только грязную.

— Смогут они отремонтировать? — спросил я. — В смысле, когда вернутся.

— Я и сам могу отремонтировать, — сказал парнишка.

Он вытащил шину из воды и поднес ее к какому-то станку. Шина была довольно большая для его роста; ему приходилось поддерживать ее коленом. Трущаяся шина оставляла черную грязь на его одежде, и без того кругом перемазанной грязью. Он сел за станок и нажал ногой на педаль, отчего шину обхватило несколько зажимов. Потом его нога нажала другую педаль, и шина с хлопком спустилась. Он принялся намазывать ее клеем из банки. Рука его при этом двигалась быстро, окуная и намазывая, кисточка так и мелькала туда-сюда. Исчезла та нарочитая манера, с которой он держался, подойдя к машине, — теперь ее затмила искренняя сосредоточенность мастера, знающего свое ремесло. Средний парнишка наблюдал за ним, стоя чуть поодаль. Младший парнишка тоже наблюдал. Оба следили за тем, как он взмахивает кисточкой, взглядами, полными восхищения — едва ли не страстного желания.

Он нажал ногой на педаль; станок повернулся между его ладоней на четверть оборота, и он мазнул клеем ближайший участок. Нажал на другую педаль, и колесо крутнулось обратно, так, чтобы он смог мазнуть участок с другой стороны от прокола. Намазав все, что хотел, он снова окунул руку в корыто, зачерпнул воды и похлопал по шине рукой, а мы трое все стояли, не двигаясь, и благоговейно, будто прихожане во время крещения, наблюдали за ним у купели.

Рука парнишки без усилий поднялась и щелкнула рукояткой сбоку от станка. Станок зашипел, его тиски выпустили мое колесо и скользнули обратно. Та же рука потянулась к плечу за синей трубкой, находившейся по соседству. Трубка висела чуть в стороне от поля его зрения, но помощь руке не требовалась — она точно знала, где трубка. Пальцы ее воткнули трубку в мою шину, большой надавил на стопор, внутрь потек воздух. Минуту спустя шина была заклеена, накачана и катилась по асфальту назад к моей машине. Он снова поднес ее к багажнику и положил обратно.

— Может, ее обратно надеть? — спросил я. — В смысле, чтобы ездить на ней?

— Нет. Оставьте как запаску. Их чередовать надо.

— Чередовать, ну да, — сказал я. — Хорошо.

Скажи он мне что угодно, я все равно ответил бы «Хорошо». Я постоял еще немного, глядя на него. Остальные тоже. Между двумя другими мальчишками как будто наступило перемирие. Через некоторое время я спросил его: