Читать книгу "Куликовская битва - Виктор Поротников"

Из всего отряда Семена Мелика уцелело меньше половины воинов.

Прохора, оставшегося без коня, какой-то бородатый басистый воевода в блестящем ребристом шлеме с бармицей определил в шеренгу пеших ратников в глубине строя.

– Видишь стяг, младень? – спросил воевода. – Будь подле него, защищай знаменосца от басурман.

Знаменосцем оказался монах, натянувший на себя кольчугу поверх грубой серой рясы. Шлем монаху был великоват и постоянно сползал ему на глаза. Монах был молод и долговяз, с куцей рыжеватой бородкой, со множеством веснушек на лице. Он сказал Прохору, что его зовут Галактионом и родом он из Можайска, что в московское ополчение его привел долг христианина, не желающего оставаться в стороне в пору всенародного противостояния Орде.

– А ты откуда будешь, человече? – обратился монах к Прохору.

– Из-под Серпухова, – ответил Прохор, назвав монаху свое имя.

Чтобы не держать тяжелый стяг на весу, Галактион воткнул древко стяга в землю и стоял, обхватив его обеими руками. Потянувший с юго-востока свежий ветер колыхал длинные треугольные хвосты боевого знамени, алевшие благородным пурпуром. Это был стяг московского пешего городового полка. На темно-красном полотнище стяга виднелась фигура черного всадника, поражающего копьем дракона.

Неподалеку виднелся темно-багровый стяг тарусского пешего полка с ликом Иоанна Предтечи, а чуть подальше, на левом фланге, колыхались на ветру красно-желтые штандарты друцких князей. На правом крыле русского воинства над шеломами конных дружинников гордо вздымался красно-черный стяг тарусского князя с изображением архангела Михаила.

Долгой беседы у Прохора с монахом Галактионом не получилось.

Густые потоки татарской конницы, переливаясь через пологую вершину Красного холма, устремлялись вниз, в долину, где уже изготовился к сече сторожевой русский полк под началом тарусского князя Ивана Константиновича и друцких князей, братьев Дмитрия и Владимира Александровичей.

Ордынская конница, развернувшись широкой лавой, остановилась в одном перестреле от русского войска. Татары, по своему обыкновению, сохраняли большие интервалы между конными сотнями, поэтому из рядов русской рати конная татарская орда казалась огромной черной тучей, спустившейся с высоты Красного холма и растекшейся у его западной подошвы.

Прохор видел, как из скопища конных татар выехал воин на вороном коне, с блестящим круглым щитом, вызывая на поединок смельчака с русской стороны.

В русских шеренгах наступило некоторое замешательство, тягостное, стыдное, какое всегда бывает, когда не находится того, кто посмел бы принять вызов, ответить по достоинству за всех. Сотники и воеводы шныряли между рядами, выискивая храбреца для поединка. До Прохора долетали обрывки фраз издалека: «Да уж мне-то куда?.. Осрамлю и себя, и воинство наше… Нет, и не проси!.. А мне и подавно сие не по силам, воевода. Вон, к нему обращайся!..»

Наконец, радостный облегченный говор прошелестел по воинским шеренгам. Качнулись ряды длинных копий, образуя проход одному-единственному коннику, который не спеша направлял своего гнедого скакуна из тесноты боевого строя на степной простор. Из-за частоколов копий Прохор даже не смог толком разглядеть этого витязя в блестящем шлеме.

– Пересвет!.. Пересвет… свет… свет… – пронеслось среди ратников, будто листва зашуршала под дыханием ветра. Это имя передавалось по всем шеренгам, через весь русский строй, от одного до другого фланга.

Немного отъехав от передовой русской шеренги, Пересвет оглянулся, отыскал глазами образ Богородицы на священной хоругви, переданной в войско из обители Сергия Радонежского, и поклонился. Затем Пересвет отвернулся, выровнял на весу склоненное копье и пустил коня вскачь.

С другого края поля ему навстречу уже летел ордынец.

Прохор расслышал глухой резкий стук и короткое ржание одного из коней. Он вытягивал шею, силясь рассмотреть, кто кого одолел, но в шеренгах перед ним ратники желали того же, вытягиваясь во весь рост и привставая на цыпочки.

– Упали! Оба! – прозвучал чей-то взволнованный голос.

Молчание, сковавшее на несколько долгих мгновений русскую рать, разом нарушилось бурным взрывом беспокойства за павшего русского богатыря. От дружины тарусского князя помчались пятеро верховых к месту, где упал Пересвет. Его пронесли на скрещенных копьях сквозь расступившихся воинов пешего московского полка, пронесли неподалеку от того места, где стоял Прохор. Павший богатырь был велик ростом, плечист и красив. Его неживое бледное лицо, обрамленное длинными волосами, с густой темной бородой, было объято глубоким спокойствием. Ордынское копье, пробив щит, угодило ему прямо в сердце.

– Прими, Господи, душу раба твоего! – негромко промолвил Галактион, осенив себя крестным знамением.

– Ну, други, Пересвет битву начал, а нам ее надобно продолжить с честью! – раздался над рядами ратников громкий голос тарусского князя, объезжавшего сторожевой полк верхом на белом коне. – Не посрамим земли Русской! Враг волен убить нас, но сломить не волен!

Ордынцы, видимо, потрясенные гибелью своего лучшего воина, довольно долго не двигались с места.

Когда, наконец, конные татарские отряды пришли в движение, шеренги русских ратников ощетинились склоненными копьями. Тучи стрел, взлетая раз за разом с татарской стороны, с гудением и свистом сыпались смертоносным дождем на поднятые красные щиты русской пехоты. Такого густого и убийственного стрелопада Прохору еще не доводилось видеть. Тысячи и тысячи длинных стрел под острым углом обрушивались на русичей, дробно стуча по щитам, тут и там находя все новые жертвы среди пешцев и конников. Стреляя из луков, татары постепенно сближались с русским войском, поэтому убойная сила их метких стрел только возрастала.

В передней шеренге убитые и умирающие лежали по несколько воинов в ряд, раненые были повсюду, как впереди, так и в глубине строя. Русские лучники отвечали ордынцам дружными залпами, и было видно, что среди врагов тоже имеются убитые и раненые от русских стрел.

Но вот колчаны опустели. Конная татарская орда с громкими воплями и завываниями широкой лавой хлынула на сторожевой русский полк.

Удар ордынцев был чудовищной силы. Это почувствовал даже Прохор, стоявший в середине боевого русского строя. Потеряв множество своих, которые полегли, напоровшись на русские копья-рогатины, татары все же продавили боевые порядки русичей сразу в нескольких местах.

Сторожевой полк, отбиваясь и огрызаясь, как раненый зверь, медленно откатывался назад. Воеводы, видимо выполняя некий общий замысел, все время приказывали ратникам понемногу пятиться. Это отступление помогало русичам, которые несли большие потери, выравнивать свой боевой строй и быстро устранять разрывы в шеренгах.

Низина под ногами отступающих русичей стала понемногу повышаться. Этот плавный подъем стал ощущаться еще явственнее, когда сторожевой полк, отступая, миновал широкую горловину между Березовым оврагом и речкой Нижний Дубяк. В этом месте и начиналось Куликово поле.