Читать книгу "Карты Люцифера - Алексей Атеев"

– Вы не волнуйтесь, – залепетала она, – туда идет отличная дорога. Я даже один раз на такси ездила.

В магазине были куплены продукты, и машина покатила на поиски сумасшедшего хирурга. Похоже, престижное авто и наличие собаки, которой владеют исключительно поэты и космонавты, расположили Веру Соломоновну к человеку, которого она видела первый раз в жизни.

– Марик, он замечательный, – стала рассказывать она о брате, – а какой хирург! Как говорится, милостью божьей! Вот только судьба у него неудачная. Кривая какая-то… Приехал с войны, женился, родилась дочь… А потом началось… – Она сделала многозначительную паузу.

– Что началось? – спросил Артем.

– Заболел. Может, причиной фронтовые ранения. Под Сталинградом их госпиталь под бомбежку попал. Контузило его сильно… Так вот. Приехал с войны, устроился по специальности в Склифосовского. Все вроде нормально. На работе хвалят. Дом – полная чаша. Я тогда с ними не жила. Как попала в эвакуацию в Свердловск, так там и обосновалась. В Запорожье никого не осталось, дом разрушило во время боев. Но раз в год обязательно приезжала в Москву. Смотрю на Марика и замечаю в нем странности. И жена его Люся тоже все твердит: чудной он какой-то.

– В чем же эти странности проявлялись?

– Мистикой увлекся. В наше-то время! Хотя, возможно, это у него наследственное. Среди наших предков было много раввинов. Так вот. Начал ходить в синагогу, со стариками, которые Талмуд как свои пять пальцев знают, общаться. Не то чтобы стал уж очень религиозным, а именно в мистику ударился. Каббалу[18]давай изучать… Ну, и тому подобное. А времена были не приведи господь. Козни Амановы,[19]одним словом. Естественно, о его увлечениях стало известно начальству. Правда, он беспартийный… Короче говоря, выгнали его с треском из Склифосовского. И вот что интересно. С войны он привез карты. Так буквально каждый вечер сидит и раскладывает этими картами пасьянс. А потом вещает, что должно случиться. С ним, с другими… Это потом мне его супруга рассказала. Так, Марик сообщил о предстоящем изгнании из Склифа, о том, что жена от него уйдет… Впрочем, это и без карт было ясно. Но он предсказывал многие события, при простом упоминании о которых волосы становились дыбом. Собственно, поэтому Люся от него и ушла. Страшно стало. Вот-вот могли арестовать. Так, Марик назвал точный день смерти товарища Сталина… Представляете?!

– Как же его не посадили? – изумился Артем.

– Один господь ведает. Когда его выгнали, он устроился в морг при Второй градской… Даже не патологоанатомом, а санитаром. Квартиру эту, где вы только что были, он получил, еще работая в Склифосовского. После пятьдесят третьего я к нему перебралась. Ну а дальше и вовсе пошло… В своем морге он начал чудеса вытворять. Мертвых, как говорили, оживлять пытался. Ну, конечно, в Кащенко отвезли. Вышел через полгода… Зачем я все это постороннему человеку рассказываю, и сама не знаю. Выговориться, наверное, хочется. Вам, я думаю, не слишком интересна моя болтовня?

– Нет, очень даже интересна, – совершенно искренне ответил Артем. Особенно его заинтриговало упоминание о картах. Причем опять в том же контексте. У человека, ими владеющего, появляется способность к предвидению. Соболев о подобном рассказывал, а теперь эта еврейка… Что же за карты такие волшебные?

– Гонения кончились, все нормальные люди вернулись на свои места, а Марик продолжал скитаться: то морг, то Кащенко. Неприкаянная душа! В конце концов дали вторую группу инвалидности. А лет шесть назад у него появился домишко в сельской местности. Собственно, не совсем в сельской. Там – дачный кооператив… «Memento mori»[20]называется. Медицинские работники от трудов праведных отдыхают. Вот Марик в этом «Моменте» вроде сторожа и завхоза одновременно. Хотя дом – собственный. Не бог весть что, но принадлежит Марику. Друзья его постарались, светила медицинские. Деньгами и материалами помогли. Круглый год там живет.

– А как же синагога?

Она засмеялась:

– Он, знаете ли, переменил религиозные воззрения.

– Неужели?

– И я вначале поразилась.

– Неужели уверовал в Иисуса?

– Насколько я понимаю, вера его синкретична. То есть вобрала в себя идеи и обряды различных религий. Но христианство, видимо, определяющее. Знаю, он посещает расположенные в округе церкви.

– Словом, обратился… – хихикнул Артем.

Позади раздалось весьма выразительное ворчание.

– Что это с вашей собакой? – опасливо спросила Вера Соломоновна. – Вроде сердится? – Она обернулась. – Страшный какой пес. И веки красные, неплотно прилегают к роговице. Он что, болен?

– Особенности породы. Собака совершенно здорова.

– Но ведь на что-то он прореагировал? Почему вдруг зарычал? Разговор наш не понравился?

Артем глянул в зеркало заднего вида и хмыкнул:

– Все понятно. У обочины шоссе паслось несколько коров. А по окрасу они вылитые сенбернары. Видно, Ней принял их за родственников.

– Родственников, по-моему, приветствуют иначе. Даже собаки.

– Рассказывайте дальше про вашего брата, – попросил Артем.

– Хотите написать про него очерк? Не пропустят. Даже на фельетон не потянет. Про душевнобольных статей не публикуют. Если, конечно, они таковыми признаны официально.

«Эта Вера Соломоновна не так проста, какой кажется на первый взгляд», – отметил Артем.

– Так в чем все-таки заключается его безумие? – спросил он.

– Трудно сказать определенно. Во-первых, он слывет кем-то вроде народного целителя. И как ни странно, среди профессиональных медиков. А уж окрестное население его чуть ли не за святого почитает. Лечит он людей и травами, и наложением рук, а частенько при помощи оперативной хирургии.

– Операции делает?

– Вывихи вправляет, грыжи…

– Ну и что же тут ненормального? Помогает людям… Не все ли равно, каким образом. Главное – результат.

– Ненормально то, что мог бы прилично зарабатывать, а он лечит бесплатно. Даже от подношений отказывается. Кроме того, непрерывно плетет всякую ахинею о потусторонних силах, об астральном мире, окружающем нас и непрерывно с нами взаимодействующем. И тому подобную мистическую чушь. Возможно, его знакомым подобные разговоры и нравятся, а лично мне нет. Откровенно говоря, у меня с Мариком из-за его длинного языка довольно натянутые отношения. Он постоянно обвиняет меня в приземленности, в меркантильности. А что во мне меркантильного? Вы же видели, особого достатка я не нажила. Если разобраться, Марик богаче меня. Дачу имеет… Хотя на душевнобольного нельзя обижаться. – Вера Соломоновна поджала губы.