Читать книгу "Голыми глазами - Алексей Алехин"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Действие, понятное дело, происходит на турецком курорте, в клубной гостинице средней руки из тех, где под видом скотча подают какую-то маслянистую жидкость, где семьи с детьми, придя на пляж, тотчас образуют что-то вроде маленьких таборов, а под навесом, не то медитируя, не то занимаясь аэробикой, вечно раскачиваются в такт с десяток теток и где отдыхающие слетаются, как воробьи, к безвкусным пятичасовым бисквитам, а в холле играют в нарды редкие элитные турки.
Вообще, основной сюжет развивается за ланчем (откуда и название), перемежаясь незначительными репликами обоих действующих лиц, вроде «не бери пасту: вечером, написано, итальянская кухня», или «глянь на ту парочку, неужели съедят такую гору?», или «прачечная у них, наверное, рядом с кухней – сегодня от полотенец пахло бараниной…»
Но из их взоров, блуждающих друг по дружке и по сторонам, из мелькающих в двух головах обрывков мыслей, из интонации произносимых фраз, а главное, из того, что они видят и примечают вокруг, – ну, вроде того мужика, приехавшего не то с дочкой, не то с новенькой женой, или этого молодого, похожего на Иисуса Христа, а больше на рок-музыканта, или, к примеру, вида прошедших по ту сторону парусиновой растяжки дивных женских ног и бедер, перечеркнутых голубой полоской купальных трусиков, – возникает чувственное напряжение, дуэль воспаленного ревностью желания – с ответным желанием освободиться от притязаний на ее всю, пусть даже и «гульнуть».
В общем, эдакие хлопоты похоти на фоне привлекательного мира. Но окружающей красотой только растравляемые еще хуже.
Ну, там еще должны быть расцветшие желтыми метелочками пальмы. И хрупкие горы на горизонте, обернутые сохранности ради белой ватой облачков. И вставшая третьего дня у причала яхта, в окнах которой они, прогуливаясь тогда вечером, видели зажженные торшеры, отражавшиеся в свежевыкрашенном дощатом пирсе, так что он казался продолжением роскошного судна, – и не об этой ли яхте он прочел в утренней записке?..
В общем, не стану пересказывать сюжет.
Они разругались, и она ушла. А он следил за нею взглядом – как она перешла по горбатому мостику над бассейном и стала подниматься по деревянной лестнице, где ее загородил цветущий желтыми трубочками куст, отчего на несколько мгновений сделались видны только ее ноги в разноцветных шлепках, а потом только сами шлепки, мелькающие вперегонки, а после и они скрылись, и над кустом показалась ее красная панама, и тут она завернула за другой куст и пропала.
…Весь этот рассказ я придумал, сидя за крайним столиком в баре той самой клубной гостиницы и любуясь поверх перил кустарником в крупных цветах, похожих на бумажные, и земноводными водолазами, залезшими по случаю обеденного времени в бассейн в своих прорезиненных шкурах, и тем, как на стриженом газоне медленно вращается тень декоративного ветряка, и морем до извилистой линии буйков и дальше, – придумал, а потом разрушил его, потому что ему недоставало второго взгляда – со стороны женщины. А я не настоящий прозаик и не умею думать за женщин. Не в состоянии перевоплотиться, скажем, вон в ту идущую босиком по пляжу девушку с маленькими острыми ступнями и увидеть все вокруг – упомянутые пальмы в метелочках, мужчин с жаркими улыбками, летящего по морю враскорячку водного лыжника – ее глазами.
Пусть допишет женщина, если ей охота…
...
2003–2008
В бывшем барском особняке, выстроенном сумасшедшим миллионером накануне революции, поселился культурно-молодежный клуб для связей с зарубежными сверстниками.
У подъезда с витыми чугунными столбиками теперь часто стоит лягушачьего вида спортивный автомобиль молодого председателя, героя зимних олимпиад.
Из парадных и малых залов, из спален и кабинетов со стрельчатыми окнами, полированным дубом пудовых дверей и каминами змеисто-зеленого мрамора выкинули прежнюю мебель, изготовленную по эскизам, хранящимся ныне в одной из лондонских галерей.
Вместо нее расставили вертящиеся финские кресла, голубые сейфы с беззвучными замками и емкие служебные столы на тонких никелированных ногах.
В помещения, получившиеся нарядными и солидными, въехали освеженные утренними бассейнами выпускники хороших вузов – правнуки тех самых солдатиков, что зимой восемнадцатого увезли вконец рехнувшегося хозяина неизвестно куда, а может, и его прислуги, разбежавшейся в тот год из опустелого особняка по родным деревням и подивившей земляков прихваченными впопыхах кружевными платьями, пепельницами в виде голых бронзовых девиц с блюдом на голове, золочеными часами и иными городскими вещицами.
Так вот, на пороге одного из этих кабинетов, оборудованного в бывшей туалетной миллионера, где сохранилась даже серебряная люстра, изображающая рыцарский шлем, и украшенного, помимо прочего, новенькой картой пронизанного кровеносными сосудами сапога на стене, и застрял, держась за бронзовую ручку тяжелой двери, одинокий посетитель.
Мужчина лет пятидесяти, похожий больше на пыльную птицу, но, как явствовало из анкеты, худред в небольшом издательстве и даже пейзажист, чьи офорты иногда попадаются на выставках, по совпадению же – внук дореволюционного адвоката и актера-любителя, читавшего раз в молодости горьковского «Человека» в большой гостиной здешнего особняка, о чем внук, правда, не подозревал.
Анкету на типографском бланке, заполненном крупным, почти печатным почерком, он держал в руке, но попал не вовремя. Молодые люди, обитавшие в кабинете, заняты были веселым делом приготовления полуденного завтрака. На подносе стояла уже тарелочка с сыром, в фарфоровой розетке теснились оливки, и был нарезан тончайшими ломтиками необыкновенно вытянутый батон. И один, стоя в глубине комнаты у широкого подоконника, за деревянную ручку держал над крошечной электроплиткой бронзовую чашечку, распространявшую изумительный кофейный аромат. Благодаря зачесанным назад волосам и похожим на пенсне новомодным очкам в тонкой металлической оправе он как раз напоминал дореволюционного адвоката, только начавшего практику. Второй же, стриженный ежиком, круглолицый, хлопотал у небольшого столика перед дверью. Он даже снял и повесил на спинку кресла пиджак и закатал рукава серой, как свежее осеннее небо, сорочки, и воротник расстегнул, ослабив галстук с вколотой в него маленькой литой латинской литерой “F”, не то “R”. Он приготовился резать на толстой дощечке какой-то ошпаренный кипятком и оттого обмякший, продолговато-растрепанный, вроде растительного кальмара, овощ. Спаржа, догадался посетитель.
В руке у круглолицего, как дирижерская палочка, замер блестящий нож.
Обратив вопросительный правый глаз к вошедшему, другой, с приподнятой бровью, веселый, он еще устремлял на занятого варкой кофе товарища, произносившего как раз нечто вроде: «В Мантуе ее еще готовят так…»
Да, визит оказался совсем неуместным.
За уходящим вверх окном сиял на редкость солнечный день. Принявший стрельчатую форму золотой поток вливался в комнату, высвечивая ладные фигуры, в которые, благодаря бассейну, еще не внесли приметного изъяна нарождающиеся брюшки. В этих двоих, вызывая приятную зависть, все дышало молодым и уверенным счастьем. Радостно блестели разноцветные скрепки в чисто отмытой пепельнице-блюде на голове у обнаженного бронзового юноши. Изысканным пятном светился на кресле дивного кроя пиджак из необыкновенной ткани, весь словно осыпанный серебристой пыльцой. А на груди у стриженого вспыхнула попавшая при случайном движении в солнечную струйку и не успела погаснуть золотая литера на синей полоске галстука. Из множества живописных мелочей складывалась столь завершенная картина, что ее немыслимо было нарушить.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Голыми глазами - Алексей Алехин», после закрытия браузера.
