Читать книгу "Алиенист - Калеб Карр"

– Это был действительно достойный труд. Но я боюсь, джентльмены, вам пришлось выполнять его, основываясь на не вполне… верных данных. За что приношу свои извинения.

Вслед за этим мы объяснили братьям Айзексонам истинную причину нашего расследования – за грушами и последовавшими за ними не менее прелестными птифурами. Ничто не замалчивалось – ни состояние тела Джорджио Санторелли, ни проблемы с Флинном и Коннором, ни наша встреча с Рузвельтом, ни беседа Сары с миссис Санторелли. Никто из нас не приукрашивал предмет наших поисков – человека, за которым мы охотились. Крайцлер сказал, что убийца, возможно, неосознанно подталкивает нас к поискам, но сознательно сосредоточен на одном насилии, и стоит нам лишь подобраться к нему поближе, насилие это может обратиться и на нас. Предостережение заставило Маркуса и Люциуса на миг примолкнуть – особенно после того, как им стало ясно, что все действия мы должны предпринимать втайне: официальные власти в случае разоблачения открестятся от нас. Но перспектива окрылила обоих. Любой хороший детектив ощутил бы на их месте то же самое – это был единственный шанс в жизни: проверить новую методику, причем вне удушающей хватки управленческой бюрократии, и, не исключено, сделать себе имя, если дело закончится успехом.

И должен признаться: после всей той еды, что мы поглотили, и вина ей под стать подобный вывод был просто неизбежен. Какими бы экстравагантными порой ни казались нам троим манеры братьев Айзексонов, их работа перевешивала все сомнения: за один день мы получили основное представление о физическом облике нашего убийцы, оружие преступления и, больше того – наглядный отпечаток конкретного физического свойства, который мог рано или поздно изобличить преступника. Добавьте к этому плоды Сариной инициативы – первое представление о том, что общего у всех жертв убийцы, – и для человека в некотором подпитии успех становился более чем осязаем.

Вместе с тем мне казалось, что моя собственная роль в расследовании пока что довольно второстепенна. Я не внес за сегодняшний день никакого вклада, разве что сопроводил Сару к Санторелли. Поэтому когда мы, считайте, вынесли Люциуса к кэбу, а на часах у Дэла пробило два, я зарылся в свой довольно-таки одурманенный разум, стараясь отыскать способ это положение исправить. Возникшая идея была тоже не трезва. Посадив Крайцлера и Сару в ландо (Ласло пообещал довезти ее до Грамерси-парка) и пожелав всем спокойной ночи, я отправился на юг. В «Парез-Холл».

ГЛАВА 11

Разумно полагая, что в «Холле» мне следует держаться на ногах, я решил прогуляться милю-другую в сторону Купер-сквер – в надежде, что холодный воздух немного меня протрезвит. Бродвей был почти пустынен, только группа молодых людей в белых униформах грузила снег лопатами в большие фургоны. То была частная армия полковника Уоринга, гения дворников, который уже умудрился привести в порядок Провиденс, Род-Айленд, а теперь вот собирался испробовать свою белую магию и на Нью-Йорке. Ребята Уоринга действовали эффективно – весь снег, конский навоз и прочий мусор после их ухода начисто исчезали с городских мостовых, – однако форма, вероятно, неким образом заставляла их считать себя «при исполнении». Нередко четырнадцатилетние дети, облаченные в белые куртки и шлемы Уоринга, пытались арестовать своих менее блистательных сограждан, застав их за легкомысленным сбросом отходов. Объяснить этим фанатикам, что они не имеют права приставать к людям, было просто невозможно, и случаи повторялись. Иногда все заканчивалось насилием, которым мальчики гордились, и, проходя мимо, я весь подобрался. Походка, тем не менее, должно быть, выдала мою нетрезвость, ибо когда я миновал несколько групп «стражей порядка», вооруженных лопатами и метлами, они с подозрением на меня покосились и посоветовали засорять улицы где-нибудь в другом городе.

Когда я добрался до Купер-сквер, мне стало намного лучше, хотя я чертовски замерз. Проходя мимо бурой громады «Купер-Юнион», я задумался о большом стакане бренди, который стоит заказать в «Парез-Холле». А потому меня застал врасплох рабочий фургон с надписью на боку: «ДЖЕНОВЕЗЕ И СЫНОВЬЯ – КУЗНЕЧНОЕ ДЕЛО – БРКЛН, Н.Й.», – вынырнувший с северной стороны парка Купер-сквер. Фургон тащила коняга серой масти, фыркавшая с таким возмущением, словно рада была оказаться в такую ночь где угодно, только не здесь. Фургон остановился, оттуда живо вывалились четыре человека в шапочках углекопов и немедленно устремились в гущу зарослей. Скоро они вернулись, но уже с добычей – двумя довольно вызывайте одетыми мужчинами.

– Грязные мужеложцы! – заорал один из здоровяков и с размаху съездил по лицу жертвы чем-то вроде куска трубы. Изо рта и носа у того немедленно хлынула кровь, заливая одежду и снег иод ногами. – Пошли прочь с наших улиц, имейте друг друга где-нибудь еще!

Двое других посланцев Бруклина держали второго мужчину, казавшегося старше первого. Третий наклонился к нему:

– Что? Мальчики нравятся?

– Прошу прощения, но вы не в моем вкусе, – ответил человек с хладнокровием, предполагавшим, что ранее он уже попадал в такие переделки. – Мне нравятся молодые люди, имеющие обыкновение мыться.

Последнее замечание стоило ему трех серьезных ударов в живот, отчего он сложился пополам и его вырвало на обледенелую мостовую.

В такие мгновения думать медленно у меня не получалось: я могу прыгнуть и мне проломят череп, или же…

– Эй! – заорал я здоровякам, и они хладнокровно обернулись в мою сторону. – Вы бы потише, ребята, сюда идут полдюжины фараонов, я сам слышал, как они говорили, что «бруклинским макаронникам нечего делать на Пятнадцатом участке»!

– Ого, вот так вот? – сказал один, должно быть – их вожак, направляясь к фургону. – И откуда они идут?

– Да прямо с Бродвея! – сказал я, показывая большим пальцем за спину.

– По местам, ребята! – крикнул старший. – Пора немного разобраться с ирландскими очистками!

Оставшиеся трое заухали, заржали, снова набились в фургон и рванули прямо в указанную мной сторону, на ходу поинтересовавшись, не желаю ли я присоединиться, – но так и не дождались ответа. Я подошел к двум раненым и только успел спросить, не требуется ли помощь, как они пустились в бегство; при этом старший прижимал руку к ребрам и двигался с трудом. До меня дошло, что когда «ребята» не обнаружат в округе полицейских, они как пить дать вернутся за мной. Так что я по возможности быстро направился через Баузри под рельсами надземки Третьей авеню к заведению Вышибалы Эллисона.

Электрическая вывеска «Парез-Холла» ярко сияла, несмотря на три часа ночи. Место получило свое имя в честь патентованного лекарства, реклама которого, обещавшая избавление от всех серьезных общественных хворей, украшала уборные питейных притонов. Окна были задернуты шторами, и приличные соседи наверняка были благодарны этой мелочи. Под козырьком оживленного подъезда толпились женоподобные мальчики и мужчины, надеявшиеся завязать знакомство с клиентом прямо у входа, внутри располагалась длинная барная стойка с бронзовыми перилами, окруженная множеством круглых деревянных столиков и стульев того сорта, что легко ломаются в кабацкой драке и с такой же легкостью заменяются. В дальнем конце длинного зала было возведено грубое подобие сцены, где другие мужчины и мальчики в разнообразных женских нарядах приплясывали под живую, хоть и несогласную музыку, издаваемую пианино, кларнетом и скрипкой.