Читать книгу "Смертный бой. Триколор против свастики - Федор Вихрев"

Речь премьера Латвии транслировали без остановки. Каждые пятнадцать минут местное радио верещало на двух языках:

«Российские войска вступили на территорию нашего государства для защиты! Прошу вас, граждане Латвии! Оказывать всяческую помощь миротворческим войскам!» И где обещанная война? Ни хрена не понимаю!

Внезапно наша колонна резко приняла вправо и сбросила ход.

Вот же!

Мне показалось, что я попал на съемки фильма.

Мимо нас, вяло шаркая ногами, шли пленные.

В форме мышиного цвета. С орлами над левым карманом. А в начале колонны гордо вышагивали офицеры в фуражках с вертикально задранными тульями и крестами на шеях.

Немцы! Самые настоящие! Самые что ни на есть фашистские немцы!

И что же получается? Правы были Лунтик, Сашка Калинин, телевизор и солдатская молва? А я круглый дурак, что всему этому не верил?

Млять…

А где-то после полудня произошла нечаянная радость.

Наша колонна подползла к Бауске. Это такой «мегаполис» на границе Латвии с Литвой. Может быть, вы спросите, почему мы так медленно шли? Между прочим, от Риги до границы всего час на машине. Легковой. Если пробок нет.

Но, с другой стороны, машинки-то наши — ни разу не легковые — кормить надо. И бензин с автозаправок им не очень-то подходит.

Наливщики шли за нами. Время от времени мы останавливались и заправлялись нормальным таким дизелем.

И под этим самым Бауске нас встретил плотный и мощный огонь…

Гордые, и от того гребаные, латыши захватили под шумок местный пивзавод. То ли с перепою, то ли от бестолковости, увидав нашу колонну — открыли огонь. Этого, честно говоря, мы не ожидали. Привыкли, блин, к тишине и покою. За что и поплатились.

Когда пули цвиркнули по нашей броне, я обнаружил в себе невероятные акробатические способности — кувырок башкой вперед с несущейся БМП-2 в кювет чреват провалом этой самой башки в трусы. Однако вот обошлось же!

Потом откуда-то чего-то шваркнуло и где-то грохнуло. Честное слово, я испугался. Рядом свалилось в канаву несколько человек. И, в отличие от меня, немедленно открыли огонь по зданию пивзавода.

А наша техника, взревев моторами, немедленно развернулась, веером охватывая здание, обнесенное бетонным забором. Это я разглядел, когда набрался храбрости и высунулся из кювета. За что немедленно получил по каске от солдатика, лежавшего рядом:

— Лежи, лейтенант, не твое это дело!

— Пшел нах, — огрызнулся я. Этот шлепок мне почему-то придал смелости. Хотя все еще казалось, что все пули — в меня. Интересно, штаны мне надо будет менять? Или никто не заметит?

А потом загрохотало. Особо усердствовал головной Т-80. Его снаряды просто рвали в клочья и сам забор, и здания за ним. Замыкающий танк рывком дернулся вперед и, не спеша, расстрелял верхний этаж, с которого бил какой-то безумный пулеметчик.

Огонь стал затихать. Бронетехника медленно стала приближаться к опорному пункту противника, беспощадно подавляя любые попытки сопротивления.

Одна бээмпэха немного выдернулась вперед, и тут же в ее бочину вмазало из гранатомета. Млять!

Кто-то где-то чего-то заорал. Внезапно бойцы дернулись вперед и побежали. А я? А я — чо, рыжий, что ли? Куда все, туда и я…

Почему-то БМП и танки тормознули, а пехота вырвалась вперед. Это я уже только после боя узнаю, что такой порядок называется «елочка». Это когда впереди идет пехота, а два танка за ними на разных сторонах улицы. Пехота прикрывает танки от гранатометчиков, танки давят снайперов и пулеметчиков. Но это я потом узнаю. А пока бегу, ору и матерюсь. И стреляю куда-то. Ладно, блин, автомат не первый раз в руках держу. Короткими очередями луплю. Этому меня еще в школе военрук научил. Что-то мелькнуло в развалинах. Очередь туда. Внезапно падает тот самый боец, который мне по каске шлепал. Между каской и бронежилетом пуля вошла. Так он и упал — развороченным лицом в небо. А я нырком плюхнулся на пузо в какую-то лужу. Точно штаны менять придется. Магазин сменить! Да, быстрее! Ух, как руки-то трясутся! Приподнялся на локте. Куда-то херачу. Прямо над головой чего-то бахнуло куда-то. Опять все побежали.

Потом все слилось в сумасшедший калейдоскоп. Ничего толком вспомнить не могу. Отрывки только.

Куда-то прыгаю. Выстрел. Кто-то упал. Кто-то корчится и орет, зажимая сизо-красные кишки, змеями вылезающие из разорванного живота.

Какие-то фигурки в прицеле. Еще рожок! Толчок горячим воздухом. Лечу куда-то. Грохот сменяется однотонным гулом…

Обнаружил я себя сидящим на каком-то бетонном обломке. Одной рукой держусь за торчащие арматурины. Другой рукой стираю чью-то кровь с лица. Чью? Мою, кажется. Из носа кровища хлещет Ниагарой. И гул в башке. Чье-то лицо перед глазами. Чего-то говорит, раззявя рот. Не слышу ни хрена. О! Это же Фил! Я ему робко улыбаюсь. И вдруг начинает трясти. В губы тыкается что-то холодное. Потом это холодное обжигает губы, язык, глотку.

Я хватаю за ремень автомат, валяющийся под ногами. Встаю. Иду куда-то, волоча оружие за собой.

Потом падаю и теряю сознание…

Пришел в себя я быстро. Фил вколол какую-то хрень в бедро, потом облил пивом из ведра. Холодным. Извращенец. А чем еще можно обливать контуженного на территории пивзавода? Рядом с Филом сидел на корточках… Шеф! С фингалом под глазом.

— Марлен Ильич? — прошептал я.

— Не ори! — заорал мне Фил сквозь ватную тишину в ушах.

Я попытался подняться, но меня вдруг резко затошнило. Я встал на четвереньки. Постоял, мотая башкой из стороны в сторону. Из носа свисали кровавые сопли. Чета мне даже смешно стало. Только вместо смеха меня вырвало зачем-то.

Потом меня куда-то понесли, небо закачалось, потом вдруг оно закрылось чем-то темным, и меня понесло сквозь время и пространство…

Алекс Кшетуский. Первый сержант. Бортстрелок. «Медэвак»

Последующие сутки вертолеты носились по воздуху как угорелые. «Такого не было даже в Ираке… Господи, сколько же раненых…» — думал Кшетуский, когда у него было время на мысли. Когда через пару вылетов он шлангом смывал кровь из десантного отсека, — то авиатехников, которые обхаживали «птички», выворачивало наизнанку.

Можно сколь угодно смеяться над американцами, но одно достойно уважения — они умеют работать быстро, хорошо и много.

Линия фронта менялась стремительно. Русский Медведь проснулся и впал в бешенство. Теперь его не сдерживали НАТО, США и Китай. Натовцам не хотелось думать о том, что теперь Россия — это единственная сверхдержава в мире.

Хотя если подумать…

— Кшетуский! — из дремы Алекса выдернул пилот, только что вернувшийся с брифинга. — Взводи курок — нас придали русским!

Шел пятый день.

«Медэваки» носились по фронту как угорелые — дырок прибавилось, но самое обидное, что это были дырки от своих — и русские, и белорусы, видя «птички», пару раз обстреляли с земли. На одном из бортов из-за этого был тяжело ранен пилот и стрелок, после этого командование американцев подало официальный протест и хотело отозвать борта, но удалось договориться. Теперь днем впереди натовцев шел Ми-8 или Ми-24, а на бортах янкесы нарисовали красные звезды — рядом с белыми, разумеется.