Читать книгу "Мертвый шар - Антон Чиж"

Бородин тяжко охнул:

– Что можно об этом думать? Как считаете?

– Например, умерла Варвара сама или ее убили.

– Убили? – До Нила вдруг дошла эта мысль. – Вы нашли какие-то следы?

– Прямых улик нет. То, что Нечаеву убили, – очевидно. Вопрос один: каким ядом? Надеюсь, вскрытие ответит. До сих пор верите в рок?

– Уже не знаю, во что верить…

– Во всем надо видеть положительный момент.

– Научите, господин логик.

– Пожалуйста. Эта смерть выгодна только вам. Хотя бы потому, что избавляет от мучительного выбора. Нет одной невесты – нет проблемы. Разве не так?

Кажется, в глазах несостоявшегося жениха объявилась слезинка. Дрогнувшим голосом он сказал:

– Какой вы жестокий. Что же из вас вырастет…

– Когда подарили Нечаевой духи «Ампир»? – не обращая внимания, наседал бездушный Родион.

– Духи? Какие духи? Зачем? У Варвары целая батарея… Никакого «Ампира» я не дарил. Она всегда покупала сама.

– Не дарили и не были у нее. – Родион подошел к Бородину так, чтобы нависнуть грозной скалой. – В таком случае как объясните, что в ее гостиной найден футляр с новеньким кием, а в нем записка с признанием в любви и поздравлениями с победой? Откуда было взяться этой записке, если вы не видели Варвару Ивановну, как уверяете?

Бильярдист не выказал признаков паники. Напротив, уверенно перекинув ногу на ногу, заявил:

– Да, подарил Варваре милую безделушку. Что тут преступного? После «концерта» Липы действительно забыл об этой мелочи. Какое отношение мой презент имеет к смерти Варвары?

– Это я бы и хотел знать, – сказал Родион, снимая осаду. – Но более всего – что такого знала Марфуша и Варвара, за что поплатились жизнью.

– Понятия не имею. На вас вся надежда. Какой удар… Бедная Варвара…

– Нил Нилыч, подумайте, кто мог это сделать?

Раздался мучительный и беспомощный стон, как свист пролетающего шара.

– У Варвары не было и не могло быть врагов, – тихо сказал Нил. – Она чудная, хоть порою резковатая женщина. Была…

– Где познакомились с ней?

– На бильярде. Играла превосходно, я засмотрелся. Поздравил с прекрасной партией. Завязались отношения. Потом Варвара попросила сделать снимок на месте нашего знакомства: гордая победительница с кием. Это было чудесно. Что же теперь будет со мной…

– Спортивная зависть?

– Намекаете на Липу? Она актриса, и этим все сказано. Много дыма без огня…

– Отвергнутые любовники?

– Глупость.

– Это вы пристроили Варвару в «Петербургский листок» составлять бильярдные задачки?

– Таланту нужна поддержка.

– Нечаева рассказывала про свою родственницу? – вдруг спросил Ванзаров.

– Что-то такое невнятное…

– Видели ее?

– Родственницу? Никогда. Зачем? Разве на свадьбу пригласить… О чем я… О, как тяжко. – И большой мужчина погрузился в отчаяние. Надо сказать, довольно натуральное. Затем громогласно хмыкнул и спросил:

– Видел ее? Ах да, о чем я… Как мне теперь жить? Варварушка…

– Вот и пригодится резервная невеста.

– Да какая невеста… Липа – это так, а Варвара была… Простите, мне надо побыть одному.

– А мне надо осмотреть дом, – ответил Родион.

Жестом «делайте что хотите» чиновнику полиции была предоставлена полная свобода. И Родион воспользовался ею сполна. Комната Аглаи была на замке, Бородина дремала в своей спальне, беспокоить даму было неприлично. В соседней гостевой, некогда служившей спальней старшему Бородину, было так пыльно и пусто, что сомнений не оставалось: ею не пользовались. Впрочем, как и детской. Заглянув в нее, Родион очутился в странном мире забытого детства. Игрушки и куклы пылились на своих местах, давно покинутые и ненужные. Здесь тоже давно ничего не трогали. Только одна странность привлекла внимание. На игрушечном диванчике восседала кукла с пышными кудрями и широкими голубыми глазами. Игрушка называлась, кажется, «Визит Ми-Ми» – такие были популярны в Родионовом детстве. Он точно помнил: в комплекте должна быть другая кукла – «хозяйка», кажется, Ки-Ки. Но ее не было. Кукла-гостья томилась в одиночестве.

Покинув пыльные покои, Родион прошелся по особняку. В кабинете Нила пахло дорогим табаком, на рабочем столе и намека на работу не было, зато на стояке красовалась армия киев. В кухне лениво копошилась Тонька. В своем закутке преспокойно дрых Орест. Пятно варенья в коридорчике никто не удосужился вытереть. Не дом – клад для следствия. Ничего не трогают, везде пыль, любой след на месте. Только следов не было. Словно все обитатели пребывали в недвижном оцепенении. В конце обхода он изучил полку бильярдных шаров. Проверил и осмотрел каждый. Но желанного пятнышка не нашлось.

Бородин все так же восседал в кресле.

– Раз записали меня в чудовища, позвольте бестактный вопрос? – спросил Ванзаров.

– Мне все равно…

– До вас в семье был ребенок?

Родиона наградили уставшим и печальным взглядом, нет, в самом деле печальным:

– И это пронюхали. После замужества матушка ждала первенца, не меня. Но девочка родилась мертвой. Это была большая трагедия для нее и отца. У нас не принято об этом вспоминать.

– Где похоронена?

– В семейном склепе на Смоленском кладбище. Аглая разболтала? Если у вас есть хоть капля жалости, прошу: не мучьте этим вопросом Филомену Платоновну.

У чиновника полиции в душевной аптечке имелось немало разных капель. Только делиться ими в этот раз не спешил. Как-то сразу засобиравшись, снял домашний арест и сообщил, что завтра непременно свяжется или заедет.

Провожать Бородин не пошел.

10

Рядом с громадой Семенова виднелась хрупкая фигура Курочкина. Афанасий что-то быстро рассказывал, городовой недобро хмурился.

– В чем дело, господа? – весело спросил Родион.

Филер внешне подтянулся, как для доклада, и сообщил:

– Захожу в чайную, деревянный дом, построен лет десять назад, три окна на юг, три на север, крыльцо с двумя окнами, труба, около входа бочка с дождевой водой, в сенях вязаный половик, пол струганый, метеный, чистый, буфет массивный лакированного дуба возраста примерно тридцати лет, с зеркалами, самовар на десять ведер, медный, тульский, вмятина на левом боку, в помещении пять обеденных столов, скатерти на одном, три половых, хозяин за стойкой, мужчина около пятидесяти с бородой, росту среднего, крепкого телосложения…

– Афанасий Филимонович! – взмолился Ванзаров. Уникальная память филера вбирала в себя все без разбору. Курочкин запоминал буквально каждую деталь. Если его не остановить, он сообщил бы, сколько цветочков на занавесках и половиц в полу, и не успокоился бы, пока не перечислил все чашки с блюдцами. Заткнуть этот фонтан можно было одним способом: – Итак, сели, заказали обед. Что услышали за соседним столом?