Читать книгу "Старая сказка - Кейт Форсайт"

Очнувшись, Маргерита поняла, что лежит в мягкой постели. По стенам метались теплые отблески огня в камине. Ее укрывало стеганое атласное одеяло, а ласковые руки расчесывали ей волосы. Маргерита пошевелилась.

— Ага, наконец-то ты проснулась, — прозвучал над ухом голос колдуньи. — А то я уже начала беспокоиться. Ты наверняка проголодалась. Хочешь что-нибудь съесть?

Маргерита приподнялась на локте. На оловянных тарелках, расставленных на маленьком столике, приткнувшемся в ногах низкой узкой кровати, лежали свежие сдобные булочки, жареная птица, зеленый салат и инжир. У нее потекли слюнки, но она лишь отрицательно покачала головой и отвернулась. Движение далось ей с трудом. Голова была тяжелой и неподъемной, словно к ней привязали каменные жернова. Она попыталась сесть и оглядеться по сторонам.

Волосы ее стекали по подушкам на пол, свиваясь в шелковистые кольца вокруг кровати. Они наполняли комнату золотистым сиянием. Маргериту охватил ужас.

— Что вы делаете? Что случилось с моими волосами?

— Но разве они не прекрасны? — восторженно заявила La Strega. — Тебе просто невероятно повезло. Многие женщины отдали бы полжизни за возможность иметь такие длинные, густые и блестящие волосы, как у тебя.

Маргерита задыхаясь смотрела на бесконечную золотистую рябь своих волос. Она никак не могла понять, каким образом они вдруг стали такими длинными. Еще вчера они лишь прикрывали ей спину. А сегодня они отросли настолько, что двадцать маленьких девочек могли одна за другой во весь рост вытянуться, и все равно не достали бы до их кончиков. Постепенно она подметила, что волосы ее стали разного цвета. Одни пряди отливали благородной медью, другие искрились блеском золота. Третьи свивались в тугие колечки, четвертые оставались гладкими и шелковистыми, пятые лежали свободными мягкими локонами. Каждый завиток перетекал в следующий, словно река, то тихая и спокойная, то пенная и бурная, прежде чем образовать в конце концов спокойный пруд с лениво колышущейся рябью на воде.

— Лежи спокойно, — сказала колдунья. Она стояла на коленях подле кровати, держа в одной руке длинную изогнутую иглу, в которую были продеты золотистые нити, а другой сжимая отливающие бронзой пряди. Расширенными от ужаса глазами Маргерита смотрела, как колдунья ловкими движениями сшивала одни локоны с другими.

При каждом взмахе иголки она напевала:

— Силой трижды трех я привязываю тебя к себе.

Ты не смеешь ни говорить обо мне, ни поднять на меня руку,

Ни сбежать из этого места, куда я заточила тебя.

Маргерите казалось, будто слова колдуньи накладывают кандалы на ее запястья, лодыжки и язык, сковывая ее по рукам и ногам. Она не могла ни пошевелиться, ни заговорить. От ужаса у нее перехватило дыхание. Вскоре ее волосы оказались связаны в длинный толстый канат, который вился по полу, заполняя собой все свободное пространство маленькой полутемной комнаты.

— Вот теперь ты моя душой и телом, — нараспев продекламировала La Strega, завязывая последний узел.

Маргерита не могла ни пошевелиться, ни заговорить.

— Я научу тебя укладывать волосы вокруг головы, иначе ты не сможешь сделать и шага, — сообщила ей La Strega. — Я буду навещать тебя раз в месяц, мыть их и расчесывать. Мы будем мыть голову друг другу. Это будет очень мило, правда?

Но Маргерита по-прежнему не могла вымолвить ни слова.

— Почему ты ничего не ешь? — поинтересовалась La Strega. — Нельзя зря переводить хорошую еду.

Этот материнский совет столь неуместно прозвучал в устах колдуньи, которая только что напевала заклинания над прядками волос, что Маргерита не выдержала и засмеялась. Она смеялась, завывала и всхлипывала, раскачиваясь взад и вперед, пока La Strega не залепила ей пощечину. Маргерита отлетела назад и зарылась лицом в подушки, пряча горящую щеку и пытаясь унять сотрясающие тело рыдания.

— Ешь, Петросинелла, — приказала La Strega.

— Не называйте меня так, — взмолилась Маргерита.

— Но ведь это же твое имя, а оно имеет значение. Кстати, ты должна знать, что твои родители продали тебя мне всего лишь за пригоршню садовых семян. Разве они поступили бы так, если бы любили тебя? Несколько веточек петрушки, листья сурепки, побег рапунцеля… вот во что оценили тебя твои так называемые родители. А я… все эти годы я хранила твой покой, Петросинелла, и буду оберегать тебя до тех пор, пока ты не умрешь.

— Что вам от меня нужно?

— Всего лишь любить и беречь тебя, как любит и оберегает своего ребенка любая мать.

— Но вы меня похитили. А потом оставили в Пиета!

— Так поступили все до единой матери тех детей, что живут там, — ответила La Strega. — Но я, по крайней мере, пришла и забрала тебя оттуда.

Маргерита чувствовала себя настолько усталой и отупевшей, что не могла ни о чем связно думать.

— Вы похитили меня у моей собственной матери.

— Не смей так говорить, — вскричала La Strega. — Я не похитила тебя, а спасла. Или ты думаешь, что твой отец мечтал о том, чтобы жениться на бродячей нищенке? Если бы ты не распирала ее живот, он получил бы свое и бросил ее, как поступали все мужчины до него. Или заставил бы ее сделать аборт. А твоя мать зачала тебя только для того, чтобы женить его на себе. Или ты полагаешь, она хотела, чтобы ты хныкала и все время цеплялась за ее юбки? Она бы давным-давно выгнала тебя на улицу, если бы не боялась людской молвы. Так что они только обрадовались, когда тебя не стало. Они никогда не любили тебя. Ты была для них досадной помехой!

Маргерита спрятала лицо в ладонях и заплакала.

— Я знаю, как это тяжело. И мне очень не хочется быть той, кто разрушил твои иллюзии. Но ты должна быть сильной, Петросинелла. Поэтому вставай и съешь ужин, который я тебе приготовила. На некоторое время это будет твоя последняя свежая еда.

Но Маргерита лишь покачала головой, отчего по ее длинным косам пробежала рябь.

— Если ты не станешь делать того, что я тебе велю, мне придется наказать тебя, — сказала La Strega. — Мне вовсе не хочется причинять тебе боль, но ты должна научиться повиновению.

— Не хочу, не хочу, — пронзительно выкрикнула Маргерита.

La Strega схватила ее за руку и подтащила к окну так быстро, что Маргерита и опомниться не успела. В мгновение ока она оказалась прижатой к подоконнику, а колдунья встала сзади, с такой силой стискивая ее плечо, что на нем наверняка останутся синяки. За окном открывался обрыв. Маргерита почувствовала, что у нее кружится голова.

— Хочешь умереть? — поинтересовалась колдунья.

— Нет!

— Тогда не вздумай больше перечить мне.

Маргерита отчаянно затрясла головой, обеими руками вцепившись в подоконник.

— Отсюда не сбежишь. Я сковала тебя своей волей. Теперь ты — моя, Петросинелла, поняла?