Читать книгу "Черная башня - Филлис Дороти Джеймс"

— Вы полицейский?

Не была ли искорка удивления и вежливого любопытства в этих усталых глазах слишком нарочитой?

— Он пригласил вас как друга или как профессионала? — спросил Лоудер.

— Наверное, как и того и другого.

— Что ж, решительно не вижу, чем могу вам помочь. Даже если бы преподобный посвятил меня в свои планы насчет завещания и я знал, кому он хочет все оставить, сейчас уже ничего не поделаешь. Поздно.

Дэлглиш удивился: неужели Лоудер всерьез считает, будто он надеется сам получить деньги и явился узнать, нельзя ли опротестовать завещание отца Бэддли?

— Знаю, — ответил он. — Да и вообще сомневаюсь, что дело, о котором он мне писал, имеет какое-то отношение к завещанию. Правда, конечно, немного странно, что отец Бэддли никогда не сообщал, что хочет завещать мне книги. И главного наследника он, судя по всему, оставил в таком же неведении.

Выстрел был сделан наугад, однако попал в цель. Лоудер заговорил, осторожно выбирая слова. Даже слишком осторожно.

— В самом деле? Я бы скорее решил, что смущение отца Бэддли было связано с нежеланием разочаровывать того, кому он уже что-то пообещал. — Поверенный поколебался, не в силах решить, сказал ли он слишком много или слишком мало а потом добавил: — Впрочем, Уилфред Энсти сам может все подтвердить. — Он снова помолчал, словно смущенный прозвучавшим в его словах намеком, и, досадуя, что беседа приняла такой сомнительный оборот, произнес: — В смысле, если Уилфред Энсти утверждает, что не знал о будущем наследстве, значит, так оно и есть, а я ошибаюсь. Вы надолго в Дорсет?

— Наверное, на неделю, может, чуть меньше. Ровно настолько, сколько потребуется, чтобы разобрать и упаковать книги.

— О да, конечно же, книги. Наверное, отец Бэддли именно о них и хотел с вами проконсультироваться. Возможно, он боялся, что собрание богословских трудов станет для вас скорее обузой, чем приятным подарком,

— Возможно.

Разговор умер. Последовала недолгая, довольно неловкая пауза, а потом Дэлглиш спросил, поднимаясь с кресла;

— Так, значит, преподобного ничто не беспокоило, помимо проблемы, кому завещать деньги? Он с вами больше ни о чем не советовался?

— Нет, ни о чем. А если бы и советовался, я не смог бы рассказать вам, о чем именно. Из-за запретов, налагаемых профессиональной этикой. Да и о чем бы ему со мной консультироваться, бедному старичку? Ни жены, ни детей, ни родственников, насколько я знаю, ни семейных проблем, ни автомобиля — совершенно безгрешная жизнь. И поверенный ему был нужен лишь для оформления завещания.

Поздновато, пожалуй, толковать о профессиональной этике, подумал Дэлглиш. Лоудеру не стоило рассказывать, что отец Бэддли подумывал изменить завещание. Учитывая, что в конечном итоге завещание так и не было изменено, по-настоящему осторожный поверенный оставил бы эту информацию при себе. Когда Лоудер двинулся к дверям, чтобы проводить гостя, Дэлглиш небрежно заметил:

— Да, завещание отца Бэддли, наверное, никому не принесло ничего, кроме удовлетворения. Едва ли можно сказать то же о завещании Виктора Холройда.

Тусклые глазки юриста внезапно стали яркими и живыми, почти заговорщическими.

— Так вы тоже о нем слышали, да?

— Да. Хотя удивлен, что и вы это знаете.

— О, в сельской местности слухи разносятся быстро. Строго говоря, у меня в Тойнтон-Грэйнж есть друзья. Хьюсоны. Точнее — Мэгги. Мы с ней познакомились на танцах прошлой зимой. Для хорошенькой девушки жизнь там, на этом утесе, слишком скучна.

— Да. Пожалуй.

— Наша Мэгги девица не промах. Рассказала мне о завещании Холройда. Я так понимаю, он ездил в Лондон повидаться с братом, а все решили, будто он хочет обсудить завещание. Похоже, старший братец не одобрил того, что предлагал Виктор, и посоветовал ему подумать еще немножко. В результате Холройд сам сделал приписку к завещанию. И ему это никаких трудов не составило. Там вся семья — сплошные законники, да и он начинал на том же поприше, прежде чем решил переквалифицироваться в учителя.

— Я так понимаю, «Холройд и Мартинсон» еще ведут дела и семьи Энсти?

— Верно. Уже четыре поколения. Жаль, дед Энсти с ними не посоветовался прежде, чем составлять завещание. Прекрасный пример того, как неблагоразумно пытаться самому выступать своим адвокатом. Ну ладно, коммандер, всего доброго. Увы, не могу вам быть ничем более полезным.

Выйдя на Саут-стрит и оглянувшись, Дэлглиш обнаружил, что Лоудер еще смотрит ему вслед, а медная пушка игрушечно поблескивает у ног стряпчего. Многое в ходе этого короткого визита показалось Дэлглишу крайне интересным. И не в последнюю очередь — откуда Лоудер узнал его должность.

Однако прежде, чем заниматься покупками, предстояло выполнить еще одну задачу. Дэлглиш заглянул в построенную в начале девятнадцатого века больницу Кристмас-Клоуз. Правда, там ему не повезло. В больнице об отце Бэддли не знали — они принимали только хронических больных. Если, сказали Адаму в приемной, с вашим другом случился сердечный приступ, его, несмотря на возраст, отвезли в реанимацию районной больницы. Любезный дежурный посоветовал попытать счастья либо в блэндфордской больнице, либо в уишборнской и показал, как пройти к ближайшему телефону-автомату.

Дэлглиш начал с того, что позвонил в Блэндфорд, так как тот находился ближе. И вот ему наконец повезло. Дежуривший на телефоне клерк оказался весьма услужлив и деловит. Выяснив дату госпитализации отца Бэддли, он подтвердил, что преподобный лежал именно здесь, и соединил Дэлглиша с нужным отделением. Ответила старшая медсестра. Да, она помнила отца Бэддли. Нет, она не слышала, что он умер. Медсестра в подобающих случаю словах выразила сожаление — и даже вполне убедительно. А потом подозвала к телефону сестру Бриган, которая обычно отправляла письма больных и могла бы посодействовать коммандеру Дэлглишу.

Адам понимал, что такой готовности помочь отчасти способствовало его звание, хотя и не только. Обе сестры были добрыми женщинами, привыкшими помогать с разными проблемами даже совершенно незнакомым людям. Дэлглиш объяснил сестре Бриган суть своей просьбы:

— Видите ли, я узнал, что мой друг умер, лишь вчера, когда приехал в Тойнтон-Грэйнж. Он обещал вернуть мне бумаги, с которыми мы работали, однако среди его вещей их не оказалось. Вот я и подумал: не отправлял ли он их почтой из больницы — либо на лондонский адрес, либо в Ярд.

— Ну, видите ли, коммандер, святой отец не очень-то любил писать. Читал много, это верно, но почти не писал. Правда, я отправляла для него два письма. Насколько помню, оба местные — мне ведь надо смотреть адрес, чтобы опустить письмо в правильный ящик. Какого числа? Да уж и не припомню. И он дал их мне оба сразу.

— Может, это те письма, что он написал в Тойнтон — одно мистеру Энсти, а другое миссУиллисон?

— Да, коммандер, кажется, я припоминаю эти имена. Только, сами понимаете, я точно не уверена.