Читать книгу "Второе признание - Рекс Стаут"

Он начинал действовать мне на нервы. Он был так рад наконец-то меня заполучить, так страстно жаждал помочь, что терзал меня целых пять минут, и я никак не миг вырваться. Но все-таки вырвался. Я прошагал назад в приемную, сделал знак Солу и, как только мы оказались за пределами анфилады, сказал ему:

— Оказывается, убили не того члена фирмы. Рони по сравнению с Алоизиусом Мерфи был просто цветком истины.

Глава 16

Фотографии, если учесть условия съемки, вышли вполне приличными. Поскольку Вулф велел мне заказать по четыре отпечатка с каждого снимка, их набралось с половину пивного бочонка. Вечером после ужина мы с Солом сидели в кабинете, разглядывали их и сортировали; я даже не думал, что фотографий с Медлин окажется так много, и почти все я положил в стопку, предназначавшуюся для Вулфа. Было три хороших снимка Рони: крупном планом анфас, почти в полный рост и в профиль; еще, разумеется, я не мог не гордиться снимком партийного билета. Думаю, только за один этот снимок меня бы без разговоров взяли работать в «Лайф». Уэбстер Кейн особой фотогеничностью не отличался, а вот Пол Эмерсон — вполне. Я обратил на это внимание Вулфа, когда клал подборку на его стол. Он хмыкнул. Я спросил, готов ли он выслушать мой отчет за сегодняшний день, но он пожелал сначала изучить фотографии.

Я задержался с отчетом, в частности, из-за Пола Эмерсона. Мы с Солом вернулись в контору сразу после шести, но распорядок дня Вулфа был нарушен срочными делами на крыше, и он спустился только в двадцать восемь минут седьмого. Однако он тут же включил радио, настроился на программу новостей, прошел к своему столу и уселся в кресло, плотно поджав губы.

После рекламы и представления участников программы раздался язвительный баритон Эмерсона:

«В этот прекрасный июньский день мало радости сообщать, что профессора снова взялись за свое… впрочем, они, профессора, народ настырный, тут на них можно положиться. Вчера вечером один из них держал речь в Бостоне, и если у вас еще что-то осталось от последней зарплаты, живо прячьте денежки под матрас. Он хочет, чтобы мы не только кормили и одевали весь мир, но и обучали…»

Моя учеба отчасти заключалась в том, что я наблюдал за лицом Вулфа, когда в эфире безумствовал Эмерсон. Его губы, поджатые с самого начала, поджимались все больше и больше, пока не превращались в тонюсенькую, не толще волоска, прямую линию, а щеки его раздувались и как-то складывались, напоминая рельефную географическую карту. Когда напряжение достигало определенной точки, рот его распахивался, через секунду снова захлопывался, и все начиналось сначала. Я тренировал свою наблюдательность, стараясь вычислить момент распахивания рта с точностью до секунды.

Несколько минут спустя Эмерсон повел огонь по другой милой его сердцу мишени:

»…они величают себя Всемирными федералистами, эта братия политиканствующих дилетантов, и они хотят лишить нас того единственного, что у нас еще осталось, — права самим решать свои проблемы. Им кажется естественным, что мы будем испрашивать разрешения у пигмеев и простаков со всего мира всякий раз, когда захотим чуть передвинуть мебель в своем жилище или даже оставить ее на месте…»

Вулф распахнул рот на три секунды позже, чем я рассчитал… все равно это неплохое попадание. Угодить в десятку в таком деле трудно. Эмерсон еще немного помусолили эту тему, потом перешел к финалу. На сладкое он всегда уедал какую-нибудь особу, временно высунувшую голову из толпы.

«Итак, друзья и сограждане, здесь, в Нью-Йорке, где лично я живу только по необходимости, некий так называемый гений снова вознамерился сорвать аплодисменты. Возможно, вы слышали об этом фантастически толстом существе, которое живет под вполне пристойным американским именем Ниро Вулф. Перед тем, как мне надо было выходить в эфир, мы в студии получили сообщение для прессы от одной фирмы городских адвокатов; у этой фирмы стало на одного партнера меньше, потому что один из них, Луис Рони, в понедельник вечером погиб под колесами автомобиля. Власти провели тщательное расследование и установили не подлежащую сомнению истину — это был несчастный случай, известен и человек, сидевший за рулем. Властям о случившемся известно все, равно как и общественности, то есть вам.

Но наш так называемый гений знает больше, чем все остальные, вместе взятые, как обычно. Поскольку прискорбное событие произошло на территории, принадлежащей выдающемуся гражданину, человеку, которого я имею честь знать как друга и великого американца, то гений просто не мог упустить такой возможности и решил прибавить себе дешевой популярности. Фирма адвокатов официально сообщила прессе, что Ниро Вулф собирается произвести собственной расследование смерти Рони и докопаться до истины. Как вам это нравится? Как вам нравится это наглое попрание самих основ законности в нашей свободной стране? Мое мнение с вашего позволения такое, без подобных гениев мы в Америке вполне можем обойтись.

Есть среди четырехногой фауны такое животное, которое, чтобы добыть свое пропитание, не желает ни трудиться, ни воевать. Белка свои желуди зарабатывает трудом, хищные звери зарабатывают нелегкой охотой. А это животное работать не заставишь, оно прячется среди деревьев: скал и высокой травы и только и ждет, когда у кого-нибудь случится беда. Хорош образ жизни, ничего не скажешь! Хороша диета — кормиться чужими бедами! Какое счастье, что любители питаться падалью водятся только среди четырехногой фауны!

Я прошу извинить меня, друзья и сограждане, за этот экскурс в область естественной истории. До встречи через десять дней. Завтра и до конца моего отпуска с вами снова будет Роберт Берр. Сегодня мне пришлось вернуться в город, и я не устоял перед соблазном заехать на студию и поговорить с вами. Спонсор передачи — мистер Грисуолд».

Другой голос — само дружелюбие после язвительных ноток Эмерсона — начал рассказывать о роли угольной корпорации «Континентал майнс» в величии Америки. Я поднялся и выключил радио.

— Спасибо хоть, что ваше имя произнес правильно, — подбодрил я Вулфа. — Это ж надо! Прервал свой отпуск, чтобы вставить вам фитиль. Может, напишем ему благодарственное письмо?

Ответа не последовало. Разумеется, было бы глупо спрашивать, интересует ли его отчет за сегодняшний день, и приставать с этим я к нему не стал. А после обеда, как я уже говорил, он решил сначала заняться фотографиями.

Они ему очень понравились, он даже намекнул, что я мог бы бросить горький хлеб детектива и перейти в профессиональные фотографы. На стол я положил тридцать восемь разных снимков. Девять из них ему не подошли, шесть он убрал в верхний ящик стола, что же до остальных двадцати трех, он попросил четыре отпечатка каждого снимка. Мы с Солом заметили, что особого предпочтения Вулф не отдал никому и ничему. На этих двадцати трех снимках были представлены все члены семьи, гости и, разумеется, партийный билет. Потом мы все их надписали с обратной стороны и убрали в отдельные конверты, которые тоже надписали. Все конверты Вулф прихватил резиновой лентой и убрал в верхний ящик стола.

До отчета опять-таки дело не дошло, на сей раз помешал доктор Волмер. Вулф предложил ему бутылочку пива, как бывало всякий раз, когда тот приезжал вечером, и, как следует промочив горло из принесенной Фрицем бутылки, доктор приступил к рассказу. В Уайт-Плейнсе его приняли ни холодно ни горячо, просто по-деловому, и, перезвонив Вулфу, помощник окружного прокурора сопроводил его в морг. Обнаруженное им, увы, дает пищу лишь для догадок. Центр удара колесами пришелся на пятое ребро, выше этого места на теле Рони была только одна рана — синяк на правой части головы, над ухом. Судя по всему, его бедра и ноги оказались под машиной, а голова и плечи под колеса не попали. Не исключено, что синяк на голове был вызван ударом о гравийную дорожку, но возможна и другая версия: его чем-то ударили по голове и сбили с ног, а уже потом переехали машиной. В этом случае удар не мог быть нанесен каким-либо предметом с заостренным концом или с ограниченной площадью удара, скажем, молотком или гаечным ключом, но это не был и предмет с гладкой поверхностью типа бейсбольной биты. Видимо, что-то тупое, шершавое и тяжелое.