Читать книгу "Беатриса - Оноре де Бальзак"

— Я по-прежнему буду ее любить, — ответил Каллист.

— Но вы ее никогда не увидите.

— Увижу! — возразил он.

— Каким же образом?

— Поеду за ней.

— Но ведь ты, дитя мое, беден, как Иов!

— Мы с отцом и Гасленом целых три месяца жили в Вандее на сто пятьдесят франков, шагали дни и ночи по болотам и не умерли.

— Каллист! — сказала мадемуазель де Туш. — Выслушайте же меня хорошенько. Я вижу, вы слишком прямодушны и чисты, чтобы притворяться. Я не хочу развращать такую прекрасную душу, как ваша, я все устрою сама. Беатриса полюбит вас.

— Возможно ли это? — произнес юноша, молитвенно складывая руки.

— Да, — ответила Фелисите, — но прежде всего надо заставить ее отказаться от того обязательства, которое она сама добровольно наложила на себя. Вам не придется лгать, это я беру на себя. Только не расстройте ничего в трудном деле, которое я затеваю. Маркиза наделена аристократической взыскательностью, она не просто недоверчива, но и умна: никогда еще охотнику не доводилось выслеживать более осторожную дичь; и уж тут, бедный мой мальчик, охотник должен слушаться своей собаки. Вы обещаете беспрекословно повиноваться мне? Отныне я буду вашим Фоксом, — добавила она, намекая на любимую гончую Каллиста.

— А что мне надо делать? — спросил юноша.

— Ничего или почти ничего, — ответила Фелисите. — Каждый день в полдень вы будете приходить сюда. А я, в качестве нетерпеливой любовницы, буду поджидать вас в коридоре, из окон которого видна дорога на Геранду. Завидев вас, я быстро подымусь к себе в спальню, чтобы вы не застали меня и не догадались по моему поведению о силе моей страсти, которая становится вам в тягость; но раза два-три вы заметите меня и помашете платком. Затем пройдете через двор и медленно, со скучающим видом, подниметесь по лестнице. В этом, дитя мое, тебе не придется притворяться, не правда ли? — добавила она, опустив голову. — Итак, поднимайся по ступенькам медленно и все время смотри в окно, которое выходит в сад, ища там Беатрису. Если она будет в саду (а она будет там, ручаюсь), если она тебя заметит, ты еще больше замедлишь шаги и пройдешь через маленькую гостиную в мою спальню. А если ты увидишь, что я из окна спальни слежу украдкой за тобой, изменник, ты быстро бросишься наверх, чтобы я не поймала твоего взора, вымаливающего ласку Беатрисы. А тут ты входишь в спальню, ты мой пленник... Да, да, мы не выйдем из спальни до четырех часов. Вы можете читать, а я буду курить; чтобы вы не скучали в ее отсутствие, я подберу для вас самые интересные книги. Ведь вы еще не знаете Жорж Санд, я нынче же ночью пошлю слугу в Нант за ее произведениями и прикажу купить еще несколько книг неизвестных вам авторов. Из спальни первой выйду я, а вы все будете читать и появитесь в маленькой гостиной только тогда, когда услышите, что я разговариваю с Беатрисой. Всякий раз, когда вы увидите, что на рояле лежит раскрытая тетрадь нот, вы будете просить у меня разрешения остаться. Позволяю вам быть со мной грубым, если только вы можете быть грубым со мной, и все пойдет как по маслу.

— Я знаю, Камилл, вы питаете ко мне чувство, которое ни с чем не сравнимо, и именно поэтому я огорчен тем, что увидел Беатрису, — произнес Каллист с подкупающим простодушием. — Но чего вы рассчитываете достичь?

— Через неделю Беатриса будет без ума от вас.

— Бог мой, да возможно ли это? — воскликнул юноша, складывая руки и падая на колени перед Фелисите, которую до глубины души тронула радость Каллиста, хотя эта радость была ее мукой.

— Слушайте же, — продолжала Фелисите. — Если вы будете не только что говорить об этом с маркизой, но хотя бы обмолвитесь неосторожным словом, одним только словом, если вы позволите ей расспрашивать вас, если вы выйдете из той бессловесной роли, которую я вам предназначила и которую, согласитесь, не так уж трудно сыграть, — знайте, вы навсегда потеряете Беатрису, — добавила она серьезным тоном.

— Я ни слова не понял из того, что вы мне сказали, Камилл, — воскликнул юноша, глядя на свою собеседницу с восхитительной наивностью.

— Ты и не можешь этого понять, иначе ты не был бы ребенком, благородным и прекрасным Каллистом, — ответила она, беря его руку и целуя ее.

И тут Каллист сделал то, чего он никогда не делал ранее: он обнял Фелисите за талию и трогательно поцеловал в шею, не испытав при этом ни малейшего волнения любви, словно он ласкал свою мать. Мадемуазель де Туш не могла сдержать слез, потоком хлынувших из ее глаз.

— А теперь идите, дитя мое, и передайте вашей виконтессе, что карета к ее услугам.

Каллисту очень хотелось остаться, но он ушел, повинуясь властному взгляду и повелительному жесту Камилла; домой он возвратился, весь сияя от радости: он знал, что через неделю будет любим — и кем! — прекрасной маркизой Рошфид. Его партнеры по игре в мушку вновь обрели того Каллиста, каким он был два месяца назад. Шарлотта приписала себе эту внезапную перемену. Тетка ее, мадемуазель Пеноэль, мило препиралась с Каллистом. Аббат Гримон напрасно пытался разгадать причину спокойствия Фанни и зорко следил за каждым ее жестом. А кавалер дю Альга потирал с довольным видом руки. Обе старые девицы, шустрые, словно ящерицы, играли сегодня особенно азартно. Виконтесса сорвала банк в сто су. Скопидомку Зефирину взволновала эта победа, она искренне сожалела, что не может видеть карт, и сердилась на рассеянность невестки, а та совсем потерялась от радости, поглядывая на счастливое лицо Каллиста. Игра длилась до одиннадцати часов. Впрочем, к концу вечера выбыли два игрока: барон и кавалер мирно започивали в креслах. Мариотта напекла печенья из ржаной муки, баронесса принесла шкатулку с чаем. Ради виконтессы де Кергаруэт и ради дорогой гостьи, девицы де Пеноэль, в прославленном доме дю Геников подали пышный ужин — свежее масло, фрукты и сливки, а из поставца достали серебряный чайник и английский сервиз, который прислала в подарок Фанни одна из ее тетушек. Богатая современная сервировка, так странно противоречившая старинному убранству залы, изящные манеры баронессы, которая, как истая дочь Ирландии, умела мастерски заваривать и разливать чай, выполняя, таким образом, священную обязанность англичанок, — вся эта картина была на редкость прелестна. Самая изысканная роскошь не могла бы создать впечатления такой простоты, скромности и благородства, каким дышало гостеприимство этой милой семьи. Когда гости разошлись и в зале остались только Фанни и Каллист, мать взглянула на сына с выражением нескрываемого любопытства.

— Что с тобой случилось в Туше? — спросила она.

Каллист поведал, какие надежды заронила в его сердце Фелисите, и рассказал об удивительных ее наставлениях.

— Бедняжка! — воскликнула ирландка, всплеснув руками; впервые в жизни она почувствовала жалость к мадемуазель де Туш.

Услышав из своей комнаты, что Каллист ушел, Беатриса тут же поднялась к своей подруге; Фелисите полулежала на софе, глаза ее увлажнили слезы.

— Что с тобой, Фелисите? — спросила маркиза.

— Мне сорок лет, и я люблю, — вот что со мной, моя дорогая! — ответила мадемуазель де Туш; в голосе ее прозвучала страшная ярость, а слезы высохли на заблестевших вдруг глазах. — Если бы ты только знала, Беатриса, как я оплакиваю мою ушедшую молодость! Быть любимой из жалости, знать, что твое счастье — плод твоих неусыпных усилий, кошачьей ловкости, улавливать в свои сети невинное и добродетельное дитя, разве это не отвратительно? Но, слава богу, у нас есть оправдание: оно — в безграничной страсти, в неистовстве счастья; мы чувствуем себя выше всех женщин, ибо мы оставляем в юном сердце неизгладимый след своими ласками, своей безумной преданностью. Да, да, если бы он захотел, я бы по первому его знаку бросилась в море. И временами я хочу этого, ловлю себя на мысли, что жду его знака, ибо это было бы жертвоприношением, а не самоубийством... Ах, Беатриса, твой приезд в Туш тяжелое испытание для меня. Я знаю, как трудно одержать над тобой верх; но ты любишь Конти, ты благородна и великодушна, и ты не обманешь меня; наоборот, — ты поможешь мне удержать моего Каллиста. Я знала, какое ты произведешь на него впечатление, но я не совершила ошибки, я не обнаружила своей ревности, это только бы усилило мою боль. Больше того, я, так сказать, предварила твой приезд, нарисовав Каллисту портрет Беатрисы такими яркими красками, чтобы оригинал показался бледным перед живописью, но, к несчастью, ты стала еще прекраснее, чем прежде.