Читать книгу "Бандиты. Красные и Белые - Алексей Лукьянов"

Перетрусов

«Казачок» сиротливо слонялся вокруг деловито жующих курсантов, видимо, так и не сумев отыскать себе ни котелка, ни ложки.

— Эй, пролетарий, иди сюда! — позвал Богдан. Он-то успел урвать кем-то опрометчиво оставленную без присмотра посуду и даже получить двойную порцию у кашевара.

Голод не тетка, и «казачок», хоть и не особо радостно, подсел к Богдану.

— На, пошамай немного, — бандит вытер ложку об штанину и протянул «казачку». — Не давись, не отниму, — сказал Богдан, когда «казачок» без благодарности начал жадно уплетать перловку.

Стук ложки о край котелка наконец стал пореже.

— Ну что, решил уже, с кем останешься?

— Отстань. Не с тобой, — с набитым ртом ответил «казачок».

— Вот никакой в тебе благодарности нет. Я тебя одел, накормил, в люди вывел, а ты со мной как с врагом. Даже как зовут тебя — и то не говоришь.

«Казачок» продолжал молотить челюстями, не обращая внимания на Богдана.

— Все на самом деле просто. Если я правильно понимаю, тот отряд казаков, от которого ты отбился, собирается напасть на Чепаева. Чепаев же собирается отсюда уйти. Ты можешь пойти с ним против советской власти, можешь остаться здесь и ждать, пока казачки тебя порубят в капусту вместе с этими желторотиками, а можешь уйти со мной. Между прочим, того усатого хмыря видел рядом со знаменем?

Впервые за последний час Богдан привлек внимание «казачка».

— Ага, вижу, что заметил. Так вот — он и нашим, и вашим.

— В смысле?

— Он же давно меня прикрывает. Так вот, он и красным гадит, и белым. Ты, небось, думал, что он только Чепаева предает? Так я тебе скажу — отряд, с которым ты скакал, по его наводке сюда направляется. Бьюсь об заклад — когда белые начнут ночью красных резать, он тревогу поднимет. Все всех перережут, а Ночков сам-герой возьмет, что ему надо, и поминай как звали.

— А что ему надо?

— Давай баш на баш?

— А чего тебе?

— Имя свое скажи?

— Тьфу, пропасть, — рассердился «казачок», — я тебе девка красная, что ли? Имя он спрашивает!

— Я ж тебе назвался. Справедливо будет.

«Казачок» помялся немного:

— Ну, Лёнька Пантелкин.

— Вроде не врешь.

— Не вру. Ну, чего надо тому типу?

— Да бог его знает. Он не говорил. Вернее, говорил, но как-то так, неконкретно. Вроде нужен ему сам Чепай, за голову которого белые обещали двадцать пять тыщ золотом.

— Ни хрена у него не выйдет, — сказал Лёнька и снова принялся за еду.

— Почему?

— Потому что этот… как его?

— Ночков. Начальник штаба, между прочим.

— Вот тварь двуличная… — Лёнька на мгновение задумался. — А, вспомнил. Голова этого Ночкова сейчас больше на голову Чепая походит, чем у самого Чепая. Ты видел, какой он?

Богдан ухмыльнулся.

— Так что, ты со мной?

— Душегубствовать? Нет уж, это без меня.

— А если не душегубствовать?

— Тогда что? Замуж меня позовешь?

— Дурак!

— Еще бы не дурак, если сижу тут и с тобой разговариваю.

— Я говорю — тут скоро такая мясорубка будет, что я просто агнцем божьим покажусь…

— Не покажешься. Тут все умирать готовы, сами знали, на что идут. А ты безвинных людей жизни лишал.

— Не бывает безвинных, все в чем-нибудь виноваты.

— Ты, значит, судья?

— Ну, ладно, ну, виноват я. Что мне сделать, чтоб отмыться?

— Почем я знаю?

— А что делать собираешься?

Лёнька вздохнул:

— И этого тоже не знаю.

Богдан смотрел на Лёньку разными глазами, а потом вдруг спросил:

— А давай подвиг совершим?!

— Подвиг?

— Ну, если мы Чепаю про предателя расскажем, это же будет подвиг?

— Кто нам поверит? Наше слово против этого Ночкова. Чепай, поди, Ночкова давно знает, а нас впервые увидит. Документы чужие, форма чужая. Не поверит.

Молодые люди вновь погрузились в невеселые мысли. Бывает же так: решишь изменить жизнь, а так все запутал, что дальше — только еще запутанней получается.

— Черт усатый! — в сердцах сказал Богдан.

Лёнька удивленно поднял на него глаза:

— Точно!

— Что точно?

— Черт усатый. То самое, что нужно.

До Богдана дошло, что имеет в виду Лёнька.

— Да ты рехнулся! — заржал бандит. — Даже мне такое в голову не пришло.

— Ты со мной?

— Шутишь? Ты без меня и пикнуть не успеешь, как тебя повяжут.

Они ударили по рукам. Богдан решил, что нашел подход к этому чистоплюю, а Лёнька думал, что иногда добро приходится делать из зла, потому что больше ничего под руками нет.

Петька

В станице творилось что-то невероятное — все со всеми братались, пели песни, будто Чепаев объявил не об открытой конфронтации с большевиками, а об окончательной победе мировой революции. Казалось, что в дивизии каждый первый ненавидит большевиков.

Бойцы чистили оружие, чинили одежду, в походных кузницах шумно дышали горны, звенели наковальни и тревожно всхрапывали лошади. Все бывалые чепаевцы готовились в поход.

Петьке было не до того.

Он не собирался оставлять Чепая, уже давно решил — идти с командиром до конца, даже на смерть. Но как-то легко после митинга все позабыли, что по гарнизону бродит диверсант или даже диверсанты. Поэтому Петька отобрал десяток проверенных ребят и методично, двор за двором, прочесывал станицу от площади к окраинам, постепенно расширяя радиус поиска.

Удалось выяснить, что Тверитинова убили не в переулке, а во дворе и сначала тело прятали в бочке. Выяснилось также, что убивал один, а как минимум трое — наблюдали. Один наблюдатель прятался в пустом сарае, двое других, судя по следам, были знакомы с убийцей, что косвенно подтверждали два коня, стреноженные в сарае одного из брошенных домов.

К сожалению, бóльшую часть следов красноармейцы затоптали. Но и того, что нашли, хватило для нехитрого вывода: злоумышленников было не меньше четырех. Труп, найденный рядом с Тверитиновым, скорее всего, принадлежал кому-то из них.

— Думаешь? — усомнился Чепаев, когда Петька изложил ему свои соображения. — Может, кого из курсантов пришибли?

— Утром была проверка. Если бы кто пропал — доложили бы в штаб, — ответил Петька.

— Пожалуй. Чем еще обрадуешь?