Читать книгу "Поводырь - Андрей Дай"

Видно, не слишком у отставного военного велика пенсия, раз дочь вынуждена на трех работах трудиться. Попробовал уточнить у пристава, но он порекомендовал обратиться к Хныкину… Опять этот… Только не это. Решил, что благосостояние отца не слишком трудно определить по внешнему виду его дочери.

И тут вспомнил о своем внешнем виде. Выскочил-то из гостиницы в спешке. Оделся кое-как. Сюртук, конечно, из дорогой ткани, здесь ни у кого такого нет. И рубашка батистовая. Шейный платок с рубиновой иглой. Но знал бы, что в школу идем, мундиром бы озаботился. Гера вон и то не знал, будет ли приличествующим губернатору посетить приходскую школу в штатском…

Все решила лень. Как представил, что вновь бегу по утопающим в снегу неряшливым улицам окружного городка… Да еще только чтоб переодеться… Ну бы его…

Пока раздумывал, в класс уже ввалилась пара моих казачков. Мало ли чего! Вдруг там засада! Супостаты под партами спрятались… Заставь их молиться – они лбы порасшибают. Телохранители, блин, доморощенные. Так что эффекта неожиданности не вышло: десятка два детишек – стриженные под ноль головы – вдоль стены. Учительница – низенькая полноватая девушка с круглым, некрасивым веснушчатым лицом. Рыжая и с зелеными глазами.

– Доброе утро, ваше превосходительство! – Голос тихий, но уверенный. Учительский. Горделивая осанка, которая сразу в глаза не бросается, но, быть может, единственная ее привлекательная черта. – L’aube d’aujourd’hui est particuliérement belle. N’est-ce pas?[21]

Ого! Французский. И выговор неплох. Возможно, на Невском ее акцент и мог бы вызвать снисходительные улыбки, но только не у меня. Тем более не здесь.

– Конечно, мадемуазель. Рассвет стоит того, чтобы встать пораньше. Вы всегда назначаете уроки так рано? – говорю тоже на парижском. Выделяю гундосые звуки. Учиться никогда не поздно. Даже учителям.

– Детям еще работать весь день, ваше превосходительство. Их тяга к знаниям восхитительна, но не все родители ее разделяют.

– Грамотным людям всегда проще найти свое место в жизни. Так что эти дети мудрее своих родителей. Жаль, не в моих силах сделать образование обязательным…

– Вы действительно этого хотите, ваше превосходительство? – Легкое движение бровей. – Отчего же вы не выскажетесь об этом? Хотя бы со страниц газет?

– О! Что вы, мадемуазель. Сама мысль о необходимости писать что-либо в газету пугает меня…

Девушка искренне верила в силу средств массовой информации. Она считала, что с появлением газет у каждого человека появилась возможность донести до остальных людей все самое лучшее – идеи, мысли, чувства. Да, она признавала, что отчего-то не слишком многие торопятся воспользоваться чудесной силой печатного слова.

– Я имею возможность прочитывать множество листов, – поделилась она шепотом, блестя глазами. И если бы она еще чуточку наклонилась, могло показаться, что два заговорщика составляют свои зловещие планы. – В иной день и по двадцати газет приходит. И я вижу, наблюдаю всеобщую страсть к наукам. К мысли об университете в Сибири даже купеческое сословие положительное относительство имеет…

Поговорили еще. Выяснилось, что выпускницу частного женского училища интересует не одно только образование. С неменьшим энтузиазмом она рассказала о тенденциях развития науки в России и в мире. Всплеснула руками по поводу Гражданской войны в Америке. Мягко пожурила поляков, с которыми «и так излишне исключительно обращаются». А потом я сделал Василине предложение, от которого она не смогла отказаться. Попросила, правда, время, чтобы обсудить важный шаг с отцом. Но я уже видел – все. Согласна. Попросил разрешения навестить ее больного батюшку, чтобы лично ответить на возможные вопросы, и тот же час это разрешение получил.

И ведь всерьез собирался посетить скромное жилище штабс-капитана. Нет, вовсе не для того, чтобы просить руки его дочери. Свою супругу я представлял несколько иначе, а Гера так и вовсе не представлял. Просто я намеревался практиковать так называемое «открытое» управление губернией, и мне очень нужен был пресс-секретарь.

Естественно, ни о каком «взаимодействии со СМИ» речь не шла. Единственная издающаяся в губернии газета целиком и полностью подконтрольна и входит в структуру чиновничьего аппарата. И пиаром эту девушку заниматься не заставишь – я даже объяснить ей не смогу сути этого загадочного термина. В мое-то время пиарщики представляли собой, как мне кажется, нечто среднее между шаманами и прохиндеями. Ни на того, ни на другого Василина не была похожа.

Зато умела читабельно складывать слова. На мой вкус – излишне эмоционально, но в моем новом мире так принято. Каждый автор каждой статейки считал своими долгом выразить собственное отношение к описываемой проблеме. Из всякого мало-мальски значительного повода расписывались целые рассказы с прологом и эпилогом. При всем при этом влияние печатного слова здесь поражало воображение. Куда там будущим радио с телевидением! Приходившие в Каинск еженедельные «Ведомости» ровно неделю люди и обсуждали. Так же искренне и горячо. Со спорами и хватанием друг друга за бороды.

Дела я намеревался делать новые, необычные. Правильно их подать – тоже большое дело, а на господина Кузнецова, редактора «Ведомостей», надеяться не приходилось. Пишет вроде бойко, только умный слишком. Слова такие использует… не для простонародья. Казаки мои днями статейки его читали, так постоянно друг у друга непонятности спрашивали. Иной раз эти грамотеи такое сами себе напридумывают, что весь смысл перевернется. Мадемуазель Росикова в этом отношении явно предпочтительнее. Все-таки в поселенческой приходской школе учительствовала. Ближе к народу уже и некуда.

Тут, правда, одна закавыка обнаружилась. Я сначала-то внимания не обратил, а потом уже поздно было. Дело в том… Как бы помягче выразиться… Дело в отношении теперь современных мне мужчин к женщине, тем более к девушке. Гера, пользуясь тем, что его, кроме меня, никто не слышит, такие комментарии вворачивал, что другой кто-нибудь на моем месте и покраснеть мог.

Нет, не все так плохо, как вы можете себе вообразить. Уж в Сибири – точно. Женщин здесь пока мало, отношение к ним соответствующее. Любят, лелеют, балуют. Бывает, конечно, особо зарвавшихся и плеткой учат. Как и в той, дальней, России за Уралом. Другое дело – женщины, занявшиеся мужской работой. Это… блин, с чем сравнить-то? Вроде казака верхом на корове. Нет. Вроде мухи в компоте. И опять – нет. Вроде казака на корове со стаканом компота, в котором муха. В общем, что-то странное, забавное и неприемлемое одновременно. Гера прямо заявил в ответ на жалобу Василины, что родители ее учеников не разделяют тяги детей к знаниям: «Ежели сменить фифу на серьезного молодого человека, враз и тяга проявится у отцов».

На девушку легкого поведения Росикова вовсе не смахивала, но как-то иначе патриархальное общество этого времени ее воспринимать отказывалось. Отважная рыжая ведьма!

Для меня лично проблемы не существовало вообще. Я сын другого времени, других нравов. Женщина – тоже человек. Странный, нелогичный – вроде инопланетянина, – но обладающий неменьшими со мной правами. Всколыхнулось что-то внутри, вспыхнуло. Мелькнула мысль побороться с дремучими предрассудками. Кому-то что-то доказать… Вспыхнуло и погасло. Вспомнились румяные мордашки мещанских женок у колодца. Вот им нужна моя борьба? Матрене, поварихе Усть-Тарской почтовой станции, нужна? Вдовой купчихе – содержательнице местной гостиницы? Крестьянкам, которым сначала поди-ка объясни, чего добиваюсь, – им нужно?