Читать книгу "Желанная и вероломная - Хизер Грэм"

— Сам Красотка предпочел сражаться за родной край — устало проговорил майор. — Я не стал бы заковывать вас в кандалы, если бы был уверен, что вы не сбежите.

— Сэр, мой долг перед самим Красоткой сбежать при первой же возможности, — честно признался ему Дэниел.

Ему пришлось признать то, что честность в данном случае была неуместна, ибо проклятые кандалы с него не сняли. Почти всю ночь он провел без сна — болело избитое, затекшее тело.

Впрочем, боль сейчас была весьма кстати, потому что отвлекала от ненужных мыслей, ведь стоило ему только задуматься, как его охватывала слепая ярость.

Глупец! Армии янки не удалось выбить его из седла, а вот ведьмочка с золотыми волосами и серебристыми глазами только пальчиком поманила — и он готов!

Страдая от мучительной боли. Камерон снова и снова проигрывал каждое слово, вспоминая, как он уходил и как она всеми силами старалась вернуть его. Он буквально задыхался от гнева, ему, похоже, было уже безразлично, как закончится война. Лишь бы поскорее вернуться и посчитаться с «ангелочком».

Он еще не решил, как именно с ней расправится. Главное — чтобы долго мучилась. Чтобы страдания ее стали невыносимыми.

Он сладострастно напряг пальцы, представив, как они сжимаются на ее горле.

Нет, это слишком просто.

Тогда что же?

Может быть, подойдет какая-нибудь древнеанглийская пытка?

Вроде дыбы?

Нет, и это недостаточно жестоко.

Настало утро, а ярость ничуть не утихла.

Прошел еще день. Майор по-прежнему опекал своего узника. Похоже, что весть о боевых подвигах Дэниела на Западе еще перед войной за ночь распространилась среди солдат.

Впрочем, вероятно, некоторые из солдат Союза ненавидели его скорее за то, что он встал на сторону мятежников, когда отделилась Виргиния. Но большая часть солдат, видимо, его понимала. Ему стали оказывать маленькие знаки внимания: кто-то принес красное яблоко, кто-то сунул Фляжку ирландского виски.

Ночью, играя с майором в карты, он узнал, что утром его увезут в Олд-Кэпитол.

— Я постараюсь сообщить вашему брату о вашем местонахождении. Скажу, что вы живы, здоровы, только выведены из строя, — заверил его страж.

Дэниел поморщился. Джесс перевернет небо и землю, чтобы вызволить младшего брата, и перессорится со своими. Особенно если узнает, что у него открылась старая рана.

— Спасибо, майор. Но Джесс сейчас, наверное, очень занят.

Пусть штопает и латает солдат, не стоит ему обо мне сообщать.

— Он все равно обо всем узнает.

— Не сомневаюсь, но всему свое время. Я уже большой мальчик и сам выбрал свою дорогу. — Он на мгновение задумался. — И сам совершал свои глупые ошибки.

— Я бы отпустил вас, полковник Камерон, но вы слишком заметная фигура. Возможно, вас обменяют. Они все еще обменивают солдата на солдата, сержанта на сержанта, полковника на полковника. А за одного генерала берут шестьдесят солдат.

Но ходят слухи, что наша сторона собирается прекратить обмен.

Всякий раз, когда мы возвращаем на поле боя одного из ваших мятежников, он снова начинает крушить янки.

— На войне как на войне, — вежливо заметил Дэниел.

— К великому сожалению, полковник, к великому сожалению. — Майор вздохнул и задумчиво потеребил бакенбарды. — Я даже не могу предоставить вам большие удобства.

Даже сняв наручники, придется оставить кандалы у вас на ногах. Говорят, вы деретесь как дьявол. Интересно, где вы этому научились?

Камерон усмехнулся:

— Драться я научился еще дома.

— Ваш папаша, наверное, приглашал профессионального учителя?

— Нет, сэр. Когда мм с Джессом время от времени выясняли отношения с помощью кулаков, мне хочешь не хочешь приходилось брать выносливостью.

Майор рассмеялся и выпил с Дэниелом ирландского виски.

Наутро майора поблизости не оказалось, а солдаты, присланные для охраны, были отнюдь не настроены проявлять уважение к врагу.

— Двигайтесь, полковник! — толкнул его в спину конвойный.

Кто-то схватил его за плечи и поставил на ноги, потом его грубо вытолкнули из фургона.

Поскольку и руки, и ноги у него были закованы в кандалы, он не удержался и упал ничком в грязь, сильно ударившись.

Стиснув зубы, он кое-как поднялся на ноги.

К нему торопливо приблизился одетый с иголочки подполковник. На вид ему едва ли было года двадцать два.

— Довольно, солдат! — приказал он.

— Да, сэр! Слушаюсь, сэр! Будет исполнено, сэр! — фыркнул тот.

— Полковник Дэниел Камерон, вы, как военнопленный, будете теперь содержаться в тюрьме Олд-Кэпитол. Будьте примерным заключенным, сэр, и мы постараемся максимально облегчить ваше существование.

— Он хочет сказать, что постарается не довести вас до смерти, полковник! — крикнул кто-то из зарешеченного окна.

— Вот именно, — сказал конвойный и схватил Дэниела за плечо. — Этого лучше поскорее отвести в камеру, сэр. Он опасен.

Видимо, в охране не только он считал Дэниела опасным, несмотря на то что у Камерона практически не было ни малейшего шанса причинить им вред, тем более что их там тьма-тьмущая, как снаружи, так и внутри. Пленника грубо втолкнули в большую камеру с прочными дверями, стараясь держаться от него подальше.

В камере его встретили братья-конфедераты, мрачные, всклокоченные, исхудавшие. Некоторые кутались в одеяла. Одеты южане были кто во что горазд: на одних болтались лохмотья роскошной формы луизианских зуавов с широкими галифе, на других — какие-то выгоревшие брюки; кое-кто был в форме бойцов вооруженных отрядов, а в одежде других сохранились серый и желтоватый цвета регулярных войск.

Все они молча смотрели, как его втолкнули в камеру и он, споткнувшись, снова упал. Упрямо расправив плечи, он с трудом поднялся. Босые ноги нового пленника кровоточили, волосы свалялись, перепачканное грязью лицо было сплошь в синяках и кровоподтеках.

Но будь он и в королевской мантии, ему не оказали бы более горячего приема.

Раздались радостные крики, и вдруг прозвучал боевой клич мятежников, от которого содрогнулись тюремные стены.

— Полковник Камерон! — только и слышалось со всех сторон. И каждый спешил лично пожать ему руку.

Охранник-янки под дверью выругался себе под нос:

— С этим заключенным мы еще хлебнем горя!

Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась, и Дэниел оказался в кругу своих земляков.

— Ваши ноги, сэр, изранены и распухли, — проговорил юный солдатик с васильковыми глазами. Он подошел ближе и поставил перед ним сапоги. — У меня здесь родня в округе Колумбия. Вот прислали мне запасную пару. Я буду счастлив, если вы обуетесь.