Читать книгу "Дорогой дневник - Тори Ру"

вспыхнули зеленым огнем, но Лось зашелся кашлем, и Баг лишь дотронулся пальцем до кончика моего носа и подмигнул.

Я не могла вымолвить ни слова — требовалось время, чтобы справиться с шоком и осознать все, что Баг мне сказал.

Он заботливо придвинул ко мне радиатор, вскочил, подошел к импровизированной сцене, с улыбкой повесил на плечо гитару и начал подкручивать колки.

За единственным окошком стемнело, в гараж завалились Холодос и девчонки. В руках Холодоса болталась бабушкина авоська, в ее нутре угадывались очертания трехлитровой стеклянной банки и раздавался плеск жидкости неизвестного происхождения.

— Домашнее вино! — провозгласил Ваня. — Баба Лида, дай ей бог здоровья, расщедрилась!

Однажды в автобусе, зализывая душевные раны, я уже слышала упоминание об этой легендарной женщине. Оказалось, что баба Лида — постоянный алкоспонсор сей душевной компании.

Баг и Лось вернулись к дивану, Яна достала из кармана куртки пластиковые стаканчики, и мы дружно выпили за здоровье бабушки Холодоса.

Взглянуть на Бага я все еще не решалась.

В условиях ограниченных финансов мы вызывали только одно такси, и в его багажник спрятали гитары. Лося, как самого толстого, сослали на переднее сиденье, Баг залез на заднее, усадил меня к себе на колени и крепко обнял.

То же самое проделали Ваня и Лада, и Яна, втиснувшаяся последней, нещадно нас утрамбовала.

Пока ехали до “Бокса”, моя дурная башка покоилась на горячей груди Бага. Мысли путались, веки слипались.

Я — его девушка… Невероятно. Невозможно…

Он молча прижимал меня к себе, я незаметно терлась носом об его шею и сходила с ума от умиротворяющего, волшебного запаха ноября.

Надо спросить у Бага, что это за парфюм такой. От него я забываю даже собственное имя…

***

В “Боксе” Лось предусмотрительно принес “дамам” по два коктейля на лицо (благо для музыкантов в баре была предусмотрена халявная выпивка), мы заняли столик в углу и очень быстро надрались. На сцене Баг и его банда играли песню “Rape me”, а мы выбежали в центр танцпола и устроили жару.

“Голубая лагуна” на удивление хорошо сочеталась с вином бабы Лиды. Баг настолько горячо выглядел, что мне хотелось выскочить на сцену и изнасиловать его прямо там, при всех. Он мой, я хочу, чтобы все об этом знали!

Срывая голос, Баг орал припев, и какая-то неадекватная мамзель из публики не выдержала и истерично завизжала:

— Баг, сделай мне ребенка! — И он вдруг растерялся, нашел меня глазами и очень мило и трогательно покраснел.

— Не слушай эту овцу, она все время его донимает. Баг — преданный как собака, так что просто забей, — подбодрила меня Яна, моя душа наполнилась необъяснимой радостью и, как шарик с гелием, устремилась куда-то ввысь…

После выступления мы с девочками раскурили в туалете пару сигарет, и я окончательно и бесповоротно потеряла связь с реальностью.

Когда мы вернулись в зал, ребята уже сидели за нашим столиком и потягивали пиво. Баг снова усадил меня к себе на колени и вручил холодный запотевший стакан. Я чувствовала, как в его кармане несколько раз жужжал телефон, но Баг просто сбрасывал звонки и еще крепче меня обнимал.

Чем дольше я елозила по его коленям, тем заметнее Баг отстранялся от беседы — отвечал невпопад, пропускал мимо ушей реплики, шутки и вопросы друзей и отрывисто дышал.

Спустя еще несколько стаканов он взял меня за руку и через полумрак и рев музыки потащил в неизвестном направлении.

Мы заперлись в дальней кабинке мужского туалета и отчаянно сосались в ее тесном пространстве. Закладывало уши. Баг судорожно расстегивал на мне одежду, а мои пальцы пытались справиться с его ремнем. А потом мой затылок ритмично стукался об исписанную непристойностями перегородку, и Баг, закусив губу и не моргая, смотрел мне в глаза своими нереальными сумасшедшими глазами до тех пор, пока разряд тока не выбросил меня из собственного тела.

Пьяные в хлам друзья понимающе ухмыльнулись, когда мои трясущиеся ноги принесли меня обратно к столику. Баг заказал еще пива — пивом можно было залиться, нырнуть в него и утонуть…»

Глава 34

«На выходе из клуба Баг, шатаясь, обернул мою шею шарфом и влез в свою куртку.

Снова вернулись легкий мороз и снежок, и мы, держась за руки и спотыкаясь, вывалились на холод. Мы шли через темные спящие дворы, не разбирая дороги, и, срывая глотки, орали в унисон:

— Oh, I've walked on water, run through fire, can't seem to feel it anymore.

It was me, waiting for me, hoping for something more.

Me, seeing me this time, hoping for something else[21]. — Но вскоре доползли до какой-то заиндевелой деревянной лавочки и упали на нее.

— Про меня песенка, — захихикала я. — Можно сказать, гимн всей моей жизни.

Баг замерзшей рукой убрал с моего лица волосы и уставился в упор:

— Знала бы ты, Эльф, как я охренел, когда ты протянула мне в автобусе наушник. Такое тоненькое существо с неземными глазами протягивает мне наушник, а в нем играет то, что последние несколько месяцев помогает мне держаться. Я честно хотел забыть, стать, наконец, для всех нормальным, но… Тебе было плохо, ты же могла ускользнуть отсюда в любую секунду, я чувствовал. Для меня весь мир перевернулся. Он стал таким, каким и должен был быть. Эльф… Не бросай меня, ладно? Не оставляй меня здесь одного! Что бы ни случилось! Поклянись!

Его язык заплетался, расфокусированные глаза смотрели сквозь меня, и в них блестели слезы. Запоздало дошло, что он пьяный вдрызг. Впрочем, и я не трезвее.

Над лавкой горел одинокий фонарь, метался неприкаянный ветер, простиралось маслянистое черное небо. Апрель навечно застрял во времени и зиме. В тот миг мы были рядом, вместе, но я не знала, кем мы будем друг для друга спустя день, месяц, год. Где мы будем, какими и с кем. Тогда я была уверена только в одном: я его девушка и никого не смогу полюбить сильнее.

Я схватила Бага за куртку и судорожно притянула к себе.

— Ты тоже пообещай, что не бросишь меня тут одну! Никогда! — Я дрожала и плакала, и Баг крепко меня обнял и прошептал на ухо:

— Я клянусь. Я люблю тебя, Эльф.

***

Держась за руки, мы брели через склады и гаражи, пустые поля, кромешную темноту, замерзшую грязь и засохшие камыши.

Карусель в голове ускорялась и ускорялась, и разогналась до адских скоростей — противный писк в ушах превратился в