Читать книгу "Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса - Джек Олсен"

о том, что он повел ребенка в лес. Как быть с этим?

– А кто подал это заявление, Чарли? Никто ведь так и не объявился. Оно ничем не подкреплено.

– Хорошо, а как насчет Билла Меррока?

– Он видел, как Шоукросс выходил из леса в грязных ботинках. Не с окровавленными руками, Чарли, а в грязных ботинках. И в точной дате он не уверен.

– Парень видел, как Карен карабкалась по железным перилам моста.

– Да, но он не видел ее с Шоукроссом. И никто другой не видел ее с Шоукроссом.

Окружной прокурор упомянул еще об одном слабом месте дела: неточности патологоанатома относительно времени смерти.

– Подумай сам, сколько народу пересекло мост за этот четырехчасовой промежуток времени, – сказал он детективу. – К тому же это был праздничный день.

Кубински рассказал о жестоком обращении убийцы с детьми, о том, как он приставал к этому мальчику Блейку, о его подозрительном поведении на детской площадке. В конце концов, все сотрудники правоохранительных органов на севере штата Нью-Йорк в глубине души знали, что этот человек – безжалостный убийца.

Окружной прокурор снова согласился с этими доводами, но сказал, что не может привлечь полицейских и выслушать их мнение, как не может и представить суду досье бывшего заключенного, пока обвиняемый не выступит в качестве свидетеля, чего он, конечно же, не сделает. Кроме всего прочего, в случае с Блейком никто не установил ни причину, ни время смерти. Полиции даже не удалось обнаружить четкую взаимосвязь Джека с Шоукроссом.

– Разве ты не можешь просто предъявить ему обвинение и посмотреть, что будет дальше? – спросил детектив.

– Это слишком большой риск, Чарли. Если мы обратимся в суд и проиграем, то уже никогда не сможем предъявить обвинение по этому делу.

Кубински подумал, что этот проклятый закон о двойной ответственности прекрасно защищает права преступников. Но кто, черт возьми, защищает права обычных людей?

9. Мэри Блейк

Получив наконец останки Джека, мы организовали похороны с помощью похоронного бюро Харта. Мы ждали нашего священника, отца Доста, но он прислал своего помощника. Думаю, что-то случилось.

В похоронном бюро было холодно, священник не знал Джека и не знал, что о нем сказать. Что сказать о мальчике, которого ты никогда не видел, о маленьком человечке, которого убили, а полиция даже никого не обвинила?

Там были мы, члены семьи, и несколько одноклассников Джека из пятого класса школы Уайли. Конечно, гроб был закрытым. Останки Джека наверняка еще лежали в пластиковых пакетах в холодильнике муниципального здания. Позже мы с моей подругой Джозефин говорили о том, чтобы выкопать гроб и посмотреть, действительно ли они его похоронили.

Я старалась быть спокойной, но когда услышала, как плачут другие мои дети, тоже заплакала. Нам так не хватало Джека. Через месяц, 18 октября 1972 года, ему исполнилось бы одиннадцать лет.

Мой брат Ирвин был смотрителем на кладбище Норт-Уотертаун, недалеко от того места, где нашли тело Джека. Ирвин поставил на могилу бетонный блок, и люди начали собирать деньги на обычное надгробие, но шеф полиции Лофтус наложил на это запрет. Во всяком случае, так я слышала. Точно я знаю лишь то, что мы не увидели ни цента из этих денег. Со свиномазыми мы в то время не разговаривали.

Джек собирал красивые камни, и я нашла хороший камень, чтобы отметить им его могилу. Но Ирвин так и не положил этот камень. Не знаю, забыл ли он о нем или еще почему-то не сделал.

Однажды к нам домой зашел друг семьи.

– Привет, Мэри, хочу тебя прокатить.

– Куда? – спросила я.

– Не задавай вопросов. Просто поехали со мной.

– Не хочу я с тобой ехать, – сказала я. – Ты опять нюхал клей.

– Пожалуйста, Мэри, на этот раз я буду осторожен.

Я подошла к его машине, и мой пьяный муж уже сидел на заднем сиденье. Я поняла, они что-то задумали. Они отвезли меня на могилу Джека, и там стояла прекрасная статуя Иисуса и Девы Марии! Они сказали, что забрали ее с какого-то кладбища в Пенсильвании.

Несколько недель спустя статую кто-то украл. Никогда в жизни не слышала о большей мерзости.

10.

Во вторник, 17 октября, в 8:00 утра, через две недели после ареста Артура Шоукросса, в кабинете окружного судьи Милтона Уилтса состоялось слушание за закрытыми дверями. Формально судебное разбирательство было открыто для публики, но в маленькой комнате столпилось так много представителей закона, что репортерам пришлось стоять в коридоре, вытягивая шеи.

В здании суда округа Джефферсон была усилена охрана. В течение нескольких дней офис шерифа и управление полиции принимали звонки от граждан, которые грозили учинить что угодно – от простой казни до публичной демонстрации причиндалов убийцы на площади. Шоукросс уже подвергся нападению со стороны кухонного надзирателя в тюрьме, после чего был заперт в своей камере по соображениям безопасности.

В ходе спокойного судебного разбирательства окружной прокурор Маккласки сообщил судье, что смягчил подсудимому обвинение в убийстве Карен Хилл до непредумышленного убийства первой степени. Он процитировал раздел уголовного законодательства штата Нью-Йорк, призывающий признавать непредумышленное убийство в случаях, связанных с «крайним эмоциональным расстройством». Он отметил два основных недостатка в деле об убийстве штата: признание Шоукросса было расплывчатым («Наверное, я это сделал, но на самом деле я не помню, как это делал»), и те немногие свидетели, с которыми удалось поговорить, не смогли указать взаимосвязь между обвиняемым и жертвой. Ни один суд присяжных не вынес бы обвинительный приговор на основании таких скудных улик.

Затем окружной прокурор перешел ко второму элементу сделки: признанию Шоукросса в том, что он убил Джека Блейка. Маккласки заметил, что не было иного способа закрыть дело Блейка, кроме как получить добровольное заявление, а все обеспокоенные родители в округе Джефферсон заслуживали того, чтобы знать – человек, совершивший это убийство, изолирован от общества.

Судья Уилтс обратился к Шоукроссу с вопросом:

– Отдаете ли вы себе отчет в том, что делаете?

– Да, ваша честь, – ответил убийца едва слышно.

На нем был тот аккуратный спортивный костюм, который он надевал вместо тюремного комбинезона для выступлений в суде. На вопрос, признает ли он себя виновным, Шоукросс ответил:

– Виновен, ваша честь.

Адвокат защиты Дирдорф потребовал, чтобы его подзащитному была назначена программа лечения, «а не длительный тюремный срок», утверждая, что никакое тюремное заключение не вернет погибших детей.

Пока Шоукросс, заняв свою обычную кроткую позу, смотрел в пол, судья Уилтс зачитал неокончательный приговор: до двадцати пяти лет лишения свободы. Чисто формально при назначении минимального наказания и по решению комиссии штата по условно-досрочному освобождению Шоукросса могли освободить уже через десять месяцев, но все в зале суда ожидали, что детоубийца получит по максимуму.

В 8:48, через восемнадцать минут после начала слушания, Шоукросса, скованного наручниками с судебным приставом, торопливо вывели через боковую дверь в окружении шерифа Энджела, заместителя шерифа,