Читать книгу "В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера Генерального штаба и командира полка о Русско-японской войне - Михаил Владимирович Грулев"

часто доставляла очень ценные сведения. Черты лица – несколько грубоватые, как для женщины 30—35‑летнего возраста; но видимо обладала крепким здоровьем, выносливостью и атлетическим телосложением. Китайский язык г-жа Смолка изучила во Владивостоке и, по-видимому, язык знала хорошо, так как говорила бегло и китайцы понимали ее с первого слова.

Во всяком случае, эта женщина-воин представляет собою одно из оригинальных явлений, выплывающих иногда на поверхность войны.

Время от времени доходят иногда к нам разные хозяйственные распоряжения от непосредственного начальства. И – это, пожалуй, единственная связь, сохранившаяся у меня с этим начальством. По приказанию командующего армией полкам предписано обзавестись осликами, по 3—4 на каждую роту, то есть требуется сразу целый табун ослов, а к ним и вьючные приспособления, конечно. Где их взять здесь в горах? Для этого командировали поручика В-ти, который со свойственной ему распорядительностью и энергией блестяще исполнил поручение, и через несколько дней каждая рота имела от 2 до 3 осликов с прелестными бочатами для подвозки воды в горах. Этот вислоухий слуга сослужил нам впоследствии хорошую службу, когда надо было подвозить патроны, пищу или воду в горах или по местности равнинной, но сильно обстреливаемой.

Прислали также огромное количество китайских арб с запряжкой по 4 лошади на каждую роту – для облегчения ноши солдатской: то есть предполагалось, очевидно, возить на этих арбах солдатские шинели. А у меня, кстати, люди давно уже освобождены не только от носки вериг в виде скатанной шинели, но и от мундиров, башлыков и даже излишнего белья и прочих солдатских вещей. Нижние чины очень довольны полученными, наконец, солдатскими накидками; а при здешней жаре днем и ночью можно вполне довольствоваться накидкой и гимнастеркой.

Как дорого все обходится нашей казне: эти ветхие арбы обходятся каждая в 560 рублей, запряженные тремя дохлыми китайскими лошаденками посредством перегнившей веревочной сбруи. Арбы эти поставлены для армии попечением начальника транспортов.

19—24 июля. Испытываем большие затруднения с продовольствием. Мяса – сколько угодно, а хлеба нет; давно съели все сухари; запасов никаких, съели даже и сухарный «кавардачок» – как назвали солдаты труху от сухарей, смешанную со всякими, совсем не съедобными, примесями. В случае необходимости движения куда-нибудь положение будет пиковое. В ответ на мои тревожные донесения генералу Куропаткину, генералу Бильдерлингу я получил, наконец, около 200 пудов сухарей, доставленных на арбах Тифонтая. За перевозку приказано полку уплатить свыше 2300 рублей, то есть по 30 с лишком копеек за каждый фунт. А для полка 200 пудов сухарей – это на один завтрак.

Интендантство, конечно, не сразу вспомнило про наш отряд, заброшенный далеко в гористые дебри, и когда в первые же дни у нас вышли все запасы до последней сухарной трухи включительно, а скорого подвоза ожидать нельзя было, – нас невольно охватила лихорадочная тревога: что будет дальше, ведь отряду нужны ежедневно до сотни пудов муки, десятки голов скота и проч… Но тут-то сказалось завидное богатство Южной Маньчжурии: заброшены мы были в район горный, сравнительно менее населенный и слабее возделанный; почти все лето здесь проходили или стояли отряды наших войск, которые, конечно, мало-помалу поглощали все местные средства; и при всем том, – едва лишь мы огляделись, как свободно находили на месте почти все, что нам было нужно: зеленого корма для лошадей – сколько угодно и недорого, скот тоже; так что мясо обходилось около 3—4 рублей пуд. Интендантство постепенно наладило подвоз ячменя, крупы и муки, и когда в силу стихийных условий (дожди, нападения на транспорты хунхузов – не всегда безуспешно) этот подвоз замедлялся, мы находили на месте и муку, и ячмень…

Да и население стало проникаться к нам большим доверием, видя, что не только офицеры, но и солдаты расплачиваются полной монетой за все, и что приняты строгие меры для предотвращения всяких насилий и обид мирным жителям. Постепенно открылись лавочки, отворялись запертые было ставни и двери в домах и лавках, оживилась торговля. И дерут же с нас китайцы! Лет десять тому назад мне приходилось побывать в Маньчжурии с особой экспедицией: бывшие со мною казаки покупали и выменивали себе тогда лошадок местной породы, получая за старый заржавленный револьвер-бульдог тульской работы (стоящий в продаже 6—7 руб.) одну, а то и две лошади; за скотину средней величины просили 5—10 руб., курицу – 5—10 коп., и все в этом роде. Теперь даже за чумизу (род проса) китайцы не ленились драть по 2 руб. за пуд, за скверную лошадку требовали 75—100 руб., и мы вынуждены платить. Ничего не поделаешь – если нужно, à la guerre comme à la guerre[21]. Все же жалко видеть, какой широкой рекой льется в Китай русское золото. И невольно подумаешь, – попал бы хотя маленький ручеек этого добра в какую-нибудь Калужскую или Тульскую губернию, как бы ожило и воспрянуло население…

Сегодня получил от генерал-адъютанта Куропаткина очень тревожную телеграмму: «Опасайтесь в эти же дни нападения на вас превосходных сил Куроки, – не менее двух дивизий…»

А тут как раз пришел ряд интендантских транспортов, доставивших 20 тысяч пудов разных продовольственных грузов; и обещают еще каждый день доставлять по 2 тысячи пудов… Не было гроша, и сразу алтын… Однако куда же такая уйма грузов? Для моего отряда это слишком много, потому что нам нужен только хлеб, и ничего больше. Притом же телеграмма командующего армией, – опасайся каждый день с твоим полком ввязаться в бой с целым корпусом японцев… А в тылу у меня длинное горное ущелье на протяжении 2½—3 верст, в котором и без того местами и двуколка повернуться не может, а теперь оно буквально закупорено интендантскими арбяными транспортами, в высшей степени неуклюжими. Для обороны полка против корпуса это ущелье, пожалуй, кстати… если японцы не обойдут; а они непременно двинутся не через ущелье, занятое нами, – значит, все эти запасы заведомо жечь надо будет…

Притом же нет никакого интендантского чиновника: все эти транспорты приходят все на мое имя. Не то отрядом командуй и соображай, что нужно сделать, чтобы согласно телеграмме генерала Куропаткина преградить движение Куроки на Мукден, не то обратиться нужно к обязанностям смотрителя магазина – принимай, учитывай и окарауливай интендантские запасы. Недолго думая, я погнал все транспорты назад в Ляоян и Мукден, оставив для отряда, что нужно было дней на 8—10, и написал записку полевому интенданту (ген. Губеру), что не могу взять на себя обязанности смотрителя интендантского магазина, а вверенный мне отряд имеет боевое назначение и не может быть обращен в караульную команду; поэтому, если в Бенсиху надлежит устроить