Читать книгу "Трудно быть замполитом - Бебель"

— Раззявы!!! Каждого со свету сживу, землю жрать заставлю! Вас сюда на что поставили?! Чтоб рыцаря прохлопать?!

Гвардейцы резко подобрались, начиная блеять оправдания, одно тупее другого. То, как седой вел себя с остальными, однозначно указывало на его сержантское звание.

— Ты, за аптекарем, а вы двое, взяли этого выродка и в каземат, чтоб…

— Я сам отведу.

Седой удивленно поднял брови, глядя на кровь на моем лице. Он уже раскрыл рот, дабы оставить меня дожидаться аптекаря, но я перебил:

— Я поймал, я и отведу! А этим и хрен держать не доверю! Прохлопали раз, прохлопают второй. К тому же, хочу сам поглядеть, как эта тварь выбраться смогла. Уж не сговор ли…

— О каков… Ну добро, добро… Смотрите, увальни, вот как службу служат! С харей в крови и на косых ногах, но за общее радеют! А вы, недоноски, и свои сраки стеречь не способны! Тьфу… Погодите, вы у меня горя хапнете…

Так, надо завязывать, а то еще чуть-чуть, и я тут повышение получу.

Нагнав ужасу на бойцов, седой вновь хватил Пегги за рукав стеганки и потащил по лагерю.

— Да я как бы и один могу…

— Чавой?

— Не, ничего…

Не, отмазаться не выйдет, слишком подозрительно. Придется с ним переться.

Седой сходу двинул длинному бараку, пристроенному к стене. В отличие от прочих, этот был наполовину утоплен в землю и не имел прорубленных окошек. С виду, чисто продуктовый склад.

Минуя конюшню, я приметил знакомую телегу, пустую, как мой наградной лист. Ожидаемо. Серебро на свежем воздухе оставлять нельзя, тут же по чужим карманам разбежится. В казну оттащили, особняк лорда, подвал, или еще куда. А туда уже не пролежешь, ибо сколько Пегги не бей, а слитком она не прикинется.

Хотя, бабу молотом, будет баба золотом… Но молота тоже нет. И пес с ним, рыцарь важнее.

Дощатые ступеньки, грубая дверь с окошком, стук, ожидание, ответ и вот мы теснимся в узком коридоре, разглядывая пятый подбородок испуганного ключаря.

— К-к-как?! — только и вздыхал он, глядя то на «Коллина», то на хмурую рожу седого.

— А вот мы с парей и зашли полюбопытствовать, как при таком разгильдяйстве тебе еще ноздри не порвали.

— Та я чего, я ничего! Все по уму сообразил, в крайнюю определил!

— Вот мы тебя уму-разуму и обучим. Пошто замер, отворяй, не то догола раздену да самого в каземат брошу!

Ключарь быстро подхватил со стола стальную двузубую вилку и засеменил по узкому коридору, освещая путь вонючей жировой лампадой. Изнутри барак еще больше напоминал продуктовый склад. Даже шкуры на стенах остались — стопудово бывший ледник, наспех оборудованный под темницу. Значит, звукоизоляция тут будь здоров, как не ори, а снаружи не услышат…

Следуя по коридору, я насчитал несколько крепких дверей с наспех проделанными кормушками. Ничего не разглядеть, но судя по вони немытых тел, народу там битком.

Наконец, ключарь остановился у последней двери и, вдев вилку в паз, сдвинул железный штырь, служащий засовом. Дверь отворилась, свет коптильни осветил комнатушку с соломенной циновкой и пропахшим мочой ведром.

Седой уже хватил «Коллина» за рукав, дабы затолкать в каморку, но замер как вкопанный, заметив настоящего рыцаря. Красуясь парой синяков на лице, блондин продрал заспанные глаза и прищурился:

— Самнасрал?

— Господи, и ты туда же…

— Паря? Это чавой это их двое?

— А, ну так… Как бы… Типа… — я тянул резину, давая Пегги шанс среагировать, но девица явно переборщила с тормозухой. — А похер, все равно не услышат…

Поминая последние разы, когда я пытался тюкнуть кого-то по затылку, я решил не выпендриваться и со всех сил приложил коленом в пах ключаря. Под воображаемый перезвон бубенцов, он мешком повалился на пол, сжимая сокровенное.

— Ахтыж…

Седой оказался куда расторопнее. Не пытаясь взяться за меч, который в такой тесноте был почти бесполезен, он сорвал с пояса мелкий нож и бросился со спины. Не желая получить пару ножевых, я отскочил, но запнулся о тушу ключаря, заваливаясь на соломенный пол каморки. Не успела Пегги сняться с ручника, как огребла рукояткой в висок.

— Продал, да?! — плевался гвардеец, нависая надо мной. — Лордика, мужиков, меня продал?! На золотишко этого «подсирка» польстился?! Сговорился, сученышь…

Кровь с раны заливала глаза, я видел только неумолимо подступающий нож, метящий в мою глотку. Пытаясь отпихнуть седого, я нащупал нечто на его поясе и инстинктивно рванул на себя. Ругань сменилась криком. Седой отстранился, недоверчиво смотря на короткий меч, застрявший меж его ребер.

— Сученышь, ух сученышь…— он сквозь зубы шипел, врезаясь спиной в стену и роняя нож.

— Твою-то мать… — только и выдохнул я, утирая кровь с лица и глядя, как мужик оседает по стене. — Нет! Нет-нет-нет, нет, мать твою! Черт, да как же так, ну как?! Сука, да за чтож мне все это…

Под изумленными взглядами Пегги и рыцаря, я крутился вокруг седого, не зная как подступиться. Меч вытащить? А если он кровью истечет? Тогда… Да, точно, на бок его положить!

— Как больно… — едва слышно скулил он, протягивая ко мне слабеющие пальцы, пытаясь то ли схватить, то ли ударить. — Да добей уже, сученок, не мучь почем зря…

Столько раз внушал солдатам идею, что наши противники «не совсем люди». Высмеивал чужую культуру, религию, даже внешность. Показывал фотографии погибших сослуживцев, рассказывал про пытки в плену, про наркотики, которые употребляли партизаны, про их дикие обычаи. Делал все, чтобы избавить бойцов сомнений. Чтобы рука не дрогнула, чтобы башкой от чувства вины не поехали, чтобы лишние мысли не закрадывались.

Им я врал легко и успешно. Но как соврать самому себе? Где найти собственного замполита, который даст сигаретку, похлопает по плечу и скажет «про гранату ты правильно решил, ктож знать мог, что в подвале беженцы?».

Как тошно-то… Нет, не могу я седого бросить. Нельзя, он не заслужил. Никакой он, блин, не враг, а просто мужик, которому не посчастливилось оказаться не там и не с теми. Поступить на службу не к тому. Хотя, блин, они все «не те»…

Тряхнув головой, я отскочил от гвардейца и осмотрелся. Пегги вязала стонущего ключаря, а Коллин так и сидел на подстилке.

— Че расселся, за кем мы приперлись?! Вставай! — я швырнул Коллину плащ, снятый с седого. — Надевай, живо!

— Не знаю какое коварство ты затеял