Читать книгу "Обратный отсчет - Саманта Бейли"

в щель Бена с Куинн на руках. Он пускает кого-то внутрь.

Входит Грег Мэркем.

— Я хочу забрать свою дочь, — говорит он.

И я вижу, как отец забирает Куинн из беспомощных рук Бена.

Глава двадцать четвертая

Николь

Девять дней назад

Наконец Тесса ушла, удовлетворенная обещанием подруги вернуться на работу седьмого августа. Сменив подгузник Куинн, Николь увидела свое отражение в зеркале. Ее живот обвис, на щеках вылезли красные прыщи. Она ненавидела себя нынешнюю.

Когда она положила холодное тельце Аманды на пол, ей захотелось умереть. Но во время самой первой панической атаки, тогда, задыхаясь в детской, она получила доказательство того, как сильно в ней желание жить.

Теперь Николь жила ради Куинн. Но разве это жизнь для ребенка — рядом с сумасшедшей, напуганной матерью, запертой в доме, как в темнице? У нее есть неделя, чтобы вернуться в «Дыхание». Что-то должно произойти.

Она уложила Куинн в слинг, пошла в гостиную и взяла ноутбук с кофейного столика. Потом села за большой обеденный стол из красного дерева, сейчас покрытый грязными одежками и скомканными салфетками. Николь села в кресло, обитое плюшем цвета слоновой кости. Откинув крышку ноутбука, нажала на кнопку включения. Она молилась, чтобы в «Гугле» нашлись ответы на все ее вопросы.

Когда Николь взглянула на Куинн, девочка улыбнулась ей.

— Я все исправлю, милая. Мамочка сделает так, чтобы стало лучше.

Дочь смотрела на нее, посасывая кулачок.

Николь принялась читать форумы о послеродовой депрессии. Большинство женщин писали, что не ощущают связи со своими детьми или не имеют ни минутки для себя. Но у нее все было совершенно иначе. Она хотела, чтобы Куинн находилась с ней все время, и чувствовала, что это самое близкое существо на все белом свете.

Она напечатала слово «паранойя» в окошке для поиска. Первое, что вылезло, как раз касалось послеродового состояния — психоз. Вдруг у Николь именно он? Рука ее дрожала, когда она читала симптомы. Если и так, это тоже безнадежно. Никому нельзя говорить, что у нее психоз, — Куинн тут же заберут. Никто и ничто не поможет Николь. Она никогда не сумеет вернуться в «Дыхание» и потеряет все.

Николь уже собралась выключить ноутбук, но краем глаза заметила ссылку на сайт «Возможно, я мама» — сообщество женщин, которые хотели детей, но не могли их иметь. Ее дыхание стало прерывистым. Как это ужасно — желать чего-то недостижимого! Она начала читать, поглаживая мягкие волосы Куинн.

«У меня было три выкидыша. Как я переживу еще одну потерю?»

«Я семь лет пыталась забеременеть. После того как четыре попытки ЭКО не удались, я готова сдаться».

«Помолитесь за меня! Начала снова принимать “Кломид” и запускаю второй раунд ЭКО».

«Получу ли я когда-нибудь то, что хочу?»

Сердце Николь сжалось от жалости к этим женщинам. Она так легко забеременела. Она даже не планировала иметь ребенка.

«Получу ли я когда-нибудь то, что хочу? Мне только что исполнилось сорок три, а детей все еще нет. Удовлетворит ли агентство по усыновлению заявление одинокой женщины? Я знаю, что могу дать ребенку все: любовь, тепло, защиту. Я очень хочу ребенка. Будет ли он у меня когда-нибудь?»

Эта женщина под ником Печальная-из-Чикаго заслуживает того, чтобы у нее был ребенок. Какая разница, сколько родителей? Вот у Куинн двое, но один из них думает только о себе, а вторая очень плохо себя чувствует. Слезы закапали на клавиатуру. Николь не понимала, кого она жалеет — себя или ту бездетную женщину.

Она посмотрела, что еще писала Печальная. Все ее посты были размещены полгода назад, в течение трех дней. Они казались искренними и вызывали доверие. Эта женщина была вдовой, а ее муж совершил что-то очень плохое. Она не объясняла, что именно, но становилось ясно, что она чувствует себя ответственной за его поступки и что самое большое ее желание — поделиться своей любовью с ребенком.

И вдруг Николь почувствовала воодушевление, уже почти забытое ею. Она нажала на иконку, чтобы написать личное сообщение пользователю. И начала писать Печальной из Чикаго.

Глава двадцать пятая

Морган

Среда, 9 августа

Я просто в шоке. Я все еще подглядываю за тем, что происходит, в щелочку. Я вижу, как Грег неуклюже обнимает Куинн, а та начинает плакать, и на его лице отражаются самые разные эмоции — замешательство, страх и смирение. Но вот любви я на нем не нахожу, и это разбивает сердце.

Я выхожу из туалета, и мужчины поворачиваются ко мне.

Грег выглядит удивленным:

— Извини, я как-то не подумал, что ты тут не один… Не знал, что ты с кем-то встречаешься…

— Я с ней не встречаюсь, — отвечает Бен.

— Ладно. Так кто вы? — спрашивает Грег.

— Друг… Морган Кинкейд, — и я протягиваю ему руку.

Но он не может ее пожать, потому что так неудобно держит Куинн, словно вообще не понимает, как это делается. По взгляду Грега я понимаю, что он меня узнал.

— Что? Морган Кинкейд? Последний человек, с которым говорила моя жена? Та, что забрала у нее Куинн на «Гранд-Стейт»?

— Я даже не была знакома с вашей женой. Я не понимаю, что между нам общего.

Он разглядывает меня, тщетно роясь в памяти.

Грег поворачивается к Бену:

— Я не подозревал, что Николь может сделать что-то подобное.

Он закашливается, на глазах появляются слезы. Но уже в следующее мгновение он берет себя в руки, и его лицо искажает гнев:

— Детектив рассказала мне о вашем муже и о том, что он украл много денег. То есть вы оба украли. Вы и мою жену хотите обворовать?

Ну вот, кусочки мозаики начали вставать на место. Мартинес ведь сказала, что опекун Куинн получает доступ к деньгам. Но Николь не хотела видеть ни Грега, ни Бена на этом месте.

Я не отвечаю, и Грег снова оборачивается к Лейтону:

— Спасибо, что присмотрел за Куинн. Я был не в состоянии, как ты понимаешь. Все не могу поверить, что Николь больше нет.

Под глазами у него темные круги, подбородок покрывает щетина. А если я ошибаюсь и он на самом деле горюет?

Бен тоже думает об этом, потому что говорит:

— Мне очень жаль, Грег.

— Мне тоже очень жаль, — отвечает тот дрогнувшим голосом.

Обоим явно неловко. Они — члены одной семьи, но совсем, похоже, друг друга не знают. Бен протягивает руку и дотрагивается до спины племянницы:

— Я заботился о ней, как умел.

Грег кивает,