Читать книгу "Фасад Страстей - Ирина Лазарева"

Диана, Эльвира и Станислав вышли из клиники в растерянности. Было десять часов утра, Барселона уже кипела своей насыщенной жизнью, улицы полнились транспортом, людьми, среди которых затерялся Николай.

Диана предположила, что Николай мог нанять такси и поехать в Льорет де Мар. Эльвира достала из сумочки телефон, намереваясь позвонить Владе, которую на сей раз оставили из предосторожности дома. Станислав, однако, беспокоить Владу не позволил и счел более благоразумным набрать номер Кристины.

Та пообещала, что немедленно перезвонит, если Николай появится дома. Тем не менее, уезжать из Барселоны не следовало до тех пор, пока ситуация не прояснится, так посоветовал Станислав, и женщины с ним согласились. Он предложил отвезти их на гору Монтжуик, с которой открывается великолепный вид на Барселону.

В ожидании вестей, они побродили по Пуэбло Эспаньол (Испанскому городку) — своеобразному синтезу архитектурных памятников Испании; осмотрели крепость Кастель де Монтжуик, хотя всем троим экскурсия не доставляла удовольствия: Диана явно скучала в музеях, Эльвира ничего не воспринимала из-за снедавшего ее беспокойства, Велехов, видевший экспонаты не впервые, тоже был погружен в свои мысли. Все трое просто тянули время.

— Кристина не звонит, — уныло заметила Эльвира.

— Я сам позвоню через полчаса.

— Ты уверен, что Кристина не проговорится Владе? Она ее не слишком жалует, точнее — открыто проявляет враждебность. Как бы нарочно не насолила.

— Нет, Крис не сделает мне во вред. Девочка, конечно, взбалмошная, но я ей вчера объяснил кое-что, поэтому спокоен. В серьезных ситуациях она надежный человечек.

— Я слышала, что ты ее отбил у бандитов, это правда?

— Не отбил, а выкупил. Девушка попала в тяжелую ситуацию, а у меня была возможность ей помочь.

Лицо его приняло отстраненное выражение, которое ясно давало понять, что расспросы продолжать не следует.

Станислав и Эльвира остановились на вершине горы у скульптурной группы «Сардана», изображающей танцоров-исполнителей каталонского народного танца. Эльвира загляделась на город, лежащий в легкой дымке в окружении холмов. Грациозные готические башни Саграда Фамилиа казались королевской короной, венчающей город.

Станислав мысленно восстанавливал подробности той первой встречи с Кристиной.

Все произошло случайно. Пять лет тому назад он снял ее на Ленинградском шоссе. Проезжал ночью и увидел, как она приплясывает на двадцатиградусном морозе — высокая, тоненькая. Очередная кандидатка на статус неопознанного тела в морге. Он остановился и заговорил с ней. У нее от холода стучали зубы — видно, порядочно настоялась. Она стала себя расхваливать, назвала цену, тут же спустила, как будто он с ней торговался.

Он посадил девушку в машину и повез в отель, в котором остановился, так как приехал в Москву по делам на несколько дней.

Поначалу она вела себя назойливо, пыталась честно отработать плату, которую он для ее спокойствия выдал за всю ночь вперед. Станислав объяснил, что ему от нее ничего не нужно, она может отдохнуть, выспаться или делать все, что ей заблагорассудится.

— Ой, прямо как в фильме «Красотка»! — насмешливо определила девушка. — А ты, как Ричард Гир!

— Неужели? Да, помню. Милая голливудская сказка…

Красотка с Ленинградки, правда, пыталась тихо улизнуть: деньги получила и смекнула, что может за одну ночь заработать вдвойне. Пришлось призвать ее к порядку и повиновению на оплаченных основаниях.

Девушка, пойманная при попытке к бегству, ничуть не смутилась, ознакомилась с содержимым холодильника, достала пиво, орешки, удобно уселась в кресле, закурила и принялась болтать с хозяином, как с давним знакомым.

— А знаешь, ты клевый, — авторитетно заявила она.

— Да ну! Я польщен.

— Мне, собственно, глубоко параллельно, почему ты строишь из себя девственника, у каждого свои фантазии. Я уже привыкла к вашему брату, видел бы ты, какие извращенцы попадаются — сплошная помойка в башке…К тебе это не относится, котик, если только не прикидываешься. А? — Она внезапно встревожилась. — Может, это у тебя прелюдия такая?

— Не бойся меня, как я сказал, так и будет. Лучше о себе расскажи, откуда ты родом, говор у тебя не московский.

— Ага, о жизни рассказать, — согласно кивнула она. — Мужиков почему-то тянет покопаться в биографии такой девушки как я. — Она мигом состроила жалостливую гримаску и затянула голосом попрошайки в метро: — Сама я не местная, родителей нет, круглая сиротка, выросла в детдоме. Приехала в столицу счастья искать, а плохие дяденьки меня повязали и заставили на них вкалывать. И теперь мне одна дорожка — во сыру землю, да во цвете лет. Вот такая я бедная, разнесчастная. — Девушка откинула голову на спинку кресла и захохотала. — Ты рассчитывал услышать что-то другое?

— Не хочешь, не рассказывай, — пожал плечами Станислав. — Да и поздно уже. Я спать хочу. И ты ложись, отсыпайся, а утром я тебя выпущу, можешь считать это моей фантазией. Ловчить опять не вздумай или, того хуже, проверять содержимое моего бумажника.

— Гонишь, прокурор, я не воровка, — весело откликнулась Кристина.

— Отлично, утешила. Ну все, спокойной ночи.

Девушка уснула мгновенно. Станислав подошел к кровати и смотрел на нее при свете ночника. Нет, на Яну она не похожа, разве что волосы — длинные, очень светлые от природы, видно, что и Кристина не пользовалась краской. Все, что было общего у девушек — это растоптанная юность. Одной уже не было в живых, другая продолжала идти по опасной стезе, возможно, добровольно, не так как Яна, которую украли и замучили подонки.

Зря он расчувствовался, девушка его сестре не чета, сколько таких «красоток» со школы мечтают пойти в проститутки. Разве сравнить эту развязную девицу с его чистой трепетной Яной?

Он почувствовал, что щеки у него мокрые, и удивился сам себе. Последний раз он плакал, когда лежал избитый в подмосковном лесу, читая записку, утерянную Альбертом. Тогда он был молод и мог еще плакать, но со временем научился трезво оценивать реальность, хотя долгие годы продолжал жить в каком-то жестком трансе. Даже смерть мамы, а потом Яны не вырвали его из каменного панциря, которым слой за слоем обрастала его душа с момента первого несчастья. Он думал, что давно закалился, огрубел и даже считал себя циником, потому что взял себе за правило жить без оглядки, по принципу «хорошо то, что хорошо для меня». И вот сейчас вдруг прослезился, глядя на это падшее юное создание.

— Поздравляю, — сказал он себе. — Начинается кризис среднего возраста, и все, что с ним связано.

Утром он провожал Кристину до двери молча: ночное приключение казалось ему досадной блажью, он был рад поскорее закрыть за девушкой дверь.

— Прощай, чудик, — сказала она, уже стоя в коридоре, и погладила его по щеке. — Наверное, ты приличный чел, такие редко встречаются. А то, что бабки на ветер пустил, не горюй. Мне и вправду было так хорошо, как давно не было, значит, ты сделал доброе дело. Знаешь, что самое смешное? Скажу тебе одному по секрету: все, что я вчера про себя наплела — чистая правда! Представляешь? Бывает же такое! Ну пока, не поминай лихом.