Читать книгу "Паж герцога Савойского - Александр Дюма"

— И сколько будет угодно Богу, чтобы оно длилось, по вашему мнению, дон Филипп?

— Столько, — ответил король Неаполя и Англии с едва заметной улыбкой, — сколько понадобится, чтобы вы могли получить из Испании десять тысяч испанцев, а я мог бы прислать вам на помощь из Англии десять тысяч англичан.

— Сын мой, — сказал Карл V, — это перемирие было моим самым сокровенным желанием, и… и, поскольку его добились вы, я вам обещаю, что вы сами будете соблюдать его или прервете его по вашему желанию.

— Я не понимаю, что хочет сказать августейший император, — сказал Филипп, и в глазах его, несмотря на все самообладание, сверкнула молния надежды и вожделения.

Он на минуту увидел, почти что на расстоянии вытянутой руки, скипетр Испании и Нидерландов и — кто знает? — может быть, императорскую корону.

Неделю спустя был подписан следующий договор о перемирии:

«На море, равно как и на суше, объявляется перемирие на пять лет, коим будут пользоваться народы, государства, королевства и провинции как императора, так и короля Франции и короля Филиппа.

На этот пятилетний срок будут прекращены военные действия, и, однако, каждый из этих властелинов сохранит все, что он захватил в течение всей войны.

Его святейшество папа Павел IV является участником этого перемирия». Филипп сам представил императору текст договора; тот почти с ужасом взглянул на бесстрастное лицо сына.

На договоре не хватало только подписи Карла V.

С величайшим трудом выводя буквы, Карл V поставил свою подпись.

— Государь, — сказал он, впервые обращаясь так к своему сыну, — возвращайтесь в Лондон и будьте готовы по первому же моему зову явиться в Брюссель.

XIV. ГЛАВА, В КОТОРОЙ КАРЛ V ИСПОЛНЯЕТ ОБЕЩАНИЕ, ДАННОЕ ИМ СВОЕМУ СЫНУ, ДОНУ ФИЛИППУ

В пятницу 25 октября 1555 года на улицах города Брюсселя было великое стечение народа, причем жителей не только столицы Южного Брабанта, но и других фламандских земель, принадлежащих императору Карлу V.

Вся эта толпа спешила к королевскому дворцу (ныне он не существует, а тогда стоял в верхней части города близ вершины Кауденберга).

Такое происходило потому, что в этот день должна была состояться большая ассамблея, которую, не объявляя ее повода, созвал император и один раз уже отложил.

Для этой цели западная часть большого зала, огороженная балюстрадой, была украшена коврами, и на ней было воздвигнуто нечто вроде помоста под балдахином с императорским гербом, с шестью или семью ступенями; на верху помоста, обитого превосходной тканью, стояло три пустых кресла; среднее было предназначено, очевидно, императору, правое — королю дону Филиппу, прибывшему накануне, а третье — вдовствующей королеве Венгрии Марии Австрийской, сестре императора.

За этими креслами полукругом были поставлены скамьи.

Лицом к возвышению, как зрительские места в театре, размещались сидения.

Король Филипп, королева Мария, королева Элеонора, вдова Франциска I, Максимилиан, король Богемии, и Кристина, герцогиня Лотарингская, разместились во дворце.

Карл V продолжал жить в своем домике, в Парке, как он его называл.

В четыре часа пополудни он вышел из этого дома и сел верхом на мула, мягкий шаг которого причинял ему меньше страданий, чем любое другое средство передвижения. О том, чтобы идти пешком, нечего было и думать: приступы подагры усилились и император даже не знал, сможет ли он дойти от дверей большого зала до возвышения или это небольшое расстояние придется его все-таки нести.

Короли и принцы шли за мулом императора пешком.

Карл V был одет в мантию из золотой парчи; на нее ниспадала с шеи большая цепь Золотого Руна. На голове у него была корона, но скипетр, который его больные руки не могли удержать, несли перед ним на бархатной подушке.

Те персоны, у кого места были на скамейках с обеих сторон от кресел и напротив возвышения, были допущены в зал заранее.

С правой стороны на покрытой коврами скамье сидели рыцари ордена Золотого Руна.

На левой скамье, тоже покрытой ковром, разместились принцы, гранды Испании и вельможи.

Позади на скамьях, ничем не покрытых, сидели члены трех советов: государственного, тайного и финансового.

И наконец, на скамьях напротив помоста сидели представители штатов Брабанта, штатов Фландрии и всех других штатов согласно занимаемым ими рангам.

Галереи, расположенные по всему периметру зала, с самого утра были заполнены зрителями.

Император вошел в зал пятнадцать минут пятого; он опирался на плечо Вильгельма Оранского, позже прозванного Молчаливым.

Рядом с Вильгельмом Оранским шел Эммануил Филиберт в сопровождении пажа и оруженосца.

С другой стороны, впереди королей и принцев, в нескольких шагах справа от императора шел никому не известный в зале человек лет тридцати — тридцати пяти; казалось, он столь же удивлен тем, что очутился здесь, как присутствующие тем, что его видят.

Это был Одоардо Маравилья: его извлекли из тюрьмы, одели в роскошное платье и привели сюда, причем он не знал, ни куда его ведут, ни чего от него хотят.

При появлении императора и его сиятельной свиты, следовавшей за ним, все встали.

Карл V, несмотря на то что его поддерживали, с трудом продвигался к помосту. Было видно, что ему требуется огромное мужество, а самое главное — привычка терпеть боль, чтобы не стонать при каждом движении.

Он сел; направо от него разместился дон Филипп, а налево — королева Мария.

Потом по его знаку сели все присутствующие, за исключением: с одной стороны — принца Оранского, Эммануила Филиберта и двух человек, составлявших его свиту, и с другой — Одоардо Маравильи; как уже было сказано, великолепно одетый, он никем не охранялся и с изумлением озирался вокруг.

Когда все уселись, император сделал знак советнику филиберту Брюсселию, и тот взял слово.

Все в волнении ждали, что он скажет. Только лицо дона Филиппа оставалось спокойным и бесстрастным. Казалось, его мутный взгляд ничего не видел и под его бледной, безжизненной кожей едва струилась кровь. Оратор в немногих словах объяснил, что короли, принцы, гранды Испании, рыцари ордена Золотого Руна, члены штатов Фландрии, находящиеся в зале, были созваны для того, чтобы присутствовать при отречении императора Карла V в пользу его сына дона Филиппа, который начиная с этого мгновения наследует титулы короля Кастилии, Гранады, Наварры, Арагона, Неаполя, Сицилии, Майорки, обеих Индий, островов и земель в Тихом и Атлантическом океанах, а также титулы эрцгерцога Австрийского, герцога Бургундского, Лотьерского, Брабантского, Лимбургского, Люксембургского, Гелдерландского; графа Фландрского, Артуа и Бургундского, владетеля Геннегау, Зеландии, Голландии, Феретта, Гагенау, Намюра, Зютфена и, наконец, князя Званского, маркиза Священной Римской империи, сеньора Фрисландии, Сальми, Малина, а также городов, крепостей и земель Утрехта, Оверэйссела и Гронингена.