Читать книгу "Пуля для певца - Борис Седов"

— Точно, нет. Но у нас тут своя инквизиция была, ничем не хуже. И вообще, я считаю, кстати, не я один, — что религия просто инструмент порабощения. А жрецы, я их иначе не называю — просто корыстная сволочь. Причем корысть их больше, чем примитивное желание денег.

— Власть — вот что им нужно! Повел левой рукой — пять тысяч присели на корточки. Повел правой — двадцать тысяч постучали себя по лбу. Сказал человеку несколько слов — и тот начал мучиться. Другому пошептал — и он отошел облегченно. А к тебе идут, доверчиво спрашивают: а это как? А почему? А ты им отвечаешь… Отвечаешь… Благословляешь, коришь, причем мягко, смиренно… Да при таком раскладе никаких денег не надо! Власть слаще любых сундуков с золотом-брильянтами. А еще они говорят — Бога, ребята, вам увидеть никак нельзя. Но это ничего. Вы свои проблемы, желания, устремления, энергию, таланты, деньги и прочие ценности несите нам. А мы ему передадим. Вы, главное, — верьте. Нам умные не нужны, нам верные нужны. Это, между прочим, цитата из Стругацких. Читали?

— Читал, — ответил Роман, — только цитаты этой не помню.

— Не важно, — Игорь отмахнулся. — Важно то, что в моей жизни однажды настал момент, когда я начал задумываться над значением слов и над тем, как их употребляют. И — ужаснулся. Вот вам маленький современный пример. Один человек с восторгом говорит другому: конкретная машина! Имеются в виду ее превосходные качества. Но ведь «конкретный» значит совсем другое — «именно этот из ряда аналогичных». Элементарная подмена понятий. И когда масса подмененных понятий вырастает до известного предела, происходит подмена сознания. Если в языке конкретных пацанов таких подмененных понятий сотня-другая, то церквояз насчитывает их тысячи и тысячи.

— Ишь ты, церквояз! — усмехнулся Роман. — Не слышал еще такого.

— А я этот термин сам изобрел, — Игорь гордо подбоченился. — Ну что, еще по одной?

— А как же! — охотно согласился Роман. — За новые слова.

И они выпили за новые слова.

Игорь закурил и, подумав, сказал:

— А меня, честно говоря, уже зацепило.

— На старые дрожжи, — со знанием дела кивнул Роман.

— Да, именно так. Они говорят — вера. Грех. Спасение. Благодать. Свобода-равенство-братство. Господь. Господин. Раб. Паства. Стадо. Бараны. Быдло. Пастырь. Чувствуете, чем пахнет? Обманутый человек не способен изменить мир к лучшему. Обманывающий — может. Но только к худшему. Так… О чем это я? Да. Если имеется создатель, то категории его существования не имеют к нам никакого отношения. Говорите, есть он? Не возражаю. Нет его? Хорошо, пусть нет. По большому счету разница та же, болеет ли пегая корова, принадлежащая восьмидесятилетней девственнице, проживающей на осторовах Туамоту, каким-нибудь копытным грибком или нет. Но. Но!!!

Игорь воздел палец.

— Не надо лгать мне. Не надо убеждать меня в том, что есть существо, которому я должен угодить. И вообще, — что я рожден именно для этого.

Роман почувствовал, что его тоже зацепило, и ему было приятно сидеть за этим столиком на берегу залива, да что там залива — моря! И слушать, что говорит это странный, но несомненно умный человек.

— Вера и знание, — возбужденно говорил Игорь, — вера в известном смысле ничто, годится только как временная опора. Знание, как известно, сила. Знание, а не вера. А верить можно во что угодно. Между прочим, у них есть мнение, что грязный троглодит, истово уверовавший, угоднее их Богу, чем умный скептик. А еще они говорят: раньше христианство было неправильное, а вот сейчас оно продвинутое, и мы, современные христиане, стали умные, так что…

Игорь махнул рукой и неожиданно встал.

— Благодарю за компанию, — произнес он, — всего хорошего.

И кивнув Роману, удалился не твердыми, но решительными шагами. Роман удивленно посмотрел ему вслед.

«Ишь как разобрало человека, — подумал он. — Наверное, сегодня опять напьется. А я? А я тоже напьюсь. Вот только что скажет мне утром этот неизвестный мерзавец?»

Глава 13 ДАЙТЕ МНЕ ЯДУ!

Час назад, когда Роман оторвался от ментов, он поехал на Васильевский остров, чтобы спокойно посидеть у воды и собраться с мыслями. Ему никогда еще не приходилось удирать от погони, и это новое впечатление оказалось странным и даже где-то приятным. Ну, во-первых, адреналин. Ведь они и на самом деле могли начать стрелять по машине Романа. Откуда им знать — может быть, он и на самом деле опасный преступник и у него есть веские причины не попадаться в руки властей.

Но, с другой стороны, Роман понимал, что эти двое невезучих ментов наверняка знали, за кем гонятся, и каждый перекресток, через который он промчался, преследуемый «девяткой» и «Нивой», увеличивал сумму, которую ему пришлось бы выложить гаишникам, в случае если бы они его догнали. Они прекрасно понимали это и скорее всего никому о своей охоте за нарушителем не сообщили, чтобы не пришлось делиться. Жаба — она и в Африке жаба.

Думая обо всем этом, Роман неторопливо переехал через Тучков мост и, повернув на набережную реки Смоленки, решил было заехать на заправку, что у Смоленского кладбища, но тут трубка, лежавшая на правом сиденье, стала издавать негромкое попискивание. Увидев на дисплее уже знакомый ряд нулей, Роман неохотно поднес ее к уху и склочным голосом произнес:

— Ну, что еще?

— Хороший мальчик, — произнес все тот же голос, — исполнительный. Можешь отдохнуть до завтра. Кстати говоря, не стоит ездить на красный свет. Это опасно, а ты мне еще нужен.

В трубке зазвучали короткие гудки, и Роман, бросив ее на бархатное сиденье, задумался. Только что, пересекая Восьмую линию, он проехал на красный свет, и, значит, неизвестный командир, чьи распоряжения Роман был вынужден выполнять, видел его. Резко приняв вправо и остановившись, Роман оглянулся в надежде увидеть следившего за ним человека, но где там… Мимо «Линкольна», за рулем которого сидел Роман, нескончаемой чередой катились машины, и попробуй тут узнать, в которой из них сидит его враг!

Но тут Роман заметил, что в пятидесяти метрах позади него остановились потрепанные зеленые «Жигули». За рулем сидел мужчина в темных очках, и Роману показалось, что он только что отвел руку от головы. А в этой руке могла быть трубка, и, может быть, именно он сейчас разговаривал с Романом.

Вывернув руль влево, Роман утопил педаль газа в пол, и массивный «Линкольн», с визгом оставляя за собой две черные полосы, начал разворачиваться на месте. К счастью, дорога была свободна, потому что на перекрестке Восьмой линии и набережной Смоленки горел красный свет, и Роману удалось ни в кого не врезаться. Зеленый «Жигуль» тоже рванул с места и резко нырнул на Тринадцатую линию.

— Ага! — выкрикнул Роман. — Ну, сейчас я тебя урою! — и, завершив разворот, бросился вслед за уже исчезнувшей за поворотом зеленой «шестеркой». Он знал, что будет делать, — просто протаранит эту машину, а там посмотрим. Ошибиться Роман не боялся, потому что знал: если этот водитель ни при чем, то две-три тысячи долларов моментально закроют тему.