Читать книгу "Закон Чернобыля - Дмитрий Силлов"

Лифт!

Старый пройдоха и здесь подстраховался!

По-хорошему следовало бы прыгнуть следом, но я прекрасно понимал: тот тип с пистолетом сейчас грудную клетку себе помассирует, да и выстрелит еще разок. А мертвый я точно академика не поймаю.

И я ринулся к здоровяку, который как раз, подобрав оружие с пола, медленно так, неуверенно вставал на ноги. И рука с пистолетом у него тоже вместе с ним поднималась. Еще немного, и ствол окажется направленным мне в живот.

Я же очень не люблю, когда линия выстрела мне кишки щекочет. Поэтому я на бегу резко сместился в сторону – и прыгнул вперед, отводя назад руку с ножом, напряженную, словно пружина, готовая резко распрямиться.

Прыгнул – и ударил. Прямо в сердце, зная, что попаду точно куда наметил. Потом, когда клинок мягко войдет в тело, нужно будет лишь мощно провернуть нож в ране, будто саморез в твердую доску вкручиваешь, – и все. И можно больше не опасаться, что этот бугай в меня выстрелит, так как с разорванным сердцем стреляется неважно…

Правда, в последнюю секунду мне показалось, что я где-то видел этого мужика с лицом, словно вырубленным из камня. Давно. Очень давно, словно в прошлой жизни. Уже и не вспомнить где – да и не надо. Потому что если ты где-то кого-то видел и этот кто-то в тебя стреляет, то это совершенно не повод оставлять его в живых. Да и удар уже не остановить…

Но он остановился!

Я прям как в замедленном фильме это увидел…

Внезапно камуфляж на груди стрелка разорвало нечто, похожее на серебристое жало, выстрелившее навстречу «Бритве». То есть изнутри ударило, прямо из мужика…

Я был готов к тому, что мой нож, выкованный из уникального артефакта, как всегда легко войдет в живое тело. Но внезапно мое плечо рвануло болью – сверкающий лазурью клинок словно на непреодолимую преграду наткнулся, как обычный нож, которым сдуру в бетонную стену ударили.

И она зависла в воздухе, моя «Бритва», встретившись острием клинка с кончиком жала, высунувшимся из груди стрелка в камуфляже. Они словно слились на мгновение, в течение которого я успел рвануть на себя рукоять ножа и понять, что это бесполезно. С таким же успехом я мог попытаться оторвать пушку от танка. Поэтому мне ничего не оставалось, как стоять и смотреть.

А посмотреть было на что…

«Бритва» сливалась с тем, что лезло из груди человека. Место соприкосновения лазурного клинка и серебряного жала стало размытым, нечетким, словно окутанным клочком тумана, – но сквозь этот туман все равно было видно, как две сущности, которые язык не поворачивается назвать предметами из нашего мира, становятся одним целым. Время словно замедлило свой бег, чтобы я мог рассмотреть в деталях, как клинок моего ножа, который я считал эталоном несокрушимости, внезапно стал мягким, податливым для того, чтобы принять в себя сверкающее ослепительным серебром нечто, которому я пока не мог подобрать определения…

Я не знаю, сколько это продолжалось – мгновение, или вечность, – но внезапно туман, окутавший мою «Бритву», рассеялся – и я почувствовал вес ее рукояти. Это значило лишь одно: мой нож снова стал управляемым! Я рванул его на себя… и вытащил из груди человека уже не «Бритву».

Это был меч, иначе не скажешь.

Клинок удлинился как минимум вчетверо, гарда стала более развитой, прикрывая уже всю кисть, а не только пальцы, а на навершии рукояти появился серебряный набалдашник, представляющий собой звезду в крылатом круге, украшенную драгоценными камнями.

Но что странно – новые элементы казались какими-то на четверть прозрачными, что ли, ненастоящими, словно сотканными из плотного серебряного тумана. И в этом тумане отчетливо видна была лишь моя старая «Бритва», такая, какой я привык ее видеть. Да и по весу ничего не изменилось. Вроде тяжелый меч в руке держишь, а по ощущениям – все тот же нож…

Мужик в камуфляже от нереальной боли вновь выронил пистолет, закашлялся, зажимая ладонью рану в груди, из которой сочилась кровь. Немудрено, когда из тебя полметра металла только что вытащили.

По идее, камуфлированный уже должен был загнуться от такого. Но он не умирал. Он, продолжая кашлять, прикрывал рот второй рукой, но при этом смотрел на меня не отрываясь. Причем в глазах его было узнавание.

И вдруг внезапно меня озарило!

Да, я видел этого человека. Много лет назад, в гостиничном номере, где мерзкая тварь, которую я бы сегодня назвал мутантом, пыталась меня убить. Я пришел туда спасти от нее мою Машу, но едва не погиб сам. И тогда следователь Макаренко и вот этот самый мужик завершили то, что я не смог довести до конца в одиночку.

Я никогда не забуду, как пальцами выдрал глаз у той твари. Она отпустила меня, полузадушенного, ревя от боли, но больше я ничего не смог сделать. Стоял на дрожащих ногах, обессиленный, прислонившись к стенке, и понимал – сейчас у этой твари боль немного поутихнет, и она убьет меня одним ударом. До этого она играла с заведомо слабым противником, не сейчас время игр закончилось. И до меча, что валялся далеко, возле противоположной стены, не добежать. Потому что сил нет сделать даже один-единственный шаг, а уж драться – тем более.

И тогда в номер вошли они.

Двое.

Следователь Макаренко и вот этот незнакомый мне мужик, который в итоге и убил то чудовище моим мечом[6].

Все это я видел словно в тумане – уж больно хреново мне было тогда. И как я на негнущихся ногах выбрался из той гостиницы, тоже помнил смутно. Кажется, у меня хватило ума ввалиться в соседний номер, на счастье оказавшийся незапертым, и отдышаться там, заодно переждав, пока омоновцы перестанут орать в коридоре. В номере на кровати валялся постоялец в деловом костюме, от которого мощно разило перегаром и который так и не проснулся, когда я выскользнул из номера. Может, тот день и был началом моего Предназначения Меченосца, которым многие в Зоне объясняли мою личную удачу…

Меченосца…

Я обалдело перевел взгляд с мужика на меч в моей руке и обратно. Вот оно, значит, как. Правильно Меченый говорил, от Предназначения не скроешься. И если называешься ты Меченосцем, значит, рано или поздно придет к тебе твой Меч…

Или ты придешь к нему.

– Я видел тебя, – хрипло произнес мужик, прокашлявшись. – У меня профессиональный память. Ты тот парень из русский гостиница, где мы вместе убил…

– Я помню, – перебил я мужика. – И про тебя все знаю. Мне один парень, Виктор Савельев, рассказал. А ему – следователь Макаренко. Ты сержант Томпсон, верно?

– Лейтенант. Теперь.

Он снова закашлялся, сплюнул, на пол шмякнулся кровавый сгусток.

– Аптечку? – спросил я.