Читать книгу "Никто не выживет в одиночку - Маргарет Мадзантини"

Он кивает и смеется вместе с ней. Потом взгляд останавливается и в его глазах читается все то, что у детей.

— Скажи тоже.

— Я не могу этого сказать.

— Скажи.

— Я тебя больше не люблю, Делия.

— Вот видишь… мы оба можем это сказать.

Гаэтано встряхивает головой, поправляя прическу. Делия смотрит на его крепкое запястье, испещренное венами. Кто знает, сколько им осталось еще жить так, вдалеке друг от друга. Они тоже когда-нибудь станут такими, как старики за соседним столиком. Когда дети вырастут. Сколько им еще ждать? Увидятся на торжественном вручении диплома. С согбенными спинами, они будут внимать голосу сына, научившегося говорить лучше них, вместо них. Обнимутся слегка взволнованно. К тому дню они забудут наконец запах любви и ненависти. Навсегда забудут о телах друг друга. У каждого будет новая любовь, новая ненависть. Они пройдут бок о бок, не испытывая злости, как плоть, очищенная от любовной трагедии. Без напряжения, без трения, без болезненного столкновения.

Старик с соседнего столика поднялся. Подошел, встал перед ними. Улыбается. У него голубые, маленькие и запавшие глаза.

— Извините… Я думаю, официантка немного напутала… Она, по-видимому, перепутала наши счета. Мы сидели за этим столиком перед вашим приходом, потом пересели. Моя жена предпочитает столики у стены. Мы заказали бутылку шампанского, выпили ее, и мне не хотелось бы, чтобы вы за нее платили…

Гаэтано даже не смотрел на счет, теперь он раскрывает сложенный листок, глядит на него и кивает, цифра действительно чуть высоковата.

— Вот, это ваш, спасибо…

Старик возвращается к своему столику. Помогает жене покрыть плечи, хватает бутылку шампанского.

— Здесь осталось по три капли…

Подходит снова, разливает остатки шампанского им по бокалам.

— За здоровье… за ваше здоровье!

Теперь они стоят рядом. Делия смотрит на все еще красивую, несмотря на возраст, женщину. Глаза подведены натуральной сурьмой, шелковая цветная шаль накинута на плечи. В ней есть что-то экзотическое, пиратское. Женщина, которая объездила весь мир и привезла домой опыт и старинную косметику.

— За жизнь.

— Вы отмечаете что-то?

Старик кивает, шепчет в ответ:

— Да, мое воскрешение…

Жена мотает головой, рассеянно смотрит в ночь на что-то сверкающее вдалеке.

— Вы часто приходите сюда?

— Впервые. Но еда вкусная…

— Не скажу, не очень…

Смеется, поглаживая руку.

Старик — мужчина болтливый. Начинает говорить и не останавливается. Он на пенсии, работал всю жизнь в американской транснациональной корпорации, спрашивает Гаэтано, где работает он.

— Должно быть, это здорово — выдумывать истории!

— Если быть честным, я ничего не выдумываю. Ворую…

— Надо обладать талантом, чтобы знать, что и где украсть…

— Мне это легко.

— Может, мы тоже окажемся в каком-нибудь из ваших сценариев?!

— Кто знает…

Жена смеется, отшучивается. Говорит, мол, они слишком старые, чтобы заинтересовать молодого сценариста… Гаэтано повторяет: «Кто знает».

Сейчас старик смотрит на него с несколько просящим выражением лица, он тоже хотел стать артистом. Говорит:

— Как почти все в Италии.

Смеется: у него, мол, был неплохой баритон… Потом прибавляет, что дал твердое обещание… Смотрит на жену.

— Я влюбился… поднимал семью…

Говорит, что ни разу не пожалел об этом. До сих пор поет дома, под диск.

— В мое время реализация собственного «я» считалась несбыточной мечтой…

Гаэтано думает: «Как же достал этот назойливый старик!»

Но взгляд Делии, когда она очаровывается людьми, — невидящий, словно у лунатика. Женщина, чуть кокетничая, кутается в шаль.

— У тебя было все, тебе не в чем упрекнуть меня.

— А разве я когда-нибудь упрекал тебя?

Они шутят, своими ужимками напоминая двух подростков. Кажется, еще немного — и они поссорятся. Но вот у старика появляется грудной голос одинокого человека:

— Мы прожили чудесные годы. Я ни разу не пожалел.

И опять клочки прошлой жизни. Трудности первых лет, квартира в аренду — каморка на уровне тротуара в старом Риме. Вонь от кошек и Тибра. Жена вставляет, что гоняла огромных, с ребенка величиной, крыс. А потом пара замечательных поездок. Париж, впервые в жизни. Потом дети, дочки. Одна — с тяжелой сердечной патологией. Сложности, поглотившие годы, счастье и деньги. Поглотившие его сердце.

Старик смеется, поправляет на ней шаль. Мужчина, умеющий совершать женские жесты.

Гаэтано тоже обратил внимание на его жест… Заметил то, что промелькнуло в глазах Делии. Единственное его желание: уйти отсюда. Он протягивает руку:

— До свидания.

Но Делия увлеклась. Вглядывается в глаза, обмазанные сурьмой.

— А дочь… как она?

— В Америке, замужем. Двое детей.

— Замужем за женщиной.

Жена слегка толкает мужа.

— Мог бы и промолчать.

— А что плохого, если они любят друг друга? Та девушка — настоящая святая. У нашей дочери невыносимый характер… знаете, такой синдром, когда тебе все должны.

— Она столько выстрадала…

Старик фыркает, поднимает загорелую руку.

— Да, понятно… Но множество людей страдают и не играют на нервах так, как она…

Неожиданно он меняет тему, говорит, что у него рак и уже образовывались метастазы в разных местах; что, похоже, все время один и тот же узел бродит по кругу, как террорист, закладывающий бомбы. Он оперировался бессчетное количество раз, и всегда ему удавалось выжить.

— Сейчас моя жена накричит на меня, что, мол, выношу на всеобщее обозрение свою личную жизнь… Такая уж привычка, не могу держать язык за зубами…

— Им неинтересно слушать про тебя…

— Зато мне интересно послушать их. Кажется, я вас видел, но не могу вспомнить где… Вы где-то здесь рядом живете? Может, возле парка или у книжного…

— Может быть… да…

Делия тоже припоминает, что где-то видела этого мужчину… Вполне возможно, что они сталкивались на улице.

— Мне весь желудок продырявили… Я — ходячий феномен, больничный талисман… Как только вхожу в отделение, мои доктора-онкологи мне аплодируют… И в понедельник я должен туда вернуться, здесь, внизу, у меня огромная, с артишок, опухоль…

Дотрагивается до своего живота под ремнем, улыбается. Гаэтано смотрит на него.