Читать книгу "По образу и подобию - Ната Чернышева"

Алёна кивнула. Она и не думала упрекать. Вообще не думала ни о чём таком, если честно. Мозг спёкся в стеклянный, гулко позванивающий в пустой черепушке шар.

— А можно мне домой? — тихо спросила девушка.

Роза выпрямилась.

— Ну, пожалуйста, Роза Тимофеевна, — попросила Алёна, видя, что целительница колеблется. — Я никуда больше, я только домой!

— Хорошо, — сказала Роза. — Я вызову тебе машину.

— Да я без машины… — начала было Алёна, но под взглядом удава замолчала.

— То-то же, — с удовлетворением сказала Роза. — А то до утра ведь оставить могу.

По пути домой Алёна смирились с неизбежным тяжёлым разговором. Но… получилось так, что мама не заметила машину. Она, не дожидаясь дочери, легла спать. И уснула. А Огнев сам был ещё не в форме после залеченного паранормальным воздействием ранения. Шёл — Алёна бросила взгляд на часы в коридоре, — четвёртый час, то есть, самое сложное для бдения время. Девочка тихонько обошла приткнувшегося на диванчике Огнева, пробралась к себе в комнату, плюхнулась на кровать как была, не раздеваясь. И только здесь, в родном с детства месте, наконец- то расплакалась, комкая подушку и стараясь издавать как можно меньше звуков. В животе ныло, когтями по стеклу души скреблись кошки. И было плохо так, что хоть топись. Не физически. В голове.

Зачем, зачем не рассказала маме сразу! Как теперь объяснять ей случившееся?! Произошло то, чего мама больше всего боялась, и о своих страхах говорила неоднократно. Контракт с Институтом, больной ребёнок, хоть там Роза Тимофеевна и успокаивает, но зачем, спрашивается, ей понадобилось проводить над извлечённым из её, Алёниного тела, эмбрионом паранормальную коррекцию? И планировать ещё таких коррекций штук пять. Алёна вцепилась зубами в собственное запястье — не помогло.

Впрочем, терзалась она недолго. Навалилась усталость и сожрала сознание. Девочка забылась глубоким, почти коматозным, сном без сновидений.

Солнечным лучом припекло лицо, Алёна чихнула и проснулась. Выползла из смятой постели, вспомнила про Огнева, дёрнула со спинки стула халат. И только тут поняла, что вчера упала в постель не раздеваясь… Хороша, ничего не скажешь. Потащилась, зевая, в душ.

Надо было поговорить с мамой. Надо было. Алёна устала бояться, устала врать. Надо рассказать, и всё. Как в озеро прыгнуть на спор с подлеталки. Живо вспомнилось, как сделала это в самый первый раз, до того трусила отчаянно, и насмешки одногруппников не помогали. А тут вдруг выдохнула, разжала руки и полетела в ледяную воду, умирая по пути от восторженного ужаса… Да, но тогда была игра. Контракт с профессором Ольмезовским — не игра. Ребёнок от Тима — не игра. Всё это реально, всё по-настоящему, по… да, по-взрослому. Не ты ли хотела поскорее распробовать взрослой жизни? Вот она. Бери и ешь её ложечкой.

Но мамы дома не оказалось. Не оказалось и Огнева. Стыл на столе под термокрышкой завтрак. Светилась на домашнем экране — светлым по чёрному — записка:

ВЕРНЁМСЯ ВЕЧЕРОМ. НЕ СИДИ ГОЛОДНАЯ. СПИСОК ПРИЛАГАЕТСЯ. ВЕРНИСЬ ДО ПОЛУНОЧИ.

Список — это список дел на сегодня. Что там… Заказать еду и моющие средства… ага, перечень вот. И новые полотенца. Проследить за разгрузкой доставленного. Приписка маминой рукой: чтобы чёртовы погрузчики дальше кухни не совались. Запустить уборщика. И снова в скобках (после доставки, а не до!) Раньше уточнения вызвали бы бешенство, сейчас Алёна лишь горько усмехалась. Мама, мамочка! Знала бы ты, как я перед тобой виновата…

Что перед той виной попутавший спальню с кухней погрузчик линии доставки и забытый в хозяйственном углу уборщик, не дождавшийся внеплановой активации.

Надо будет съездить к Тиму. Рассказать сначала ему…

Алёна поела, не ощущая вкуса. Разобралась с доставкой, настроила уборщика, кинула новые полотенца в стиральную на очищающий цикл с сушкой. Потом ушла, оставив на экране надпись:

ВЕРНУСЬ

… Поезд монорельса плавно шёл в гору. Вверх и вверх, через скобки мостов, вдоль высаженных на склонах елей, мимо цветущих лугов, сквозь проложенные в скалах туннели. Мерное движение укачало. Алёна сама не заметила, как уснула. Проснулась от того, что её мягко, но настойчиво трясли за плечо. Она вскинулась, бессознательно принимая боевую стойку. Дежурный по станции успел вовремя отшагнуть в сторону.

— Конечная, девушка, — хмуро сказал он. — Выходите из вагона.

— Конечная? — не поняла Алёна.

— Она самая. Покиньте вагон. Или буду вынужден вытащить вас силой.

— Сейчас уйду… — послушно сказала девочка.

Вышла на перрон. Конечная. Надо же. Теперь обратно ехать, до Третьей энергостанции. Какая же там остановка, кто бы помог вспомнить…. А, вот, Зелёный Мост. Странно, никакого моста Алёна там и в прошлый раз не заметила. Моста не было, а станцию так назвали.

Подошёл поезд, открыл двери. На платформе никого не было, в поезде тоже, но положено было открывать двери во всём составе, вот поезд их и открыл. Алёна вошла вовнутрь, и через десяток минут уже была на Зелёном мосту.

К энергостанции пришлось идти вверх по тропинкам. Алёна помнила дорогу, не заблудилась, но ей неожиданно нелегко оказалось одолеть подъём. В глазах темнело, в груди появилась странная противная одышка. Всё же лучше было бы провести этот день дома, валяясь в постели. Алёна сама уже поняла. Но не возвращаться же назад, когда уже почти пришла?

Тим вышел почти сразу. Как будто ждал, что Алёна придёт. Или заранее знал.

— Привет! — через силу улыбнулась ему Алёна.

Он улыбнулся в ответ. Такая у него улыбка замечательная, добрая… Внезапно захотелось заплакать, но Алёна сумела сдержать себя.

— Пойдём, надо поговорить, — сказала она серьёзно.

— Что случилось? — спросил Тим.

— Давай, присядем вот тут, на солнышке, — сказала Алёна, останавливаясь у одинокой лавочки, стоявшей у дорожки. — Сел? Держись крепче… У нас с тобой будет ребёнок.

— Правда? — Тим улыбнулся как дурак.

— Ещё какая, — ответила Алёна и пересказала свои вчерашние приключения, добавив в конце: — Я только забыла спросить, кто. Мальчик или девочка.

— Ты что, плачешь? — спросил Тим. — Ну, глупости какие… Ребёнок — это всегда хорошо.

— Думаешь? — всхлипывая, спросила Алёна.

— Уверен. Ну-ну, не плачь, — он обнял её, прижал к себе.

Алёна уткнулась носом ему в грудь — родной запах, полынь-шалфей-озон, — и совсем расклеилась. Ветерок трепал волосы, пробирался под куртку, отнимая тепло. Несмотря на солнечный день, воздух ещё дышал холодом. И это здесь, где действовал климат-контроль. А какова температура воздуха в том же Отрадном? Отрадный севернее, да, но что это меняет?

— Я тебя люблю, — гнусавым от слёз голосом сказала Алёна.

— Да, — рассеянно отозвался тот. — Я знаю. Я тоже…