Читать книгу "Алави его светлости - Екатерина Романова"

Я приподняла брови, не желая озвучивать такое вслух.

— Это обмен энергией, алави. Буквально. Мой дядя, как и весь Хавам были убеждены, что ты не пройдешь публичное заверение. Что у меня по определению не может быть алави. Равной мне по силе. Каково было мое удивление узнать, что это не так.

Последние слова он произнес очень медленно и тихо, убирая при этом волосы мне за ухо.

— И… Когда это мы успели?

— Ты знаешь, где находится дух, пока человек без сознания?

— Официально, я не верю в душу. Я же медик.

— В Хаваме. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы вернуть тебя оттуда, а потом прекратить твою истерику, связанную с лори Толиком.

Я усмехнулась. Лори Толик. Слишком уж много чести для этой пародии на человека.

— Ты меня поцеловал, — произнесла негромко, вспоминая, в чем именно выражалось это прекращение истерики.

— Я не знаю другого столь же действенного способа, алави. Он работает со всеми женщинами.

Ты это чувствуешь, магал? Нет? Или чувствуешь? Это я душу тебя своим взглядом, поганец! Кто же говорит такие вещи? Со всеми, блин, женщинами! Ты серьезно?

— Не жди от меня ласковых слов. Я этого не умею и не вижу смысла, — ответил он на мои мысли, а затем небрежно коснулся щеки, шеи, ключицы.

Его пальцы невесомо пробежали вдоль позвоночника, затем выше. Кому нужны ласковые слова, когда одно касание заменяет тысячу таких? Мне хотелось прикрыть от удовольствия глаза, но было страшно довериться. Страшно, что в следующую минуту жестко сомкнутые губы магала разойдутся в хищной улыбке. Он рассмеется, оттолкнет меня и, наговорив кучу гадостей, вывернет душу наизнанку. Скажет, что такая нелепая и неказистая девица и близко не может заинтересовать такого мужчину как он. А еще чего паче, подарит губозакатывательную машинку в виде хлестких оценочных суждений.

Я оттолкнула его руку и отпрянула. Так реальны были мои страхи, что я хотела упредить их.

— Так неприятны мои касания? — стиснув зубы, спросил он.

— Да. То есть, нет… Я… — по телу все еще расходились мурашки, а кожа хранила тепло его пальцев. — Это личное.

— Не знай я о некоем Толике, решил бы, что ты девица.

— Нет конечно! — вспыхнула острее, чем положено. — Вздор какой. У меня были отношения с мужчинам.

— И много ты об этом знаешь? — прошептал он.

— Конечно, — я старалась придать голосу твердость, но предатель дрожал.

— У меня имеются сомнения на этот счет, — кончиками пальцев он скользнул по моей руке. Насилу отвернулась, унимая бешено клокочущее сердце. Хотя зря это сделала! Ой как зря! Теперь мои ягодицы касались Ноэля там, где вовсе не положено! А магал и не думал отойти. Его, похоже, все устраивало.

— Я же доктор. О коитусе мне известно все! — посмотрела в окно, за которым лениво поднималось огромное рыжее солнце, заливая округу с необычной растительностью пряно-медовым светом. Разглядывая раскрывающиеся на дереве возле окна желто-красные цветы необычной квадратной формы, я даже начала успокаиваться. Ровно до того момента, пока дыхание не обожгло мою шею:

— Просветите, доктор, — в голосе слышалась неприкрытая ирония. — Как это происходит?

— Процесс, на который вы, магал, довольно грубо намекаете, называется копулятивной стадией. Она начинается интромиссией, продолжается фрикциями и заканчивается эякуляцией, — сухой язык медицинских терминов придал моему голосу искомую твердость. Я рассуждала об этом, как о сугубо физиологическом процессе.

— А как называется это?

Кто бы мог подумать, что грубые ладони, привыкшие воевать и убивать, могут быть столь нежными? Он осторожно коснулся моего плеча. Кончики пальцев скользнули ниже, по спине, вдоль позвоночника. У поясницы замерли, а затем ладони переместились на мой живот и бережно, не встречая сопротивления, притянули меня к мужчине. Предательское тело разомлело от неги.

— Это называется распускать руки! — спохватилась я. — И повода для такого я не давала!

— Твое сердце стучит слишком быстро и громко в моем присутствии.

— Страх! Не приходило в голову?

— Сперва я тоже так подумал. Но будь все так, ты бы сейчас вырывалась.

— И далеко я убегу, если вообще удастся вырваться? В чем лично я сомневаюсь.

— Вырваться?

В этот момент я осознала, что он вовсе не держит меня. Просто стоит рядом, едва касаясь грудью моей спины и бесстыже щекочет мою шею своим дыханием.

— Так. Кажется, разговор у нас не в то русло пошел, — снова развернулась и попыталась увеличить между нами дистанцию, мягко толкнув Ноэля в грудь, но он попросту взял мою ладонь и пояснил.

— За всеми твоими научными терминами в действительности стоит энергетический обмен, который свершился в тот момент, когда я выпил твои страхи.

— Выпил мои страхи?

Хорошо, хоть не захлебнулся! Их же целое ведро. Не считая пары бочек и десяток цистерн.

Впрочем, я прислушалась к своим ощущениям и поняла, что действительно, после удара по голове во мне что-то изменилось. Если прежде прошлое напоминало гадюку, свившую гнездо где-то на задворках моей души, усердно шипящую и в любой момент готовую укусить меня и всех, кто рядом, то теперь этой гадюки нет. Вот, например, Ноэль стоит совсем рядом, а я даже не вырываюсь. Что значит, не пытаюсь? Можно, например, изобразить обморок, но ведь не изображаю! Не хочу даже.

Знай я, что все проблемы решаются ударом по голове, приложилась бы об стенку раньше! Но, если серьезно, как так возможно? Мои страхи пропали. В действительности исчезли! Я больше не чувствовала их, а Толика вспоминала с брезгливостью и жалостью.

— То, что ты помнишь как поцелуй.

— Разумеется. Я же не привлекаю тебя как женщина.

— Именно, — подтвердил он с каменным лицом. А каменное не лицо, что сейчас упиралось мне туда, куда не следует, говорило, что магал наглый брехун. Да только как-то сыкотно мне ему о таком в лицо сказать. Пусть уж лучше находится в блаженном неведении.

— Значит, мы обменялись энергией? Вот так просто? В чем тогда проблема?

— В том, что обмен возможен лишь в случае равной по силе энергии. Когда кто-то из партнеров существенно слабее, идет поглощение, а не обмен.

— И ты скорее доложил об этом, как там ее…

— Шадиса сама почувствовала и засвидетельствовала обмен, посчитав это публичным заверением. Разумеется, сразу узнала мама и послала гончих убедиться, что слухи не врут.

Слухи? Богиня, значит. А на деле такая же сплетница, как и любая женщина. Видимо у них в Хаваме, судя по хранительницам дня и ночи, поболтать любят. А я всегда считала, что сплетни и слухи — это все от безделья.

— И что это означает для нас? Вот только не говори, что я не должна об этом думать!