Читать книгу "Стая - Дикон Шерола"

За своеволие Цербер получил строгий выговор и наверняка лишился бы работы, если бы не тот факт, что только вчера уволили Таксу. В интернате остался бы только один сторож, который не потянул бы ежедневные круглосуточные дежурства. На решении заведующей сказалось и то, что прежде у Цербера не было никаких нарушений и о нем хорошо отзывались коллеги. Впрочем, сейчас Михаил Юрьевич волновал Элеонору Владимировну меньше всего. Она собиралась еще раз обдумать судьбу сторожа уже в спокойной обстановке, когда полиция наконец покинет ее кабинет.

Элеонора Владимировна относилась к выдержанным женщинам, однако даже для нее случившееся стало потрясением. В первую очередь, она опасалась скандала. Женщина уже предчувствовала, что в интернат нагрянут с проверками и до последнего будут мусолить ее работу, пытаясь понять, как она допустила подобное. Сама причина закрытия чердака могла бросить на репутацию заведующей такую тень, что она никогда больше не сможет работать с детьми. Наверняка интернатом заинтересуются газетчики и телевизионщики, и тогда скандала уж точно не избежать. Впервые Элеонора Владимировна усомнилась в правильности решения закрыть чердак. Подростки часто ссорились между собой, дрались, но до сих пор еще ни разу не пускали в ход ножи. Видимо, это место значило для них слишком много, раз они решили устроить виновнику столь жестокую месть.

Катя столкнулась с Димой в коридоре, когда они ожидали своей очереди для допроса. Парень сидел на полу и то и дело нервно щелкал браслетом своих дешевеньких часов. Взволнованный, он не замечал своих действий и не отвечал, когда кто-то из друзей пытался к нему обратиться. На какой-то короткий миг девушке даже показалось, что Лесков причастен к этой вендетте. Он имел причину злиться на Артема за случившееся и поэтому вполне мог помочь Олегу и остальным поквитаться с крысой. Но в то же время Катя помнила и о Викторе, который всегда хотел доказать свою власть под крышей этого здания. Милана рассказывала, что как-то раз Марат даже назвал Виктора бешеным псом — настолько он был непредсказуем.

Заметив Катю, Дима немедленно оставил в покое свои многострадальные часы и хотел подняться, чтобы подойти к девушке, но почему-то передумал. Он не выдержал ее взгляда и отвел глаза, словно чувствовал себя виноватым. Было даже странно — столько времени провести вместе, чтобы сейчас не сметь посмотреть друг на друга. Катя стояла у одной стены, Дима сидел у противоположной, и ширина коридора между ними впервые показалась девушке настолько огромной. Но самым странным было то, что, несмотря на случившееся, Кате хотелось подойти к нему. Хотелось сесть рядом и обнять его, словно Дима был наказанным ребенком, который наконец осознал свою вину.

Глядя на него, девушка думала, как бы сложилась эта ночь, если бы Лесков все же заступился за Артема. Возможно, ничего бы не произошло, но что еще более вероятно, именно кровь Димы сейчас засыхала бы на простыни в спальной. А точнее, обоих. Защитников не отделяли от виновных, мстили всем, потому что тогда вендетта получалась особенно сладкой.

Поговорить с Димой Катя так и не успела. Следователь пригласил парня в кабинет, и вскоре он скрылся за дверью. Допрашивать его оказалось сложно, точнее, никак не удавалось этот самый допрос начать. Лесков отвечал вопросом на вопрос и постоянно перебивал следователя, желая узнать о состоянии Артема. Он не успокоился до тех пор, пока заведующая не сообщила, что парня оперируют. Ларину повезло, что ранение оказалось не смертельным, но это не означало, что повезет тем, кто на него напал.

Дима предполагал, кто это мог быть. Следователь то и дело задавал ему вопросы касательно старших ребят, но Лесков сомневался в их виновности. Марат относился к тем парням, кто умеет держать слово. К тому же Лесков прекрасно помнил его фразу, что с малолетками старшим разбираться не комильфо, и Дима сказал об этом следователю. Показушно хвалить Катю за смелость, а затем тайком мстить Артему — это не был почерк Марата. А вот тот, кто обожал подкарауливать и нападать группой, по-прежнему не упоминался.

Не упоминался и нож, остроту которого Лесков недавно почувствовал своим горлом. Забавно… Дима был уверен, что Виктор никогда не осмелится пустить в ход оружие, и поэтому особенно не испугался, когда лезвие коснулось его шеи.

Следователю Сенатор сказал, что ничего не видел и понятия не имеет, кто мог напасть на Ларина.

Разумеется, словам подростков не верили. Разборки с применением холодного оружия среди старших ребят не были редкостью, и имена зачинщиков выдавали с огромной неохотой. На территории детских домов существовал особый мир со своими правилами, и никто не желал впускать в него посторонних людей. Пока что подозрение падало на Марата. На допросе тот вел себя спокойно и упорно настаивал на том, что он не идиот устраивать поножовщину за несколько месяцев до выхода на свободу. Тем более что он сказал, чтобы пацана не трогали. И тому были свидетели.

Было около трех часов ночи, когда подросткам позволили разойтись по своим комнатам. Все они были взбудоражены произошедшими событиями, поэтому еще долго не могли уснуть. Дима лежал в постели, мрачно глядя на опустевшую соседнюю кровать. Подушку, одеяло и простыню уже убрали. Сняли даже матрац, отчего металлическая сетка тускло поблескивала в слабом лунном свете.

Сейчас Дима не задумывался над тем, что люди не могут видеть в темноте настолько четко. Зато задумывался о том, как он отвернулся от Артема, когда парень спросил о его самочувствии. Как накричал на него, когда тот сказал ему об учащенном сердцебиении. Как отказал, когда Артем попросил о помощи. Как промолчал.

«Как ты вообще можешь уважать себя после всего?» — этот вопрос прозвучал в сознании голосом Цербера. Действительно, мог ли он себя уважать? Да и что такое уважение в их проклятом мирке? Здесь уважали в первую очередь тех, кто проявлял силу и мог оказывать влияние на других. Но все они ютились в той жизни, где каждый был сам за себя. Катя не являлась исключением. Она ходила по тем же коридорам, ела из тех же тарелок, сидела за теми же партами. Однако именно эта девушка не побоялась выйти навстречу Марату и заступиться за Артема. Цербер не обещал Кате прогулок за подобный поступок, и уж тем более девушка не была обязана очкарику спасением своей жизни. Она сделала это лишь потому, что в противном случае не смогла бы себя уважать.

Теперь Диме оставалось только надеяться, что Артем выкарабкается, и исправлять то, до чего можно было не доводить. Если Олегу удалось сделать Игоря «неприкосновенным», всего лишь забрав в свою компанию, может, и у него получится? Больше никто не посмеет тронуть ботаника, потому что он будет в «стае». Скорее всего, вначале их группа потеряет репутацию, но, если держаться за Артема до конца, все в итоге замолкнут. Во всяком случае, так было с Игорем. Мысль о том, что очкарик не захочет его видеть, Дима пытался не допускать. Конечно, у Ларина есть право злиться, но, в конце концов, все здесь то и дело цапаются, а потом остывают. Возможно, и с Артемом постепенно наладится.

Дима заснул на рассвете. Утреннее небо показалось ему удивительно красным. Солнце медленно растекалось алыми разводами, столь яркими, словно впитали в себя пролитую ночью кровь. Сонные коробки домов начали постепенно сереть, сбрасывая с себя черные одеяла. Фонари побледнели. Сгорбленные, они напоминали стариков, которые из-за своего плохого слуха, никак не могли расслышать, почему во дворе интерната все еще стоит полицейская машина. Этой ночью здесь вообще побывало непривычно много разных машин. Приезжала белая с красными полосами на боках и таким же тревожно-красным крестом. Приезжала желтая с шашкой. И останавливались еще несколько, которых прежде здесь ни разу не видели.