Читать книгу "Бар «Безнадега» - Мира Вольная"

Очень странное животное.

Еще через час все наконец-то готово и расфасовано, и я устраиваюсь в кресле с ноутбуком и телефоном, чтобы обзвонить ближайшие приюты.

Первые четыре звонка заканчиваются полным провалом: мест нет, привозите на усыпление. После четвертого такого ответа я мысленно прикинула сумму, которую уже потратила на голодранца, и решила, что закапывать в землю, или что там делают с трупами животных, почти штуку евро непростительное расточительство.

Кот в этот момент появляется передо мной, смотрит снова с упреком.

- Что? – вскидываю брови. – Надо было назвать тебя Бушмиллс.

«Мя-мя».

Вискарь гипнотизирует меня, застыв изваянием. Потом падает на брюхо, тянется лапой к большому пальцу на моей ноге. Бьет. Его счастье, что без когтей.

«Мя».

До меня доходит только после второго удара лапой и очередного укоризненного и настойчивого «мя».

Он странно мяукает: хрипло и очень тихо, как будто боится издать громкий звук.

Я беру в руки палку с веревкой, на другом конце которой болтается мышь, вяло вожу ей по полу, Вискарь себя ждать не заставляет. Прыгает, пригибается, подползает, короче…

- Да ты охотник, - усмехаюсь я и снова погружаюсь в поиск подходящего приюта.

Вообще, чем больше я окунаюсь в изучение вопроса о домашних животных и их содержании, тем больше поражаюсь. Чуть больше трех сотен лет и из необходимости – охранников, ловцов крыс, охотников – кошки и собаки превратились в культ. Думаю, что Вискарю все равно, что именно прицеплено с другой стороны веревки – хоть кусок тряпки - и эта мышь там исключительно для меня. Как и цветастые поилки, костюмчики, шлейки.

Но да это все не важно, сейчас важно найти животному постоянных хозяев.

Время близится к двенадцати, когда мобильник мигает уведомлением списка, заставляя отдернуть пальцы от экрана. Мне хочется ругаться, потому что совершенно не хочется его открывать.

У меня сегодня выходной. И, судя по всему, он только что закончился.

Я все там же: в кресле, Вискарь грызет свою добычу, которую отвоевал не без труда. На его морде гордость собой и все то же недовольство мной. В квартире тепло, в мягких подушках удобно, и совершенно не хочется никуда идти. 

Я колеблюсь еще не больше секунды и все-таки читаю чертово сообщение: в списке обновление. Срочное.

К вопросу о внеплановой фигне.

И мне не нравится место, откуда придется извлекать душу, совершенно не нравится. Но ехать надо сейчас, желательно, уже быть в дороге, если я хочу успеть на «прогон».

Хорошо, что дождя пока нет.

Снова телефон оживает, когда я только выруливаю с парковки, Алиса вежливо интересуется, желаю ли я принять вызов. На самом деле желаю не очень, потому что звонок с номера, которого нет в моей записной, но это может быть Доронин, поэтому я соглашаюсь.

В трубке не Глеб.

- Кукла решила, что хочет попробовать, - звучит голос Шелкопряда. – Я не стал ее разубеждать. Так что, Элисте Громова, пора отдавать долг.

Я держу паузу несколько мгновений, не специально, просто пытаюсь переварить озвученное Зарецким. Переварить, уложить в голове и подобрать цензурный ответ.

- Нет. Не-е-ет, Шелкопряд, ты не повесишь на меня это. Даже не мечтай, - я лавирую в потоке, шумят машины, шуршит асфальт, но голос Зарецкого перекрывает в один миг весь окружающий гвалт.

- Да, Элисте, это мое желание, - звучит странно, кажется, что с подтекстом. 

Я готова скрежетать зубами, пытаюсь придумать аргументы, чтобы отговорить упрямого искателя, но он не дает сосредоточиться:

- Эли, просто покажи ей, каково это быть собирателем, расскажи. Я не прошу тебя учить ее извлекать. Не прошу даже учить справляться с собственными снами. Прошу только рассказать.

И в голове щелкает. Спасибо! Спасибо тебе, Зарецкий.

- Показать? – тяну. – Хорошо. Записывай адрес. Я жду вас там через полтора часа, если Бемби не приедет, давай считать, что с первым уроком она не справилась. А раз так… Увы. Ничем не смогу помочь.

- Мы будем, - усмехается Шелкопряд, молчит несколько секунд и наконец отключается.

А у меня снова отличное настроение и хочется улыбаться. Зарецкий не понимает, не знает, о чем именно меня просит. И маленькая, миленькая девочка тоже ничего не знает и не понимает, но сегодня ей представится шанс.

Зря она так быстро приняла решение, зря она не рассмотрела вариант с блокировкой. Серьезно. Сегодняшний труп снова на трассе, точнее почти на трассе – Алиса показала мне на карте точку в лесополосе рядом с каким-то съездом. Не очень далеко и все же. А тело в лесополосе, пусть и мужское… Ну-у-у, не наводит как-то на положительные мысли. Вот совсем.

Я прибавляю газ и объезжаю зазевавшуюся на светофоре Мазду, кошусь на спидометр и решаю, что можно поддать еще немного. В конце концов, мне сегодня надо еще успеть на репетицию, а потом и в «Безнадегу». Надеюсь, к тому времени, как я вернусь домой, оборвыш не сточит обивку под ноль и не сожрет собственный хвост или мои кожаные кроссовки. Очень-очень на это надеюсь.

К сожалению или к счастью, Шелкопряд точен, как эталонные часы. Его и его хищного монстра не задержали ни пробки, ни дорожные знаки, ни светофоры.

Сначала шум двигателя и шорох гравия, потом и сама машина появляется из-за поворота. У Шелкопряда чистокровный породистый англичанин: матовый, изящный, под капотом затаенная агрессия и мощь. Если я правильно помню, то у этого черного жеребца восемь цилиндров и четыреста тридцать лошадей, разгон до сотни за пять секунд.

Не самая крутая тачка, в общем-то, но… я оценила. И непринужденную элегантность, и жесткий характер.

Зарецкий из машины выходит первым: плавно, гибко, уверено. Открывает дверь для Бемби, подает ей руку. Небрежно, естественно, очень… по-Зарецки.

Я все так же стою рядом со своим любимым мужчиной, наблюдаю за девчонкой и ее сопровождением. Не-дай-Бог-собирательница в очень-очень женском пудровом пальто, темных брючках и ботиночках на каблучке. Такая девочка-девочка. Поэтому и хочется подбирать ей дурацкие прозвища и добавлять уменьшительно-ласкательные суффиксы: пальчики, ушки, глазки, губки…

Бе.

Губки, кстати, немного дрожат и влажно блестят.

Меня тянет выдать что-нибудь язвительно-колючее, ехидно-колкое, но… На самом деле за этим корчит рожи зависть. Потому что девочка – хорошая и чистая, у нее все еще может быть, а у меня уже нет. У девочки еще есть выбор.

Не то чтобы я обесценивала свою работу, не то чтобы не любила, но иногда мысль свалить куда-нибудь на необитаемый остров на пару месяцев кажется удивительно заманчивой. Остров, пальмы, шум моря, ром с колой в высоком бокале со льдом и что-то легкое в воздухе, как запах малины.