Читать книгу "Победитель не получит ничего - Екатерина Островская"

— Частный детектив, слежу за одним пацаном, чтобы с ним ничего не случилось.

— Я понял, — кивнул Дядя Веня. — Не тот дурачок очкастый, что вокруг тебя крутится, а тот, что серьезно играет. Сеня или Степа.

— Степан, — подтвердил Елагин.

На столе в гостиной и в самом деле стояла кружка. Дядя Веня протянул ее гостю.

— Пей!

— Благодарю, — произнес Петр и сделал большой глоток.

— Не поморщился, — оценил мужчина. — Вообще ты был для меня загадка. Увидел, как ты из микробы[2] вышел, девочка эта с тобой…

— И Захар там был тоже.

— Его знаешь?

— Он меня не интересует.

— Захар по жизни шестерка, но чалился по серьезной статье. И он преданный человек, в деле проверенный много раз. Так что советую с ним не ссориться, хоть ты чемпион какой-то.

— Кореец тоже ваш человек?

— Кто? Лямлю?[3] Ну да, типа того, что мой, но он ненадежный.

— Александров?

— Может, хватит вопросы задавать, начальник? Да и вообще, валил бы ты отсюда, чтобы под раздачу не попасть. Тут ведь грандиозный шухер может случиться. Бери эту девочку с собой и вали поскорее. Бабки сюда заслал и потерять их боишься? Так ведь не твое бабло. Бери этого Степанчика под мышку, и валите с ним. А девочку не бросай. Она аж светится вся, когда на тебя смотрит…

Дядя Веня взял со стола кружку и сделал глоток. Вернул на место и продолжил:

— На меня вот так смотрела одна, а мне по барабану тогда было. И, между прочим, это тоже в Крыму случилось. Совсем неподалеку отсюда — в Судаке. То есть почти в Судаке. Я тогда освободился, приехал сюда кости бросить. Как в песне поется: «Надену я белую шляпу, поеду я в город Анапу…» Короче, снял комнатку, в первый же вечер выхожу из душевой, а она навстречу случайно выпорхнула. Смотрит на мое расписное тело и уже готова заплакать. Ну, я ее пригласил на разговор, как водится, расписал жизнь свою несчастную, как за незнакомую девушку вступился на улице, от насильников отбивал и одного случайно замочил, как срок несправедливый впаяли… Ну, ты понимаешь — песня еще та, жалостливая. А потом уехал. И сразу еще одна ходка! Лет пять еще звонил, а потом опять сюда же, в Судак, к ней напрямик. Сам не въезжаю, зачем, но так потянуло к ней! Приезжаю в тот домик, а там уже другая тетка командует. Я про ту девочку-птичку спрашиваю, а мне говорят, что при родах умерла почти пять лет назад. Стою я, немного пришибленный, а тут какой-то ребенок выкатился. Девочка тоже. Меня за ногу ухватила и говорит мне: «Папа, забери меня отсюда!» И ведь не отпускает. А та тетка и говорит, что вот, мол, то дитя, ее племянница. А сама она тетка той моей птичке, ну, ты понял. Ребенка она удочерила, поскольку своих не имела. Девочка ее мамой называет, а как увидела меня и как вцепилась ручонками, — насилу оторвал ее от себя. Ушел, а в ушах долго ее плач стоял. И вот я думаю теперь, может, в Судачок тот махнуть, посмотреть на девочку эту — ей теперь лет двадцать должно быть. Это я тогда смыкал, что я типа в законе и не положено мне ни детей, ни дома. А теперь-то кому какое дело? Я одного грузинского законника знаю, так у него детей — штук двадцать, если не больше. И все от него кормятся. Ты как полагаешь, стоит мне туда подкатить?

— Не знаю, — пожал плечами Елагин, — мне вообще хочется, чтобы на свете все счастливы были.

— А такого не бывает. Если кому-то счастье, то другому наоборот — печали и тоски по самое горло. Ты про закон Ломоносова слышал когда-нибудь? Про то, что если в одном месте прибудет, то в другом убудет столько же? Я как узнал, понял всю мерзость и всю ценность нашей жизни. Думал тогда: почему я не Ломоносов, к примеру? Тот ведь тоже крутой мужик был. Ты знаешь, что он немецкому академику нос сломал, когда тот стал его уверять, что русские от шведов произошли?

— Что-то слышал.

— А ты не слушай никого. И меня не слушай. Сам до всего доходи. Если любишь эту девочку, увози. А если не любишь, тоже увози, потому что никто тебя, как она, любить никогда не будет, а ее любви на двоих вам выше крыши хватит.

Дядя Веня сделал еще глоток из кружки и посмотрел в окно на поднимающуюся луну. Сделал еще один глоток.

— Ладно! Ты иди сейчас к ней и скажи, что ее здесь никто не тронет. Я потому и подошел к вам, что услышал, как она на Деркача этого жаловалась. Не надо его бояться. Деркач — сявка, мелкий жулик, а Качан — крыса. Леня Вертеп против меня не пойдет… Так что спите спокойно. А лучше уезжайте.

— Я посмотрю, чем все кончится. Потом заберу Степу и уеду.

— Плюнь на него… Хотя, если слово дал, то пусть… А вот Анечку не забудь из этой помойки вытащить.

Петр вернулся в бунгало, осторожно прошел в спальную, тихо разделся и осторожно забрался в постель. Девушка проснулась и прижалась к нему.

— Мне такой сон приснился! — сказала она. — Будто мы с тобой по небу летим. И такая красота внизу, какой и не бывает.

Глава седьмая

На следующий день Елагин уже не притворялся пьяным и даже наоборот — привел себя в порядок и выглядел очень респектабельно. Теперь на нем были светлый костюм и черная шелковая рубашка. Первым оценила его вид Вдова. Она подошла во время завтрака к столику, где он по обыкновению сидел с Ленноном, и произнесла:

— Ну ты и вырядился. Тебе только шляпы не хватает и черной маски — был бы совсем как Зорро.

Она упомянула черную маску и тут же обернулась.

— Кстати, а где Черная Маска?

— А он у себя в бунгало обычно принимает пищу, — напомнил Джон.

Вдова подвинула стул и села рядом.

— Ну что, закончится все сегодня, как вы считаете?

— Если, как вчера, все будут осторожничать, то вряд ли, — ответил Леннон.

— Но вчера еще можно было докупить фишки, а сегодня, если спустил все, то гуд бай, Вася. По моему разумению, к вечерней игре пара столов останется, а это двадцать игроков. Если в восемь вечера начнем, то к полуночи уже будет ясен пень, кто из нас хапнет миллионы.

После завтрака Елагин вернулся в бунгало и связался с Егорычем. Тот сказал, что установить личность Дяди Вени труда не составило — Вениамин Иванович Ложкарев. Считается одним из лидеров преступного мира, хотя в последнее время его влияние стремительно падает, потому что появилось большое количество авторитетных воров — выходцев с Кавказа, которые совсем не уважают традиции, живут на широкую ногу и воюют между собой за право получать с чиновников, которые пилят государственный бюджет. Из своих пятидесяти шести лет тридцать четыре Ложкарев провел в заключении. Попал на малолетку из детского дома, обвиненный в краже новогодних подарков. На самом деле он написал письмо в отдел народного образования, что прошли праздники, а ни конфет, ни шоколада воспитанники не получали. Приехала разбираться комиссия, и под матрацем кровати мальчика нашли обертки плиток шоколада, а значит, выявили виновного в хищении сладостей и мандаринов. А потом уже пошло-поехало. Воровская специализация Ложкарева — вор-домушник. Крал он обычно из богатых квартир, в которых в те далекие советские времена проживали торговые работники, зубные техники, моряки загранплавания, партийная номенклатура и писатели-сатирики. Характеристики, которые давались ему в исправительно-трудовых учреждениях, все крайне отрицательные: отказывается выходить на работу, не сотрудничает с администрацией, в самодеятельности не участвует. Наказаний не боялся и за все время пребывания на зонах не получил ни одного свидания с родственниками, которых, по его же утверждению, у него нет. Еще отмечалось его умение вскрывать любые замки и необычайное везение в карты, что говорило скорее о мастерстве и понимании любой карточной игры…