Читать книгу "Хрустальный ключ - Тамара Крюкова"

— Согласен ли ты взять в жены эту девицу?

— Я-то согласен, — развязно кивнул жених.

— А согласна ли ты, девица, взять в мужья этого доброго молодца? льстиво проблеял ряженый.

Ни словечка невеста не произнесла, а жених схватил ее за волосы, косу на руку намотал, и, дернув изо всех сил, рассмеялся:

— А и согласна, и не согласна — все одно. Моя будет!

Его слова были встречены всеобщим гиканьем и криками. В этот миг огонь свечи в руке девушки заколебался и погас, а обруч упал с головы жениха и покатился по полу.

Жених, усмехаясь, недобрым взором буравил бедную девушку.

— А почто свеча у тебя загасла, душенька? Чай, недолго тебе жить после свадебки? А и венец с меня упал, укатился — знать, мне вдовствовать. Может, ты уйти, убежать от своего суженого захотела? От меня в могиле не спрячешься! — загоготал он.

— Ну, что ж, теперь, когда у молодых все слажено, просим всех на пир-угощение! — вскричал дружка. — Тащится, несется сахарное яство на золотом блюде, перед князя молодого, перед тясяцкого, перед сваху княжую, перед большого боярина, перед весь княжий полк!

С хохотом и гиканьем все направились во двор, где — когда успели накрыть? — уже ждало угощение. На что деревня была худая, а угощение — не по деревне. Чего только не было на столах! Петька глянул на сестренку и строго приказал:

— Дашка, ничего не ешь!

— Я, Петенька, у них ни за что есть не буду. Зачем они нашу невесту обижают? — гордо вскинув голову, сказала Даша.

Сев за стол, дети сделали все, как велела невеста. Еду, питье перекрестили, за левое плечо поплевали, и при первой же возможности выплеснули все под стол и стали потихоньку сбрасывать туда куски. На удивление хозяева ничего не замечали, знай, подливали пенистое вино.

— Пей, чтобы курочки велись, а пирожки не расчинивались!

Только Петька выливал стакан вина на землю, а ему уж наливали второй. Тут Даша неловко выплеснула брагу прямо на колени дружке. Темное пятно расползлось по штанине. Даша в ужасе зажмурилась, Петька затаил дыхание, но дружка и глазом не моргнул, словно ничего не произошло. Как ни в чем ни бывало, он продолжал потчевать:

— Быть на свадьбе, да не быть пьяну — грешно.

У Даши отлегло от сердца. Свадьба гуляла, пока все порядком не осоловели. Вдруг гости разом повскакивали с мест и закричали:

— Ой, горько вино! Горько!

Петька с Дашей, не теряясь, вскочили с лавки. Жених схватил невесту и долгим поцелуем приник к ее губам. В тот же миг люди на глазах у ребят стали корчиться и биться, словно в припадке. Их лица обростали густой серой шерстью, изо ртов вылезали острые клыки, длинные когти прорезались из скрюченных пальцев. Руки и ноги превращались в волчьи лапы. Стоял жуткий душераздирающий вой.

Петька с Дашей, не помня себя, что есть ног бросились к амбару, где стоял их конь. На этот раз двоедушник не стал выказывать свой норов, а покорно опустился и подставил седокам спину. Петька мигом подсадил Дашу, а потом сам с необычайной прытью вскочил в седло. Он оглянулся последний раз и увидел, что невеста тоже стала обращаться в волка, но вдруг шерсть с нее спала, и она в длинном белом саване пошла прочь.

— Невеста уходит! Сбегает навсегда! — прохрипел жених, но тут его губы свела судорога. Воздух прорезал пронзительный вой. Волки бросились за девушкой, но ее словно отделяла от них невидимая преграда. Лицо девушки было спокойным и бесстрастным. Движения — неуловимы. Она исчезала в одном месте и тут же появлялась в другом. Она шла, глядя перед собой невидящим взором. Ее ждал Перевозчик.

Упустив девушку, волки ринулись за детьми.

Двоедушник взвился и рванул с места. Петька слышал, как от рывка что-то хрустнуло, но он не мог обернуться и посмотреть, что случилось. Вцепившись в поводья, он пришпоривал коня.

— Ну быстрее, миленький! — в исступлении кричал Петька.

— Коник, родненький, пожалуйста, скорее! — вторила брату Даша.

Волчья стая неслась по пятам.

ГЛАВА 33. ВОЛЧЬЯ СТАТЬ, ТРАВЯНОЙ МЕШОК

За спиной дети слышали лязг зубов и храп свирепых зверей, но конь летел, как птица. Его копыта едва касались тропы, голые стволы подземного леса мелькали, сливаясь в серое месиво. Грива коня развевалась, как бушующий огонь. Шкура покрылась потом и лоснилась от бешеной скачки, но движения скакуна были легки, в нем не чувствовалось ни напряжения, ни усталости, будто эта сумасшедшая гонка была для него простой прогулкой.

Мало помалу, звуки погони стали удаляться, пока не стихли совсем. Петька перевел дух:

— Ух, правду сказала Вечорка, двоедушник — порода что надо. Никому за ним не угнаться.

Петьке послышалось что-то странное в перестуке копыт, но он не мог понять, что именно. Он прислушался. Так и есть: передние копыта цокали отчетливо, а задних не было слышно совсем. Петька глянул назад и чуть не упал с коня. Он понял, что за хруст раздался вначале погони — это лопнула шлея. Седло каким-то немыслимым чудом держалось на оборванных ремнях, но ужас был не в этом. Круп, задние ноги и хвост коня были волчьи. Огромные когтистые лапы неслышно ступали по тропе. Норов двоедушника выходил наружу.

— Вот тебе и волчья стать, травяной мешок! Вот тебе и двоедушник! — в растерянности пробормотал Петька.

— Чего? — спросила Даша, обернувшись к брату.

— Сиди ровно, не вертись, а то свалишься, — строго наказал Петька.

Он не знал, как сказать сестре о происшедшем с конем превращении. Чтобы не очень напугать ее, Петька решил начать издалека.

— Помнишь сказку, как Иван Царевич на волке ездил?

— Ага, — кивнула Даша.

— И ведь ничего страшного не случилось, — как можно беззаботнее произнес Петька.

— Нет, а что? — в голосе Даши зазвучала нотка тревоги.

— Ну так это… вобщем… Короче, двоедушник это не совсем лошадь. У него вроде как две души, с одной стороны — это конь, а с другой — волк. Вроде как у Ивана Царевича, — добавил Петька.

— Петь, ты такой умный. Откуда ты все знаешь? — спросила Даша.

— У него шлея лопнула, и зад в волчий превратился, — выдохнул Петька.

— Ой! — Даша вскрикнула. Она повернулась к Петьке. Лицо ее было белее мела. Значит, все-таки она подобрала не те зернышки. Как теперь признаться в том, что она натворила, что все случилось по ее вине? Губы Даши задрожали. Петька по-своему понял Дашин испуг.

— Наверно, я зернышки перепутал. Ты не помнишь, какое надо было сначала дать, ячменное или просяное? — спросил он.

— Просяное, — сказала Даша, хотя точно помнила, что ячменное.

— Точно перепутал. Все из-за меня, — сказал Петька упавшим голосом.

— Как же ты так, Петь, — вздохнув с облегчением, укоризненно покачала головой Даша.