Читать книгу "Поворот к лучшему - Кейт Аткинсон"

— Как ты?

— Ну, рука адски болит, и, наверное, ребро треснуло.

— Ну, вот что бывает, когда набедокуришь.

Набедокуришь? Похоже, благодаря его злоключениям в лексиконе Джулии появится еще парочка нелепых выражений. Он ждал, что она ему посочувствует, а она просто положила трубку, хотя, если учесть, сколько времени ушло на тюремные формальности, он действительно разбудил ее посреди ночи. Получая телефон обратно вместе с остальными вещами, он надеялся на какое-нибудь милое сообщение, но увы!

Главное, чтобы ни случилось, не заикаться при Джулии о собаке.

— Джексон, ты убил собаку?

— Нет! Собака умерла сама, я ее не убивал.

— Ты убил ее силой мысли?

— Нет! Это был сердечный приступ или удар, я не знаю точно.

Он услышал, как Джулия зажгла сигарету и жадно затянулась. Гармоника ее легких заиграла, выводя болезненную мелодию.

Парализованный ужасом, он смотрел на рычащую собаку, тяжело бегущую к нему, словно ожиревший гимнаст перед опорным прыжком, и думал: «Матерь Божья», потому что спасти его могло только вмешательство свыше. Он уперся ногами в землю и напомнил себе правило — «хватай за ноги и тяни в стороны», — и о чудо, не иначе сама Дева Мария оберегала его, потому что не успел разъяренный зверь до него добежать, как вдруг рухнул наземь, точно проколотый воздушный шарик. Джексон уставился на пса в немом изумлении, ожидая, что тот встряхнется и примется раздирать его на части, но он даже не дернул хвостом. Хонда взревел от боли, какую может испытать только истинный собачник, потерявший своего любимца, и упал на колени рядом с псом. И пусть этот тип — буйный психопат, Джексон невольно посочувствовал его безудержному горю.

Он почесал в затылке — Стэн с громилой из «хонды» в роли Олли[55]— и подумал, что делать. Хорошо бы просто убежать, но почему-то это казалось неправильным. Он так и не определился — убить Хонду или утешить, когда появился полицейский. Пусть они были и в глухом темном переулке, но совсем рядом с Королевской Милей и так шумели; что могли бы разбудить беднягу Францисканского Бобби, спящего вечным сном на расстоянии хорошего броска палки. Так что крики все же помогают, нужно будет не забыть сказать об этом Марли. И Джулии.

Полицейскому, как и предполагал Джексон, картина была ясна: Хонда с расквашенным носом валяется на земле и рыдает над мертвой собакой, Джексон стоит над ними и растерянно чешет голову, а изо рта у него течет чужая кровь. Может, стоило сразу поднять руки вверх и заявить: «Все по-честному, офицер, вы приперли меня к стенке», но он начал протестовать («Это была самозащита, он напал на меня, он ненормальный»), и на него надели браслеты и затолкали в патрульную машину.

Его утреннее появление в суде было кратким и малоприятным. Арестовавший Джексона офицер зачитал рапорт, согласно которому он обнаружил «мистера Теренса Смита» на земле в луже крови, рыдающим над трупом своей собаки. Пострадавший обвинил подсудимого в убийстве животного, но у собаки признаков насильственной смерти обнаружено не было. Судя по всему, подсудимый укусил мистера Смита за нос. Сам мистер Смит выглядел вполне достойной доверия жертвой — в костюмчике от «Хьюго Босс», с багровым распухшим носом, очевидно доказывавшим вину Джексона. Он просто шел по своим делам, выгуливал собаку. Выгуливал собаку — разве есть более невинное занятие для порядочного гражданина?

Накануне ночью Джексон отказался от осмотра полицейским врачом, заявив, что он «в норме». Глупая мужская гордость помешала ему признать, что он ранен. «Мистер Броуди, вы — наш гость, — принялся отчитывать его шериф Алистер Крайтон, — но мне очень жаль, что я не могу, как в старые добрые времена, выдворить вас из города». Вместо этого он оштрафовал его на сотню фунтов за нанесение телесных повреждений и наказал «впредь действовать осмотрительно».

— Почему ты не заявил, что невиновен? — спросила Джулия. — Джексон, ты — идиот. — Голос у нее уже был не сонный, даже совсем наоборот.

— Спасибо за сочувствие.

— И что теперь?

— Не знаю. Может, встану на путь исправления.

— Не смешно.

— Если только тебя не привлекает возможность стать подружкой гангстера.

— Не смешно.

Джексон услышал, как открылась и снова захлопнулась дверь. В трубке раздались приглушенные голоса. Мужской голос что-то спросил, и Джулия отвернулась от телефона, чтобы ответить: «Да, пожалуйста».

— Ты в магазине?

— Нет, я на репетиции. Мне пора, увидимся.

И она повесила трубку. Она не могла быть на репетиции: в их каменном подземелье телефоны не ловили. Джексон вздохнул. Паршивые времена в Вавилоне.[56]

18

Луиза потратила двадцать минут на то, чтобы поднять Арчи. Не сделай она этого, он бы спал до тех пор, пока мать не вернется домой с работы. Он уже полчаса сидел в душе, ее бы не удивило, если б выяснилось, что он там просто заснул, потому что он определенно не выглядел чище, когда вышел. Ей не хотелось думать о том, чем еще он мог там заниматься со своим мужским/мальчишеским телом. С трудом верилось, что много лет назад он был новенький и чистенький, такой же невинно-розовый, как подушечки на лапах у Мармелада, когда тот был котенком. Теперь же Арчи оброс волосами и щетиной, покрылся прыщами, у него ломался голос: он то басил, то давал петуха. С ним происходила какая-то неестественная трансформация, словно он превращался из мальчика в животное. Мальчик-оборотень.

Сейчас было почти невозможно представить, что Арчи вышел из ее собственного тела: как он вообще мог там поместиться? Ева была создана из ребра Адама, но на самом деле это мужчины выходят из женщин — неудивительно, что у них мозги набекрень. Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями.[57]Иногда начинаешь задумываться, зачем вообще вылезать из колыбели, если впереди столько трудностей. Не следует ей так думать, у депрессивных матерей вырастают депрессивные дети (она читала клиническое исследование). Когда-то она надеялась, что сможет разорвать этот замкнутый круг, но, похоже, не получилось.

Она пила кофе и смотрела на урну, так и стоявшую на раковине. Женщина рождается от женщины. Может, просто раскидать прах по саду, как удобрение? Земля здесь никудышная — спасибо Грэму Хэттеру, — так что впервые в жизни ее мать сможет сделать что-то полезное. Она заметила, что до крови прикусила губу. Ей нравился соленый, металлический привкус собственной крови. Она читала где-то, что в крови содержится соль, потому что жизнь зародилась в море, но ей было трудно в это поверить. Поэтично — да, но ненаучно. Она подумала об Арчи-эмбрионе, когда он был еще мальком, а не цыпленком, как сворачивался калачиком в ее водах и кувыркался, будто морской конек.