Читать книгу "Городская магия - Кира Измайлова"

Мне повезло: в санатории был тихий час, пациенты вкушали послеобеденный сон, те, что побеспокойнее, гуляли по аллеям, а медперсонал в основном чаевничал. Житье-бытье тут было спокойное, люди находились не то чтобы на лечении, а скорее на восстановлении, так что никаких катаклизмов почти никогда не случалось. С другой стороны, с сотрудниками нашего министерства, среди которых имелись и маги, надо было держать ухо востро, и я была уверена, что персонал далеко не так расслаблен, как кажется. Во всяком случае, когда один приятный министерский дядечка решил наведаться в поселок неподалеку и, выражаясь прямо, снять там девицу, его очень быстро отловили, возвратили и вразумили, а упустивший пациента с территории охранник был мигом уволен. Эту душераздирающую историю я слышала от медсестер, а не верить им резона не было.

Тем не менее, сейчас было время чаепития, все наслаждались покоем по мере возможностей, не был исключением и Лев Евгеньевич, и, стоило мне просунуться в дверь со своим «Здрасьте», как я была немедленно схвачена и усажена пить чай с тортом.

Лев Евгеньевич внешне выглядел примерно как доктор Айболит, только весом в центнер. А поскольку ростом добрый доктор был аккурат с меня, то смотрелся он этаким шариком на ножках. С его добродушной внешностью и вечными прибаутками несколько дисгармонировал цепкий, умный, временами даже жесткий взгляд пронзительно-голубых, не по-старчески ярких глаз. Зная, видимо, об этом, Лев Евгеньевич носил очки с чуть тонированными стеклами, конечно, круглыми, так что очки напоминали старомодное пенсне. Словом, я была готова поклясться, что Лев Евгеньевич на самом деле отнюдь не милый балагур, каким успешно притворяется, а человек достаточно суровый и очень умный. В его профессионализме сомневаться не приходилось. Давлетьярова, во всяком случае, он сразу забрал под свое крыло, с неделю (как мне потом рассказали), потчевал упорно молчавшего пациента своими шуточками-прибауточками в ударных дозах, в результате Давлетьяров, конечно, взбеленился, обрел дар речи и начал огрызаться. Это было несомненным прогрессом по сравнению с его прежним тупым гляденьем в стенку и полным отсутствием реакции на окружающее, а таким Игорь Георгиевич стал почти сразу после того, как вышел из комы и более-менее разобрался в происходящем.

Со мной Лев Евгеньевич тоже имел беседу, когда я впервые заявилась в санаторий. Поговорили мы тогда с полчаса о каких-то пустяках, потом Лев Евгеньевич погладил свою профессорскую бородку, хихикнул и распорядился пускать меня к своему "интереснейшему случаю" в любое время дня и ночи, невзирая на сопротивление последнего.

— Так, Ниночка, что у вас стряслось? — поинтересовался Лев Евгеньевич, когда с процедурой приветствия и обязательными расшаркиваниями было покончено. Он почему-то упорно называл меня Ниной, а я не поправляла, чтобы не обижать человека. — Обычно вы меня своими визитами не жалуете, в отличие от некоторых, ха-ха!..

— Лев Евгеньевич… — Я поставила чашку на блюдце и решила не тянуть кота за хвост. — Скажите, пожалуйста, это правда, что мои посещения плохо влияют на Игоря Георгиевича?

— Это кто вам такое сказал? — несказанно удивился Лев Евгеньевич. — У господина Давлетьярова что, очередной неконтролируемый приступ хамства? Не обращайте внимания, лапочка, это он сгоряча, хотя мог бы быть и сдержаннее с очаровательной девушкой!

— Да нет, он тут вообще ни при чем, — поспешила я спасти Игоря Георгиевича от очередного пропесочивания, на которые Лев Евгеньевич был большим мастером. — Я в принципе спрашиваю…

— Ну, если в принципе… — Лев Евгеньевич положил мне еще кусочек торта. — Ниночка, вы кушайте, с вашей фигурой вам опасаться нечего!.. Так вот, если в принципе, то все с точностью до наоборот. Вы, лапочка, моего пациента злите, можно сказать, из себя выводите… Вы удивлены, откуда я знаю? Так весь санаторий знает, Ниночка, у нас тут все на виду. После ваших визитов к Игорьку лучше не подходить, может сгоряча так обласкать, что неделю не опомнишься!

Я фыркнула. Лев Евгеньевич с высоты своего возраста упорно именовал Давлетьярова Игорьком, прекрасно зная, что тому такое обращение не нравится. Я-то злила Игоря Георгиевича неосознанно, а Лев Евгеньевич делал то же самое с большим профессионализмом.

— А уж когда он с вами заниматься начал… — Лев Евгеньевич покачал головой и восторженно закатил глаза. — Ко мне соседи его прибежали, мол, крик стоит такой, будто убивают кого, и дверь заперта, не ломать же! Насилу успокоил… — Я снова улыбнулась. Могу представить эту картину! Лев Евгеньевич же продолжал: — Кстати, Ниночка, это очень хорошо, что вы уговорили его вернуться к работе. Первое время он пытался меня убедить, что она ему опротивела, так врал ведь, проходимец, и не краснел! Любит он свою работу, Ниночка, вы не представляете, как любит! Даже я наслышан, каким он был специалистом и чего лишился…

Лев Евгеньевич печально покачал головой, снял очки, посмотрел на меня своим цепким взглядом, не подходящим к доброму «айболитовскому» лицу.

— На его месте любой бы сломался, — сказал он вполне серьезно. — Во всяком случае, поначалу я опасался попыток суицида. Сейчас вижу, зря опасался. Не такой это человек.

— Лев Евгеньевич, — сказала я. — Раз вы слышали об этой истории, то, наверно, знаете — это ведь я во всем виновата. Если бы не я…

— Ниночка! — Лев Евгеньевич погрозил мне пальцем. — Во всем вы виноваты быть не можете. Уж поверьте мне на слово, лично вас в своих несчастьях Игорек не винит. Он ведь уже взрослый человек и очень неглупый, должен вам сказать. То, что он сделал, он сделал потому, что сам так решил, причем здесь вы? Этак можно обвинить ваших папу с мамой в том, что они вас на свет родили. А не было бы вас, не было бы и проблем, так по-вашему получается? — Лев Евгеньевич снова мелко хихикнул, наслаждаясь растерянным выражением моего лица. — Так вот, если бы не вы, Ниночка, с Игорьком все было бы много хуже, чем мы имеем на данный момент. Я, увы, не могу изобрести такого разнообразия способов, чтобы постоянно держать его в тонусе, так сказать, а вы каким-то образом ухитряетесь выводить его из себя настолько, что запала хватает надолго. А это ему на пользу. Помните же, какой он поначалу был?

Еще бы я не помнила! Я же говорю, первое время Давлетьяров вообще ни с кем не разговаривал, особенно с врачами, ушел в себя и норовил так там и остаться. Потом ничего, начал понемногу реагировать на окружающих. Конечно, тут сперва хорошо поработал Лев Евгеньевич, а меня он, видимо, решил применять в медикаментозных целях, для поддержания и закрепления эффекта.

— Вспомнили? Вот то-то же, — хмыкнул Лев Евгеньевич. — Дивной мерзости нрава молодой человек, должен вам признаться, Ниночка, никогда прежде таких не встречал. Зато уж если его разозлить как следует, он горы свернет, а вот если начнет себя жалеть и убеждать в собственной никчемности — пиши пропало. Так что вы, Ниночка, очень кстати пришлись.

Лев Евгеньевич посмотрел на меня с хитрецой, мол, сознаешься, может, что тебе от Давлетьярова надо, и кем ты ему приходишься? Я сделала вид, что не поняла намека. А может, он ничего такого и не имел в виду. Скорее всего, все мои побуждения и так были у него, как на ладони. Вот бы он еще мне о них рассказал!