Читать книгу "Песнь земли - Кэтрин Коултер"

— Хозяин прав, Алайн не мог работать в одиночку, — добавил Нортберт, макая хлеб в густой мясной соус.

— Могу поспорить, негодяй сбежал к этому подлецу де Грассе, — заявил Круки, пережевывая кусок каплуна.

Филиппа застыла от неожиданности.

— Ты имеешь в виду Вальтера де Грассе? — медленно спросила она. Ее сердце колотилось от волнения, пальцы судорожно сжались, смяв кусок медового пирога, который она держала.

— Что ты знаешь о де Грассе? — обернулся к ней Дайнуолд.

— Он мой кузен, — не раздумывая выпалила Филиппа.

Дайнуолд побледнел.

— Твой кузен? То есть племянник лорда Генри? В его голосе не чувствовалось ярости — одно удивление, и Филиппа решила, что может безбоязненно сказать правду.

— Нет. Вальтер — племянник матери. Отец недолюбливает его, но мне он нравится.

— Она вскинула голову, ожидая, что Дайнуолд не станет сдерживаться и откровенно выскажет свою неприязнь к сэру Вальтеру.

— Просто не верится, — было все, что она услышала. Дайнуолд встал и вышел из зала.

Круки посмотрел на Филиппу и молча покачал головой.

— Вечно он выбегает отсюда, словно обиженный ребенок! — оправдывающимся тоном проговорила Филиппа.

— Нет, — вмешался Горкел. — Хозяин ушел, потому что разгневан, но не хочет тебя бить.

— Бить меня? Но я же ничего не сделала! На этот-то раз что его разозлило? Я не виновата, что сэр Вальтер мой родственник!

— Не в этом дело, — сказал Круки. — Вы, хозяйка, заявили, что вам нравится сэр Вальтер, эта змея, этот негодяй и насильник… Как вы думаете, что должен чувствовать хозяин?

— Но…

Круки прокашлялся и, конечно же, запел. Филиппа закрыла глаза, вслушиваясь в его очередное нескладное творение.

Негодяй и трус, вор без стыда и чести,

Де Грассе нападает, ворует, лжет и убивает,

Наш милый лорд скоро вздернет его на месте.

— Ты назвал Дайнуолда милым? — спросила Филиппа, в душе которой боролись раздражение и страх. Она недоумевала: чем же ее кузен заслужил подобную ненависть?

Круки отсалютовал ей грязной рукой и подмигнул:

— Разве ты не согласна, что Дайнуолд очень милый? По нему сохнут все женщины в округе. Им нравится, когда он ложится с ними в постель, раздвигает ноги и…

— Заткнись!

— Простите, хозяйка. Я и забыл, что вы все еще девственница и не знаете, как это бывает, ну… между мужчиной и женщиной.

Эдмунд, который беззастенчиво подслушивал, подошел ближе и хмуро уставился на Филиппу:

— Ты что, действительно невинна? До сих пор? Я знаю, такими бывают все девушки, пока не… Неужели ты не стала любовницей отца даже после того, как он унес тебя к себе в спальню? Ты сказала, что…

— Я ему не любовница! Я его служанка, его пленница…

— Филиппа остановилась.

Все-таки она еще и управляющий Сент-Эрта. — Почему ты не надел новую тунику, Эдмунд? Она тебе не нравится? Марго сказала, что туника тебе впору. По-моему, она хорошо сшита, и цвет тебе к лицу. А где твои ботинки? Почему…

— Я их не люблю. Кроме того, папа не носит ничего нового, и я не буду. Пока он меня не заставит, я останусь в этом.

— Ты упрямый маленький негодник!

— Уж это лучше, чем быть дылдой.

— Эдмунд, если я завтра увижу тебя в этих лохмотьях, то приду и силой надену на тебя новую тунику. Ты меня понял?

— Не посмеешь!

Девушка бросила на него взгляд, способный устрашить и взрослого мужчину. Эдмунд опустил голову, и Филиппа заметила грязные подтеки на его шее. Пальцы мальчика покрывал толстый слой глины. Такое впечатление, будто Эдмунд только что возился в помоях вместе с Туппером. Она должна поговорить с Дайнуолдом. Он заставляет сына учиться считать и писать, но позволяет ходить грязным и оборванным.

— Нет, посмею! — громко сказала она. — Кроме того, Эдмунд, ты примешь ванну. Когда ты последний раз держал в руках мыло?

— У нас больше нет мыла, хозяйка! — проорала через весь зал старая Агнес — когда требовалось, у старухи прорезался удивительный слух. — Никто из слуг даже не подумал о том, чтобы сварить мыло, — поспешно добавила Агнес, решив на всякий случай оправдать себя, — потому что хозяин ничего не говорил.

— Не может быть! — прокричала в ответ Филиппа. — Я сама видела мыло в комнате Дайнуолда.

— Так это последний кусочек.

— Мы завтра же сварим мыло, — объявила Филиппа, — и ты, мальчик-поросенок, первым опробуешь его на себе.

— Не буду.

— Посмотрим.

Мне предстоит многое обдумать, сказала себе Филиппа, входя в комнатку управляющего. Не зажигая свечи, она закрыла дверь, стащила через голову поношенное платье и аккуратно повесила его на спинку стула. Внезапно сзади раздался тихий голос:

— Одевайся.

Я не хочу наслаждаться твоим телом в подобной клетушке. Ты будешь лежать рядом в моей широкой постели, согревая меня, когда наступит утренняя прохлада.

— Я тебе не любовница! Убирайся прочь, Дайнуолд!

— Этим вечером я уже был с женщиной и не нуждаюсь еще в одной, пусть даже она такая большая, пышная и такая… возбужденная, как ты. Пошли.

Глаза Филиппы уже успели привыкнуть к темноте, и она наконец увидела Дайнуолда: он стоял, протягивая ей платье. Филиппа поспешно схватила его и надела. Он тотчас взял ее за руку и потянул за собой. В большом зале все еще было полно слуг; многие из них уже улеглись спать на топчанах, стоящих вдоль стен.

— Тихо, — прошептал Дайнуолд и дернул Филиппу за руку. Все это видели, но никто ничего не сказал, даже мужчины воздержались от своих обычных шуточек. Филиппе хотелось ударить Дайнуолда, хотелось ударить их всех, и побольнее…

Она попыталась было вырваться, но все ее усилия оказались безуспешными.

— Я тебя больше не понесу на руках, — повернувшись к ней, хмуро предупредил Дайнуолд. — Или ты идешь добровольно, или я тащу тебя за волосы.

— Ты заплатишь за это, Дайнуолд, — прошипела Филиппа, одарив его самой противной из своего арсенала улыбкой. — Я пошлю весточку своему дорогому кузену, сэру Вальтеру; я расскажу ему, какой ты презренный негодяй, варвар, насильник…

— Я уже и так заплатил сполна, девка, потому что вынужден терпеть твое присутствие. Но, умоляю тебя, воздержись от красочного повествования о том, как я насилую невинных дев. Не стоит упоминать об этом, даже несмотря на то удовольствие, которое ты получишь, когда я возьму тебя.

Только сейчас Филиппа поняла, что Дайнуолд выпил эля больше, чем обычно. У него, правда, не заплетался язык, да и нос не покраснел, что обычно бывало в нетрезвом состоянии с лордом Генри, но шагал он очень старательно — как человек, который знает, что пьян, но не хочет, чтобы об этом догадались остальные. Впрочем, она не боялась его ни пьяного, ни трезвого. К собственному удивлению, Филиппа с интересом ожидала его последующих действий.