Читать книгу "Орден бесогонов - Андрей Белянин"

Развлекайтесь, парни, у вас полный флеш рояль!

Лично я таких нерадивых сотрудников гнал бы в три шеи! Она же своими глазами видела, что ни к чему мы не готовы, но, когда мой доберман полез обниматься, тут же взяла и нажала кнопку. Нельзя быть такой уж эмоциональной. Подумаешь, собачка подошла, с тебя убудет, что ли, пару раз облизнут? Ох уж мне эти женщины…

– Мы где? – толкнул меня плечом в бедро мой неунывающий пёс.

Ну, судя по всему… Нет, давайте уж судите вы сами – вокруг темно, запахи самые канализационные, просвета нет, значит, мы в…

– Если я правильно расслышал ваш вопрос, мистер, – хрипло раздалось из темноты мрачным замогильным голосом, – то охотно поясню: вы в Новом Свете, в Филадельфии, в пристанище забытого людьми и богом жалкого писаки Эдгара По.

– Знаменитого писателя-поэта-мистика Эдгара Аллана По?! – не удержавшись, вскричал я. – Вы серьёзно? Нет, Шекспира-то я видел, но Эдгар По?! В своё время все готы России с ума сходили от ваших стихов и рассказов. Это же самая чернушная готика!

– Не уверен, что понял вас, сэр. – Через пару минут щёлканья огнивом кто-то всё-таки умудрился зажечь свечу, и в её сиянии перед нами открылась крохотная комнатка без окон, со скрипучими полами, одним стулом, заваленным бумагами, и кучей тряпья в углу, заменяющей постель сумрачному гению американской литературы. Это реально был он!

Лицо мистера По казалось невероятно худым от недоедания и одновременно одутоловатым от пьянства, немытые волосы торчали клочьями, а чёрные усы были опущены вниз, повторяя скорбную складку губ. Уверен, что все вы видели его портреты, но мало кто представляет, насколько внешне они разнились, так сказать, с оригиналом. У меня аж сдавило горло от сострадания.

– Что за бес вам досаждает?

– Не понял, сэр? – удивился он.

– Прошу прощения, видимо, я произнёс вслух то, о чём думал.

По факту, если нас сюда загнали, значит, мы должны изгнать из великого писателя хоть какого-то беса, но какого? Он так же скромен, как Шекспир. Если не больше. Поэтому повторять ту же ошибку, второй раз наступая на те же грабли, не хотелось, давайте подойдём к этой теме осторожнее. Я прокашлялся:

– Уважаемый Эдгар, если вы позволите так к вам обращаться…

– Бога ради, к чему лишние учтивости, сэр?..

– Теодор Фролов. Можно просто Тео, мы же в Америке.

– Ваше имя говорит о том, что вы родились в смешанном браке, мама испанка, а отец русский, – задумчиво предположил классик, ероша волосы. Я не стал с ним спорить.

– Моя родословная не так интересна.

– О, у вас собака! Живая тварь.

– Тео, если он ещё раз так меня обзовёт, я за себя не ручаюсь, – честно предупредил обиженный доберман. У него вообще такие вещи редко застревают. Не любишь собаченек? Кусь тебя! И иди потом жалуйся в Международный суд в Гааге или в Нюрнберге.

– Ваша собака что-то сказала?!

– Нет, нет, – привычно и бесстыже соврал я. – Но, во-первых, это он. Во-вторых, собаки не разговаривают. Верно, Гесс? Кивни! Вот именно. А в-третьих, не подскажете ли, дорогой друг, над чем вы сейчас работаете?

– Ох, примите мои извинения за негостеприимство, но у меня всего один стул и именно на нём я пишу, стоя на коленях. А тема моих стихов, это… я не знаю, право, как это внятно объяснить, потому что… Но, сэр, вы же в нижнем белье?!

Опомнился, здрасте вам! То есть Марта нам даже никакой видимой одежды придумать не удосужилась? Спасибо тебе, дорогая! И да, я в трусах, ну так что?!

– Прошу прощения за бесцеремонность, но разве один джентльмен не может навестить другого джентльмена в привычном ему костюме? Я не думал, что вы столь досадно чопорны, мистер Эдгар Аллан По!

– О нет, я принимаю право каждого выглядеть так, как ему заблагорассудится. В конце концов, это же Америка – страна свобод и сброшенных оков условностей!

Мы церемонно пожали друг другу руки. После чего бессмертный писатель пожал брезгливо приподнятую лапу моего добермана. Так мало того, тот же Гесс ещё и вытер её об стенку после рукопожатия, скотинка эдакая…

– Что ж, смею признаться, что ваш неожиданный визит застал меня врасплох. В своём новом стихотворении я как раз пытался соединить ритмику строк прекрасной Элизабет Барретт с собственной историей о некоем страдающем юноше, который вдруг невольно завёл диалог с птицей. Допустим, с чирикающим воробышком или сорокой. Он задаёт им вопросы о любви, о смысле жизни, а они всё время говорят ему – нет, ни за что, никогда! В этом есть некая трагедийность, вы не находите?

– Это должен быть ворон, – не задумываясь, обрезал я. – Только ворон, и не иначе!

Мой доберман благоразумно молчал, словно стырил теннисный мячик, который и проглотить трудно, и выплюнуть жалко, значит, слюнявим при себе.

Мистер По ненадолго задумался:

– Сэр, я чувствую странное, неодолимое разумом желание довериться вам, несмотря на ваши…

– Трусы, – подсказал я.

– Пусть так, – деликатно вывернулся он, перебирая исписанные листки на стуле. – Но вы правы, я должен писать о вороне. Нет, о Вороне с большой буквы. Однако, раз вы пожелали послушать мои непрофессиональные строки, возможно недостойные вашего изощрённого слуха, тем не менее надеюсь, вы не будете слишком суровы, пусть даже я этого и заслуживаю, а ваша реакция не выразится в хлопанье дверью или в чём-то ещё хуже…

– Читай уже! – рявкнул кто-то.

Я укоризненно обернулся к Гессу. Тот поднял нос выше глаз и отрицательно помотал головой. Позёр короткохвостый…

– Так вот, первый вариант. Прошу внимания и снисхождения.

Как-то в полночь, в час постылый, полный думою унылой,Над забытыми стихами я склонялся в тишине,Грёзам дивным отдавался, а потом вдруг стук раздался,Будто некто постучался иль поскрёбся в дверь ко мне.«Это, думаю, – вздохнул я, – гость в полночном полусне,Гость скребётся в дверь ко мне».Чётко помню… Ожиренье…

– Что, простите? – невольно сбился я. – Вы хотели сказать «ожидание»?

– Почему это? – задумался По. – У меня по тексту: «Ожиренье… Поздней осени виденье…»

– Это же неблагозвучно! – уперся я, поскольку просто не мог допустить такого искажения бессмертных стихов. – Смотрите, как было бы красиво – ожидание, очертание, умирание, октября позднерыданье! Почти по Хлебникову, нет?

– Ну, не знаю, право, надо подумать. Позволите ли читать дальше?

– Просим, просим!

Американский гений мрачной поэзии чахоточно прокашлялся, постучал себя кулаком по впалой груди и вновь начал:

Сквозь каминное сиянье тускло тающих углей…Как же я искал рассвета, как бездумно ждал ответа,Без страданья, без привета, на один вопрос о ней –О Ленор, что озаряла тьму моих унылых дней, –О светиле без огней.

– Как вам, сэр?