Читать книгу "Светлячок - Елена Тебнёва"

Здесь царил полумрак, и Вальдер легко коснулся подвешенного под потолком фонаря, который мягко засиял, добавляя уюта… и романтичности. Осознав последнее, я с трудом подавила порыв вскочить и сбежать не оглядываясь. Взрослые, умудренные опытом, подчас набитым не одной сотней граблей, ведьмы так себя не ведут. Они непринужденно откидываются на спинку стула, приподнимают бокал с только что налитым вином и, насмешливо изогнув бровь, смотрят на расположившегося напротив мужчину, который уверен в своей неотразимости… Небезосновательно, если честно. А еще они наверняка спокойно пьют вино, не боясь окосеть всего лишь от запаха, и не дергаются от малейшего движения.

И постепенно я действительно перестала дергаться.

Вальдер Грайвен был сама учтивость. Если бы не та встреча в коридоре, ни за что не поверила бы, что он может быть другим, грубым и развязным. Хлеб и сыр оказались невероятно вкусными, фрукты — сладкими и сочными, а вино, которое я осмелилась пригубить, не опьянило, а придало сил и уверенности. Беседа текла легко и непринужденно, не касаясь ничего личного и важного, и я расслабилась, позволила себе насладиться едой, чудесным вечером и приятным — вот уж неожиданность! — обществом. С Вальдером, как ни странно, не приходилось притворяться, и если поначалу я следила за каждым своим жестом и словом, то потом и не заметила, как перестала подражать взрослой ведьме. Я была ею. И это получилось до невероятного просто. И не знаю, какие еще открытия преподнес бы ужин, но в какой-то момент пальцы лорда случайно скользнули по моей ладони… и меня накрыло.

Не так сильно, как в первый раз, но перед глазами потемнело, в ушах застучало, а сердце сжалось от болезненного чувства, которому я не сумела найти названия, но от которого дыхание прервалось, а по коже рассыпались морозные мурашки.

— Эмма? — раздался далекий-предалекий взволнованный голос. — Эмма, что с вами?

Эмма? Кто это? Зачем мне знать, что с ней? Нет, это не нужно, совсем не нужно. А вот сомкнуть ладони, ощущая, как бьется в них чистая сила, вложить в нее то, что переполняет душу, и ударить… со всей мочи ударить склонившегося надо мной мужчину, уродуя красивое холеное лицо, сминая его, как картонную фигурку, стирая с лица земли…

Ладони я успела сжать в кулаки, а кулаки спрятать за спиной. Смотрела на встревоженного Вальдера, пытающегося напоить меня вином — за неимением воды, — и с растущим ужасом осознавала, чего только что избежала.

Я ведь и правда хотела ударить. По-настоящему, вкладывая силу не только физическую, но и магическую, отравленную ненавистью. Да, я сумела подобрать название для чувства, что недавно стальным обручем сжимало сердце, не давая дышать. Ненависть. Черная, безысходная, я подобной за всю свою жизнь ни разу ни к кому не испытывала и даже не подозревала, что это возможно.

И лучше бы и дальше оставалась в блаженном неведении!

Сославшись на плохое самочувствие, с ужина я сбежала, не позволив Вадьдеру не то что проводить — прикоснуться к себе. Хватит, и одного раза достаточно. Вернее, двух. Что будет на третий, проверять не хотелось.

Что здесь вообще происходит? Что свежий, полезный для здоровья и настроения сельский воздух пробудил в моей душе? И, самое главное, откуда в ней все это взялось?

Окончательно измучив себя вопросами, на которые не было ответов, я скинула туфли, не раздеваясь, свернулась на краешке кровати в клубочек — совсем как сытый и довольный рыжик в кресле — и провалилась в глубокий сон, успев понадеяться, что хотя бы сейчас обойдется без приключений и непонятных сновидений.

Разве измотанная почти до предела ведьма не заслуживает хотя бы немного покоя?

ГЛАВА 14

Ночь в проклятом лесу, как ни странно, прошла спокойно. Эван вымотался настолько, что уснул, несмотря на неприятное соседство, и ближе к полудню, проснувшись целым, невредимым и даже не надкусанным, порадовался надежности защитного круга и своей пусть иногда и «хромающей», но все же неизменной удаче.

О еде он в спешке не позаботился и теперь тоскливо бродил по притихшему до наступления сумерек лесу в надежде отыскать что-нибудь съестное. Грибы, травы, коренья — он собирал все, что видел, надеясь обеспечить себя не только завтраком, но и ужином. Кто знает, сколько времени предстоит здесь провести.

На голодный желудок думалось плохо, и план дальнейших действий упрямо не складывался. Улизнуть из замка оказалось легко, но что теперь? Безвылазно сидеть в лесу, отбиваясь от мелкой, но весьма пакостной живности и нежити в ожидании очередного явления игруньи? Она непременно явится, но когда и где? И не сожрут ли Эвана раньше? Не нежить, так комары. Он с болезненным наслаждением расчесал зудящие локоть и шею, потер припухший кончик носа и сунул в сумку еще один вроде бы съедобный корешок. Он бы и сам сейчас кого-нибудь с удовольствием сожрал. Жаль, ночной гость удрал, можно было бы проверить, пригодны ли местные обитатели в пищу.

Поймав себя на последней мысли, Эван осознал, что самый опасный здесь хищник — он сам, и невесело усмехнулся. Запалил небольшой костерок, нанизал свою добычу на прутики и принялся подрумянивать ее, вертя над жадными язычками пламени. Без особого аппетита сжевав растительный обед, он вновь призадумался над тем, что делать. Интуиция молчала, игрунья затаилась, а душа изнывала от бездействия. Решившись, Эван двинулся к деревне, поскольку прекрасно чувствовал направление и заблудиться не боялся. Это ведьму лес сбил с пути, лишив уверенности в собственных силах, Эван же давно привык полагаться только на себя и от этой веры отказываться не собирался.

Его расчет оправдался: возле деревни крутились Атон, Деррек и двое незнакомых мужчин. Скорее всего, обещанные кузеном ищейки. Быть обнаруженным Эван не опасался: близко не подходил, и заметить его на таком расстоянии было невозможно. Ему тоже пришлось бы туго… без зелий. Но в заветной шкатулке нашлось и такое, что усиливало остроту зрения, и Эван отчетливо видел, как место преступления изучают чуть ли не по крупицам. Зря только время тратят… Это он мог бы сказать брату, если бы осмелился остаться. Если бы не сомневался в том, что его воспримут всерьез. Если бы знал, что ему позволят закончить дело, а не отправят домой, перед тем, словно провинившегося щенка, потыкав носом во все прегрешения.

Когда кузены и ищейки углубились в деревню в надежде найти зацепку там, Эван развернулся и пошел обратно. На душе камнем лежало принятое решение. Он не будет вмешиваться ни во что. Он никому не позволит встать у него на пути. И в этом клятом лесу хоть вечность просидит, но игрунью дождется.

Только вот он даже представить не мог, что она сама ждет его.

Эван не помнил, как добрел до своего временного пристанища — заключенного в защитный круг дуба. Не помнил, как оставил там вещи, как просидел до заката, прислушиваясь к себе. И как, встрепенувшись, заспешил в сторону замка…

Очнулся он на тропке, ведущей к родовому гнезду Грайвенов. Потер ломящие виски, потряс головой, избавляясь от густого шума в ушах, поднял взгляд — и оцепенел.