Читать книгу "Безымянная девушка - Сара Пекканен"

На нем свитер, который отражается в его зеленых глазах золотыми блестками; он знает, что это моя любимая вещь.

– Ты выглядишь восхитительно, – делает он комплимент. Протянув ко мне руку, нежно, едва касаясь, проводит пальцами по моим длинным распущенным волосам.

Свой серо-лавандовый наряд я сменила на черные замшевые брюки и кобальтовый шелковый топ. Но из-под черного мериносового кардигана по колено виден лишь клинышек цвета.

Томас садится на табурет у гранитного кухонного острова со встроенной плитой. Устрицы лежат на льду; из холодильника извлекается бутылка шампанского.

– Открой, пожалуйста.

Томас смотрит на этикетку и улыбается.

– Превосходный год.

Пробка с тихим хлопком выходит из бутылки, Томас наполняет два высоких бокала.

– За второй шанс, – предлагаю я тост.

В лице Томаса отражаются удивление и радость.

– Ты даже не представляешь, как я счастлив. – Голос его чуть более сиплый, чем обычно.

Я беру со льда одну синевато-серую раковину и протягиваю ему.

– Голоден?

– Как волк, – кивает он, принимая у меня устрицу.

Мясо барашка вытащено из духовки и поставлено на стол. Картофель будет готовиться еще несколько минут: Томас любит, чтобы он был поджаристым, с корочкой.

Наслаждаясь шампанским и устрицами, мы непринужденно беседуем. Потом, только Томас понес барашка к обеденному столу, раздается громкий перезвон. Он ставит поднос на стол и лезет в карман за телефоном.

– Тебе обязательно отвечать? – Важно, чтобы в вопросе не содержалось ни малейшего намека на упрек.

Томас возвращается на кухню и кладет телефон, экраном вниз, на столешницу. В нескольких сантиметрах от торта.

– Сегодня я хочу уделять внимание тебе одной, – говорит он.

Томас отходит от телефона и несет на стол графин с красным вином, за что я одариваю его душевной улыбкой.

Ваза с цветами поставлена в центр стола. Пылают свечи. По комнате плывет страстный голос Нины Симон.

Бокал Томаса наполняется дважды. На щеках его играет слабый румянец, жесты стали более экспансивными.

Он предлагает отведать его барашка.

– Это лучший кусок.

Мы смотрим друг другу в глаза.

– Ты сегодня какая-то другая, – произносит он, плавно выкидывая в сторону руку.

– Наверно, потому что мы снова с тобой вдвоем в нашем доме.

Он награждается еще одним поцелуем. Быстрое прикосновение губ, и контакт прерван.

– Милая? Что-нибудь слышно от того частного детектива?

Вопрос как будто задан ни с того ни с сего. Он нарушает гармонию романтического вечера. С другой стороны, Томас всегда старался опекать меня. Он знает, как сильно я расстроилась, когда со мной по электронной почте связался частный детектив, которого наняла семья Респондента № 5.

Уже не первый раз он интересуется, давал ли этот сыщик снова о себе знать.

– Нет. С тех пор как я ответила, что не намерена никому показывать свои записи о ней, нарушая конфиденциальность, он больше не объявлялся.

– Правильно, – одобрительно кивает Томас. – Истории болезни пациентов священны.

– Спасибо.

Я отметаю неприятное воспоминание; программа сегодняшнего вечера и без того сложная.

Пора нести на стол стеклянную подставку под торт.

Щедрой рукой я отрезаю Томасу толстый кусок.

Ребром вилки он прорезает густой пышный мусс. Подносит ко рту шоколадную сладость.

Закрывает глаза, смакуя десерт на языке.

– Ммм. Из «Доминика»?

– Нет, из «Патиссери».

– Вкуснотища. Жаль, что я уже объелся.

Пауза.

– Завтра в тренажерном зале сожжешь лишние калории.

Томас кивает, кладет в рот еще кусочек торта.

– А ты что не ешь?

– Ем.

Торт тает во рту. Никто не узнает, что он был куплен не в специальной пекарне. Равно как никто не распознает вкус двух штучек фундука, которые растерли и смешали с тестом.

Тарелка Томаса пуста. Он откидывается на спинку стула.

Но здесь ему неудобно.

– Пойдем, – предлагаю я, протягивая мужу руку.

Веду его к маленькому диванчику в библиотеке, подаю бокал c португальским портвейном. Это уютное местечко: рояль, газовый камин. Взгляд Томаса скользит по комнате, вспыхивая при виде подлинников кисти Уайета и Сарджента, падает на причудливую бронзовую скульптуру мотоцикла и наконец останавливается на фотографии в серебряной рамке, на которой запечатлена я в подростковом возрасте. Снимок сделан на нашем участке в Коннектикуте. Я – верхом на гнедой кобыле Фолли, из-под шлема выбиваются мои рыжие волосы. Рядом с этим фото под углом стоит другое – одна из наших свадебных фотографий.

На Томасе смокинг, купленный специально для свадьбы, поскольку со времени школьного выпускного бала смокинги он не носил. Платье невесты – с кружевным лифом и юбкой из тюлевой ткани – сшито на заказ: свадьба была назначена вскоре после помолвки, и отцу пришлось просить одного из бизнес-партнеров воспользоваться знакомством в модном доме Веры Вонг.

Отец не одобрил глубокий вырез на спине, доходивший почти до поясницы, но менять что-либо было поздно. Было принято компромиссное решение: на церемонии венчания в церкви св. Луки, которую до сих пор посещают мои родители, вырез прикрывал шлейф длинной фаты.

На фотографии по бокам от нас стоят наши родители. Семья Томаса, проживающая в небольшом городке близ Сан-Хосе, прилетела на свадьбу за два дня до бракосочетания. До этого я встречалась с ними только один раз. Томас, исполняя свой сыновний долг, раз в неделю непременно звонил матери и отцу, но он не был особенно близок ни с ними, ни со своим старшим братом Кевином, который работал бригадиром на стройке.

Отец на снимке не улыбается.

Перед тем как сделать мне предложение, Томас отправился к моим родителям в Коннектикут, чтобы попросить у них моей руки. От меня он это скрыл. Томас умел хранить секреты.

Мой отец по достоинству оценил его стремление отдать дань традиции. Он хлопнул Томаса по спине, и они отпраздновали договор бренди и сигарами «Артуро Фуэнте». Однако на следующее утро отец попросил меня отобедать с ним.

Он задал всего один вопрос. Прямолинейно, как и приличествует его натуре. Озвучил его еще до того, как мы сделали заказ:

– Ты уверена?

– Да.

Любовь – эмоциональное состояние, но мои симптомы имели ярко выраженную физическую окраску. При одном только упоминании имени Томаса мои губы раздвигались в улыбке; мне казалось, что я не хожу, а летаю; и даже температура тела, которая с детства у меня постоянно была 35,7º, гораздо ниже нормальной, повысилась на целый градус.