Читать книгу "Стазис - Вадим Картушов"

– Он сказал, что ты хочешь Красноармейск погубить. Что ты всех убить хочешь, чтобы Распутники город захватили, чтобы все сожгли и всех изнасиловали. Это я в последний день слышала. Говорил, мол, вовремя тебя посадил, а то бы конец городу, – сказала Лиза вдруг.

– Серьезно? – спросил Синклер.

– Да. А потом начал мешки собирать. Когда мать спать легла.

– Еще что говорил?

– Что ты бедоносец.

– Понятно, – сказал Синклер.

Синклер, Горбач и Лиза перешли железнодорожный переезд, прошли мимо бывшего лесничества. Вдалеке виднелась заправка.

– Заправка – хорошо, – сказал Синклер.

– Почему? – спросил Горбач. – Нам какая разница, у нас машины же нет.

– Если люди остались. То припасы есть. Если ушли. То уходили быстро. И припасы есть, – объяснил Синклер.

Заправка работала еще совсем недавно. У нее была даже настоящая топливораздаточная колонка. Правда, одна, другие разрушены. Синклер приободрился. Станция выглядела, как ей и было положено, – спешно брошенной. Обычно на заправках солидные запасы. Что-нибудь обязательно осталось.

– Будет нам обед, – сказал Синклер.

– Значит, будет нам обед, ворон ворону кричит, ворон к ворону летит, в чистом поле под ракитой богатырь лежит убитый, кем убит и отчего, знает сокол лишь его, – неожиданно сказала Лиза.

– Ого, – сказал Синклер. – А дальше?

– Не помню, но там грустно совсем как-то. Там богатырь мертв, а об этом только вороны знают. И сокол его вроде.

– Ты сокола. Видела хоть когда? – спросил Синклер.

– На картинке, – застенчиво ответила Лиза. – Он в шапочке такой сидит на руке.

– Точно.

Они вошли в здание заправки. Единственная рабочая лампа свисала на длинном проводе и моргала. У дальней стены стояло несколько холодильников. Сбоку, рядом с окном, заботливый хозяин станции поставил столики, стулья, маленький бар с самогоном и даже маленькую газовую плитку с кофейником. Сейчас стулья были перевернуты, а холодильники выпотрошены. Кусками валялась разгромленная стойка, какие-то кресла, арматура, хлам. Синклеру что-то не понравилось. Он не сразу понял, что именно. А когда понял, было поздно. Слишком расслабился.

Чертова лампа моргала. Ее забыли отключить? Надо было сразу догадаться, что где-то работает генератор. Надо было сразу прислушаться и расслышать урчание генератора за стеной. Задняя дверь приоткрыта – не просто так.

Двое парней в клановой форме вскочили через заднюю дверь и открыли огонь поверх голов. Беспорядочно, наугад, чтобы ошеломить. Они не хотели их убивать. Один стрелял из пистолета Ярыгина, другой из АК-47. Синклер выхватил свой пистолет, но опоздал. В этот момент сзади кто-то третий с размаху ударил битой. В глазах двоилось, пистолет выпал из руки. Синклер рухнул на колени. Он успел заметить, как один из автоматчиков схватил Лизу и вывернул ей руки. Другой – в распахнутом офицерском плаще, с плоским животом в шрамах – ударил Горбача прикладом. В глазах бойца со шрамами читалось ликование, он что-то радостно крикнул, но Синклер не расслышал слова сквозь вату в ушах. Только увидел, как у Горбача округлились глаза – еще до удара прикладом.

Шесть. Желтая заря

Я все-таки вспомнил сказку про тополь, которую сочинил сам себе. Хочешь послушать? Правда, там не совсем про тополь. Там, скорее, про балабановского кочегара, молитву и дебош Кроули и немного про территорию, которая окружает меня теперь. Но это ничего. Зато эту сказку можно петь как песню. Итак.

Если спросишь, куда идет, далеко ли дом ли, отвечает, иду к себе, а мой дом разгромлен. Под ногами трава, на лбу иней от поцелуя, королева мертва, король умер, по ней тоскуя.

Отвечает, забудь, сынок, моя родина далека. Погляди туда, ты увидишь мертвого старика. Ни души, ни последней строчки, ни номерка. Ты мне тянешь руку – на что мне твоя рука?

Мои лица пусты, как мел, их не различат. Триединая плоскость берется в простой квадрат. Папа здесь, он раскинул щупальца, как кальмар. Папа спит, ему просто снится кошмар.

Тебе нравится?

Чем на вас орать, лучше орать сразу в космос.

14

Крувим

– Теперь нам надо. Пойти в твой город, – сказал Дмитрий.

Крувим стоял на поляне, залитой лунным светом. За периметром в мертвой зоне вышек шестого сектора Владимира. Рядом с незнакомым человеком в летном шлемофоне, который только что разбил его гитару. Едва ли не самое дорогое в жизни. Он все еще держал разбитую гитару за гриф, а обломок деки жалобно качался на струнах. Крувим почувствовал, что ему очень холодно. С востока потянуло неприятным запахом.

– В мой город? Зачем? – растерянно спросил он.

– Ты споришь.

– Нет, просто спрашиваю.

– Я тоже.

– Мы пойдем в мой город и будем делать что? Сейчас ночь, все же спят. Мне же можно задавать вопросы?

– Конечно, можно, – сказал Дмитрий. – Просто напомнил. Вопросы можно. Спорить нельзя. Пойдем. Все расскажу.

Они ушли с поляны, где остался лежать обломок гитары. Другую часть Крувим зачем-то нес с собой. Он оглянулся на свое любимое секретное бревно, куда раньше часто приходил грустить и размышлять. А сегодня ночью пришел с брагой и гитарой, пел песни, жутко напился. Думал даже не возвращаться, потому что зачем городу человек, который никому не нужен и никем не любим.

Крувим вновь подумал о скорости, с которой протрезвел, когда подошел Дмитрий. Как ему стало спокойно. Какие разумные и верные слова говорил этот странный человек в шлемофоне летчика со смешными висящими ушами. Как пообещал научить его петь. Ничего из случившегося не казалось ему странным. Наоборот – после истерики над гитарой он понял, что все происходит абсолютно правильно.

Дмитрий улыбнулся ему. Уголки рта скривились несимметрично, словно Дмитрий изображал нечто, что сам не вполне понимал. Глаза оставались неподвижными. «Наверное, у него была контузия, – подумал Крувим. – Он похож на военного. Может, в бою пострадал. У Ермоловых, которые через два дома живут, отец пришел после войны с кланом Сапожников, три дня сидел под гранатометным обстрелом, теперь у него все время губа дергается. Суп ест – половина мимо льется».

Они шли по влажной от ночной сырости траве к тайной дыре в периметре сектора, причем вел Дмитрий. Словно знал этот город и этот сектор. Может, он местный? Никогда таких шлемофонов не видел.

– А вы местный? Вы прямо к дырке в заборе идете, откуда знаете?

– Не местный. Бывал здесь. Но родился далеко.

Они подошли к тайной бреши периметра, аккуратно между двух вышек. Забор выглядел внушительно. Он состоял из бетонных панелей с ромбами, был укреплен арматурой, колючей проволокой, ржавыми шипами по верхней кромке. Периметр во Владимире строили на совесть.