Читать книгу "Неаполитанская кошка - Анна Дубчак"

— Нино, ну что ты такое говоришь? — Это его предположение даже разозлило меня, мне показалось, что Нино смеется надо мной, и это в то время, когда я под тяжестью проблем просто лечу в пропасть!

— Я просто предположил. Однако согласись, ты прожила с ним несколько лет, но понятия не имела, что он так хорошо рисует. Разве не логично предположить, что у него была какая-то своя жизнь, о которой тебе не было ничего известно.

— Ну да… Было у него одно место, в лесу… Возможно, там же была и мастерская или лаборатория, я уж теперь не знаю, что и предположить. Но меня он в свои дела не посвящал.

И тут мне в голову пришла настолько странная мысль, что я даже не рискнула ее озвучить.

Я вспомнила, с какой неохотой и как-то размыто, неопределенно Алекс рассказывал мне о том, чем он на самом деле занимался.

Я хорошо помнила, что он говорил о том, что его разработки касаются борьбы с онкологией, но что, если на самом деле все было не так, и он занимался совершенно другими исследованиями и изобретениями?

Большие деньги сейчас делаются не только на препаратах против рака, но и на другом, о чем мне раньше и в голову-то не приходило — наркотики! Те красные таблетки, которые мы принимали вместе с Алексом и которые давали нам обоим незабываемые ощущения…

Что, если он работал именно над ними? Что, если он, понимая, что изобрел (возможно, случайно) препарат наркотического свойства, и понимая, что, по сути, изобрел саму смерть, решил продать формулу иностранным фармацевтическим компаниям?

Мысль моя полетела в этом направлении — возможно, он действительно работал над созданием препарата, связанного с онкологией, но не с самими раковыми клетками, а с избавлением от боли больных! И вот каким-то образом создал препарат, который был способен не только избавлять от боли, но и погружать человека в сладостные галлюцинации?

Ведь я буквально сутки назад находилась в таком же состоянии!

Что, если Алекс проводил на себе и на мне испытания этого препарата?

Ведь даже Алик ничего об этом не знал, иначе бы непременно поделился бы мной после так называемой смерти Алекса? Но нет, он молчал… Хотя, может, он и знал.

Нино я решила о моих предположениях ничего не рассказывать. Кто знает, какая у него будет реакция?

— Смотри! — вдруг услышала я и вернулась в реальность.

Нино держал в руках небольшой холст, на котором масляными красками было изображено море, берег и небольшой маяк, на вершине которого алел флаг.

— И что? — не поняла я. — Что ты здесь увидел?

— Откуда на маяке взяться красному флагу?

— Не знаю…

— Обрати внимание на цветовую гамму, все выполнено в спокойных голубых и лиловых тонах, а этот маяк с дурацким флагом прямо-таки бросается в глаза. Красный цвет вообще привлекает внимание, и если бы я захотел, чтобы что-то заметили, то непременно сделал бы или нарисовал что-то именно красным цветом.

Я вспомнила красный конверт в номере отеля «Гранд-Везувий», в котором и нашла письмо Алика, и почувствовала, как покрылась мурашками.

Я подошла поближе, чтобы рассмотреть морской пейзаж Алекса. Прикоснулась пальцем к красному флагу и почувствовала, что он объемный, словно на него положили слишком много краски. Секунда, и я отковырнула «флаг», на пол упал какой-то совсем маленький предмет.

Это была свернутая в несколько раз записка.

Я подняла глаза на Нино:

— Ну, голова! — Я в восхищении всплеснула руками. — Нино, да ты гений!

Тонкая бумага и микроскопические буквы, написанные черными чернилами.

Записка была совсем короткой: «Зоя, уезжай, если ты хочешь, чтобы мы остались живы. Все будет хорошо».

Почерк принадлежал Алексу.

Интересно, когда он это написал? После нашего первого свидания? Или в тот день, когда в его мастерской устроили погром и изобразили место преступления, залив все кровью или красной краской?

То есть зная мой неуемный характер и предполагая, что сказанное мне не подействует на меня и я продолжу искать в Неаполе убийц Алика или просто попытаюсь что-то прояснить, Алекс оставил мне это послание? А если бы я не вернулась в дом, в его мастерскую и не обратила бы внимание на его картины, то что было бы тогда?

— «Все будет хорошо»? — усмехнулся Нино, прочитав записку. — Интересно, что твой муж имел в виду? Что ты вернешься домой, в Москву, и будешь там сходить с ума, вспоминая все то, что тебе здесь пришлось пережить? Что после его предательства перестанешь вообще доверять людям? Что чувство вины за смерть друга накроет тебя с головой, и ты окажешься в «дурке»? Это он называет — «хорошо»? Да что он вообще понимает в женской психологии?!

Слова Нино прозвучали, как выстрелы.

Они были точны и попали в цель. Я даже почувствовала боль в сердце. А ведь он прав, он словно видит меня в Москве, корчащуюся от душевной боли в своем загородном доме, с синяками под глазами и трясущимися руками.

— Нино, что мне делать? Как поступить?

— Видишь ли, Зоя, я не могу брать на себя ответственность за решение. Но я очень переживаю за тебя. Ты мне лучше скажи, чем тебе помочь? Хочешь, поживешь у меня какое-то время. Может, исчезнешь из виду всех тех, кто контролирует каждый твой шаг? Они тоже не дураки и понимают, что ты, в общем-то, для них не опасна. Что ты напугана, а потому вряд ли станешь как-то действовать, искать их… Между прочим, ты сильно рисковала, когда отправилась в этот отель. Вот там-то тебя точно могли убить. Но если ты уедешь в Москву, то где гарантия, что тебя не найдут и там? Да, жаль, что ты вовремя не приняла предложение и не вышла замуж за Алика. Он был прав, это замужество спасло бы тебя. Ваши «контролеры», может, успокоились бы, когда бы поняли, что ты решила начать новую жизнь, что означало бы — забыть Алекса.

Я машинально коснулась кольца — вспомнила Гольдмана.

«…подумай хорошенько. В случае если ты согласишься, мы поженимся, и ты переедешь ко мне. Пока в мою квартиру… потом, если ты захочешь, мы купим дом, чтобы ты могла и там выращивать свои розы. Зоя, не торопись мне отказать, это ты всегда успеешь сделать. Подумай. Если хочешь, посоветуйся с кем-нибудь, и ты увидишь — все, кто тебя знает и любит, посоветуют тебе этот брак. У меня своя клиника, я не беден, но главное, я люблю тебя».

Прощаясь, он пригрозил, что, если я не возьму кольцо, то он выбросит его.

Конечно, я смалодушничала, но представив, как какой-нибудь прохожий заберет его себе, подумала, что лучше уж его возьму я, мало ли…

Означало ли это, что где-то на подсознании я допускала вариант брака с Мишей? Что, если судьбе было угодно надеть это кольцо на палец, то, может, именно сейчас и пришло время принять предложение Миши, чтобы отвлечь внимание «контролеров» от моей персоны — пусть думают, что я, либо сильно разозлившись на исчезнувшего Алекса, либо поверив в его смерть, решила наконец начать новую жизнь и выйти замуж за Гольдмана?