Читать книгу "Золотое побережье - Ким Стэнли Робинсон"

– Бей опять сюда!

– Попытаюсь, – откликается Вирджиния.

Дальше все так же, новые подачи, новые грубые ошибки, отчаянная, неуклюжая гонка за мячом, дикие, куда попало броски. Все, одним словом, сто четыре удовольствия.

Бита опять у Таши, теперь он бьет еще дальше, чем в первый раз. Снова зачетная пробежка. В ожидании следующих его ударов противники отодвигаются как можно дальше, чуть не к окружающим площадку эвкалиптам.

– Да мне ж так далеко не выбить, – валится от хохота Таши.

– Выбьешь, выбьешь. Не болтай, а работай.

Когда полевые игроки отошли на такое расстояние, между ними, конечно же, образовались широченные промежутки; после пушечного удара Таши мяч летит, кажется, по прямой – две сотни футов на постоянной высоте в восемь футов, затем он касается травы и долго-долго катится. Еще одна зачетная. В следующий раз происходит в точности то же самое. Четыре удара – четыре зачетные пробежки. Таш стоит в «доме», на лице его прежнее изумление.

– Четыре зачетные, точно? Или три? Четыре, да? Вот здорово.

Когда Таши приходится играть в поле, результат получается совершенно иной. Стоя центровым, он ловит не очень сильно поданный мяч и видит, как Дебби пытается перебежать с третьей в «дом». Отличный случай выбить ее, так что Таши широко размахивается и вкладывает в бросок всю свою силушку немереную. К сожалению, он выпускает мяч из руки чуть-чуть рановато, тот пролетает в сорока футах над ограждением и уходит куда-то за деревья, в кусты. Никто не успел заметить, куда именно. Таш стоит посреди поля и серьезно, с некоторым недоумением рассматривает свою правую руку. Остальные обессиленно хватаются за животы. Мячик так и не обнаруживается, Сэнди объявляет игру законченной, и все садятся на траву – погреться на солнце, подкрепиться гамбургерами и кока-колой.

– А может, он вышел на орбиту?

– Мощная игра.

Джим сидит на траве рядом с Розой и Габриэлой, которые удостоили его на сегодняшний день своего внимания. Эти девушки выбирают себе исключительно тех ребят, которые наверняка не воспримут их заигрывания всерьез, с которыми им хорошо и спокойно. Джим, конечно же, гордится высоким доверием, но не может и отказать себе в удовольствии пофантазировать – а вдруг сегодня они серьезно? Да, ночка получилась бы будь здоров, это что же такое продемонстрировали бы экраны!

Джим даже толком и не заметил, что с другой стороны от него сидит Вирджиния, чем-то вдобавок раздраженная, – при первой же попытке обнять ее она рявкает на Джима и бьет его по руке.

– Что это с тобой? – Джим обижен, а еще больше удивлен.

Вирджиния молчит. Она хмурится, ни за что не признается, какая это муха ее укусила, чем и доводит Джима до полного исступления. Он ровно ничего не понимает. Ему приходится терпеть негромкие, но весьма болезненные подкалывания ее острого язычка – в то время как перед всеми окружающими оба они притворяются веселыми и жизнерадостными. Джим ненавидит такие штучки, Вирджиния прекрасно это знает – и старается еще пуще.

В конце концов Джиму надоедает, он зовет Вирджинию прогуляться, и они уединяются среди эвкалиптов.

– Слушай, чем это ты так расстроена?

– Кто расстроен?

– Да кончай ты, я что, не вижу? Какой смысл изводить меня, если я даже не знаю за что?

– Ну да, не знаешь, конечно же, ты не знаешь.

– Не знаю!

– Очень на тебя похоже. Витаешь в каких-то своих облаках и даже внимания не обращаешь, что делается вокруг. Тебе на всех наплевать. Я могу умереть, а ты даже не заметишь и опять ничего не будешь знать.

– Умереть? Как это – умереть?

Вирджиния изображает на лице полное презрение и поворачивается, намереваясь уйти. Джим хватает ее за руку и тащит назад.

– Оставь меня в покое! – яростно кричит Вирджиния, вырываясь. – Ты даже не знаешь, в чем дело!

– Правильно, не знаю! Я только знаю, что терплю тебя по свободному своему выбору, ничто меня к этому не обязывает. И если все будет и дальше так продолжаться…

– Оставь меня в покое! – Вирджиния убегает, оставив Джима в полном одиночестве – и в полном недоумении.

Ну что ж. Вот тебе, значит, и союз. Джим не понимает, почему этот союз разорвался, не понимает даже, почему он образовался, однако… Ладно, черт с ним. Злой, расстроенный, с полным сумбуром в голове, он возвращается на поле. Неподалеку от рассевшейся на траве компании – Вирджиния и Артур, они о чем-то разговаривают; затем, к величайшему облегчению Джима, Вирджиния подзывает Инес, они садятся в машину и удаляются.

А вот паршивое настроение, порожденное ссорой, остается, в утреннее блаженство Джима грубо вторгся реальный мир, гамбургер лежит в желудке тяжелым, неприятным комком. Суммируясь с другими, более серьезными неприятностями последних дней, закидоны Вирджинии образуют жгучую взрывчатую смесь, вызывают желание драться, сопротивляться…

А вот и Артур встал, тоже, наверное, уходит.

– Артур, – подходит к нему Джим. – Вот ты там говорил про настоящее, активное сопротивление. Нечто более серьезное, чем расклеивание плакатов.

Артур останавливается, поворачивается, внимательно смотрит:

– Да. А вчера ты позвонил. Я давно думал, будет у нашего разговора продолжение или нет.

– Понятно, – кивает Джим. – Мне нужно было хорошенько подумать. Но теперь я хочу что-нибудь сделать. Я хочу вам помогать.

– У нас тут и вправду кое-что намечается, – доверительно сообщает Артур. – Планы серьезные, очень серьезные.

– То, о чем ты говорил? Вредительство на оружейном заводе?

Артур смотрит на него и долго – еще дольше, чем минуту назад, – молчит.

– Да.

– На каком?

– Я бы предпочел не говорить этого заранее, – прищуривается Артур. Все понятно и без слов. Джим должен подписаться на участие в диверсиях на любой из многочисленных военных компаний ОкО, в том числе и «Лагуна спейс рисерч». Где работает его отец.

– Хорошо, – кивает Джим. – Но там никто не пострадает?

– Никто из работников завода. Вот мы – мы можем пострадать, сейчас такие места очень сильно охраняются. Операция опасная, я хочу, чтобы ты знал.

– Лишь бы на заводе все остались целы.

– Только так и может быть, для нас это – вопрос этики. При любом другом образе действий мы просто превратимся в еще одну деталь военной машины.

Джим снова кивает:

– А когда?

Артур оглядывается, но все спокойно, рядом с ними нет никого.

– Сегодня.

Гамбургер, мирно лежавший в желудке Джима, выделывает кульбит.

Но ведь это – тот самый шанс, шанс придать своей жизни хоть какое-то значение, шанс нанести ответный удар… кому? А всем и всему. В том числе и конкретным личностям – отцу, Вирджинии, Хэмфри, придурочным ученикам – но Джим об этом не думает, это гнездится где-то в его подсознании. Думает он о другом – о гибельном курсе, которым столько лет двигается его страна, несмотря на все его протесты, несмотря на опущенные им избирательные бюллетени, в противоречии с глубочайшими его убеждениями. Игнорируя нужды остального мира – да и своих собственных жителей тоже. Наживаясь на нищете и убожестве этого мира, вздувая страх, чтобы продать побольше оружия, открыть побольше банковских счетов, владеть все большей частью мира, делать все больше денег… да такой он и есть в действительности, этот американский образ жизни. Поэтому не остается никакой альтернативы, кроме действия, здесь и сейчас, кроме реального, весомого сопротивления.