Читать книгу "Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь - Стивен Ландсбург"

Это привело бы их к моей излюбленной части письма-третьему пункту, где господин Рогатин фабрикует чистейшей воды выдумку, некие «базовые принципы экономики», которые противоречат азам экономической науки: никогда не занимайте средства для финансирования уже понесенных потерь. Я полагаю, это означает, что если ваш дом сгорит, вам не следует брать ипотеку для покупки нового; гораздо лучше жить в картонной коробке, покуда не накопите достаточно, чтобы купить себе новый дом.

Вот базовый принцип экономики, действительно известный экономистам: стремиться в разумных пределах выравнивать свое потребление. Если вы потратите 2,000 долларов на отпуск на Гавайях, не стоит сокращать расходы в этом месяце на 2,000 долларов, чтобы профинансировать отдых; вместо этого сократите на чуть-чуть свои расходы в течение многих месяцев. Сделайте то же самое, если вы потеряете кошелек или когда вас призывают помочь ссудосберегательным учреждениям. Несчастье легче переносится в малых дозах. Растяните тяготы во времени; не пытайтесь достичь всего сразу.

Принцип господина Рогатина, который утверждает обратное, предполагает, что Великая Депрессия была, по-видимому, хорошей идеей. В 1930-е годы производительность упала, что есть «уже понесенные потери», а в таких условиях господин Рогатин предоставил бы нам перенести все невзгоды в одной чудовищной дозе. Но если вы поговорите с людьми, пережившими Великую Депрессию, то увидите, что практически все они предпочли бы распределение этих тягот по времени, понемногу снижая свой уровень жизни в течение более длительного периода. Если людям не нравится страдать от невзгод в концентрированном виде в течение нескольких лет, вследствие прихотливых законов экономической цикличности, почему им должно больше понравиться, если подобное случится по воле правительства?

К счастью, люди могут и будут защищать себя от «плана Рогатина». И именно потому, что они предпочитают выравнивать свое потребление, люди будут занимать больше (или, что то же самое, меньше экономить), чтобы благополучно перенести временный период высоких налогов, которые он предписывает. Результат будет почти такой же, как если бы государство сделало займы.

Поэтому, если пункт (2) господина Рогатина верен, то его план не будет иметь практически никакого влияния. Решение государства не предоставлять кредит будет компенсирован кредитом от самих граждан. Но не совсем так. Простые люди берут кредиты по более высоким процентным ставкам, чем государство. Поэтому предложение господина Рогатина сводится к следующему: позволить людям попытаться взять для себя кредит по высоким процентным ставкам вместо того, чтобы позволить государству взять его по более низкой ставке.

Это, мягко говоря, не слишком хорошо. Но, к сожалению, пункт (2) господина Рогатина неверен, что делает его план не просто плохим, а пагубным. Временное повышение налога остановит производственную деятельность, повысив процентные ставки и не давая людям возможности растягивать нежелательные эффекты «уже понесенных потерь» с помощью кредитов, как это диктует экономическая теория.

План Рогатина — это рецепт глубокого экономического кризиса, обоснованный изобретенным принципом, предполагающим «желательность» таких кризисов. В этом смысле он внутренне непротиворечив, но лучше от этого не становится.

Сейчас, открыв свою папку «Шум и ярость», хочу поделиться еще одним из моих любимых писем.

Редактору:

Хотя расходы, производимые физическими лицами и фирмами, являются важной составляющей экономики Соединенных Штатов, неправильно было бы недооценивать ту роль, которую играют в стимулировании экономики государственные расходы.

С моей точки зрения, как университетского преподавателя и ученого, я вижу, что кризис и в университетах, и в научных исследованиях в значительной степени связан с сокращением государственных программ. Людей сокращают, набор новых сотрудников заморожен, а стипендиальные программы находятся под угрозой.

Если бы государственные расходы в нашем секторе были восстановлены до прежних уровней, мы могли бы возродить программы реконструкции и строительства, предоставляя рабочие места в строительной отрасли и увеличивая свои возможности в области преподавательской и научно-исследовательской деятельности. Студенты, получающие стипендии, снова бы имели средства для приобретения того, что им нужно, в дополнение к экономической деятельности.

Мы могли бы себе позволить привлечь кадры для проведения научных исследований и приобрести материалы, которые вновь способствовали бы развитию не только наших научных программ, но также и экономической науки.

Уверен, что другие американцы могут найти много примеров в своих областях, где сокращение государственных программ напрямую привело к нашему экономическому спаду. Государство не должно безвольно сидеть и наблюдать сползание экономики в пропасть. Государство —ключевая часть экономики, и его сверхбережливая политика помогла нам очутиться в этом хаосе.

Чтобы исправить ситуацию и вновь встать на ноги, нам, возможно, придется прибегнуть к дефицитному финансированию.

Рональд Бреслоу, Нью-Йорк, 18 декабря 1991 года.

Профессор Бреслоу — профессор химии Колумбийского университета, лауреат Национальной научной медали. Как компетентный ученый, он, конечно, понимает закон сохранения энергии. Энергию можно перемещать из одного места в другое, но ее невозможно создать из ничего. Вот почему вечный двигатель невозможен.

В экономике также есть свои законы сохранения. Можно перемещать ресурсы из одного места в другое, но даже государству не по силам создавать их из ничего. Так же, как законы физики исключают существование вечного двигателя, так же и экономическими законами не предусмотрены бесплатные обеды. Государство может конвертировать ресурсы в лаборатории и поставлять их Колумбийскому университету, но те же ресурсы тем самым отвлекаются от их альтернативного использования.

Если государство тратит доллар, чтобы взять на работу научного сотрудника для профессора Бреслоу, то этот доллар откуда-то берется. Самый простой случай для понимания — это когда доллар поступает от повышения чьих-то налогов, скажем, Джона Доу. В результате Джон покупает на две плитки шоколада меньше. Новые рабочие места для студентов-выпускников имеются, но их, соответственно, становится меньше для кондитеров.

Профессор Бреслоу, несомненно, может предложить множество альтернативных сценариев. Может быть, когда налоги Джона поднимутся, он не станет покупать меньше сладостей, но вместо этого снимет доллар со своего сберегательного счета. Вследствие чего в банке Джона станет на доллар меньше для кредитования Мэри Роу, которой теперь придется сократить свои расходы. Мэри воздерживается от покупки венчика для взбивания яичных белков или откладывает покупку автомобиля, а производители венчиков или автомобилей нанимают на работу меньшее количество людей.

Этим альтернативы не исчерпываются. Я уверен, что если бы Бреслоу хотел настоять на своей точке зрения, то он мог бы перечислить десятки других способов для государства, как получить доллар, и еще с дюжину иных возможных реакций от частных лиц. Но каждая из этих альтернатив должна вылиться в доллар, который не будет потрачен где-то в другом месте экономики. В этом легко обмануться, потому что косвенные последствия повышения государственных доходов иногда бывают неявными. Столь же легко обмануться и по поводу вечного двигателя. Для этого нужно только рассматривать одни части машины, игнорируя при этом другие. Кажется, будто электрическая розетка в стене, если рассматривать ее саму по себе, производит электроэнергию. На самом деле она лишь подает энергию, выработанную электростанцией. Существует одно существенное различие между вечным двигателем и бесплатным обедом. Если бы я, как экономист, должен был сконструировать вечный двигатель, New York Times, скорее всего, проконсультировалась бы у специалиста (например, у профессора Бреслоу), прежде чем с уважением отнестись к моей инициативе. Когда профессор Бреслоу, как выдающийся ученый-физик, проектирует бесплатный обед, New> York Times принимает его за чистую монету. Другими словами, New York Times признает, что утверждения о химии или физике должны основываться на некоторых фундаментальных представлениях о предмете, но не может признать, что то же самое относится и к экономике. Подобное непонимание является признаком широко распространенной экономической неграмотности, что печалит и злит меня.