Читать книгу "Великая испанская революция - Александр Шубин"

Большинство участников пленума (кроме делегации Нижнего Льобрегата) проголосовали за укрепление «сложившегося на улице антифашистского фронта»[262] по крайней мере до освобождения страны от фашизма[263].

Некоторое время Гарсиа не унимался: «Я сумел распознать мнение большинства и не пошел против него. Хотя, конечно, я предложил группе „Носотрос“ покончить с буржуазным положением Каталонии с помощью активных действий, извлекая пользу из скопления бойцов, которые должны были выступить с Дуррути, воспользовавшись сложившимися историческими обстоятельствами, героями которых мы были»[264]. То есть, Гарсиа предложил Дуррути все же совершить военный переворот. Однако перед лицом фашистской угрозы Дуррути не пошел на это.

Современный исследователь В. В. Дамье комментирует эти дискуссии: «Утверждения, будто провозглашение либертарного коммунизма в противовес идее „антифашистского сотрудничества“ звучали весьма странно с точки зрения либертарной теории». Ссылаясь на Х. Гомеса Касаса, В. В. Дамье полагает, что осуществление идеи Гарсиа привело бы к таким мерам, как «роспуск старых партий, приверженных идее власти», либо, если это не получится, «лишение их возможности прибегать к политике, направленной на завоевание власти»[265]. Ну что же тут диктаторского? Людям «либертарно» запрещают участвовать в партиях, исповедующих «неправильные», не анархические концепции, а если приверженцы «неправильных идей» все же останутся в партиях, то их придется дискриминировать при принятии решений (а то они будут проводить политику, направленную на завоевание власти). Вполне очевидно, что для поддержания такого режима в Каталонии в августе 1936 г. потребовалось бы проведение регулярных репрессий, разгон тех структур, где преобладают сторонники партий.

Это не смущает В. В. Дамье: «Анархисты и анархо-синдикалисты всегда исходили из того, что в ходе революции будут применяться принудительные меры, такие как экспроприация собственности эксплуататоров и слом используемого ими государственного и политического аппарата. В то же время трудящиеся должны были пользоваться полной свободой в своих синдикатах и коммунах»[266]. Вот тут и содержится проблема. Сломать, разогнать государственные структуры можно. Но синдикаты (включая ВСТ) и коммуны (в не-анархистских кварталах Барселоны, например) вольны их тут же восстановить. И даже защищать от попытки разгона.

Одно дело — лихо, по-анархически разогнать чиновников, тот же Женералитат. А что делать, если националисты восстановят его, а сторонники коммунистов, социалистов и либералов станут подчиняться не анархистским советам, а мэриям? Разгонять эти мэрии вновь и вновь? Это и называется диктатура — и с точки зрения либертарной идеологии, и любой другой.

Совершенно безвластное общество может возникнуть, если люди могут решать свои проблемы, минуя органы власти. Очевидно, в 1936 г. предпосылок для такого общества еще не возникло. Согласно анархистским концепциям это требовало создания органов самоуправления, полномочных принимать решения. Работники, которые не разделяют идей анархизма, имеют такое же право участвовать в этом самоуправлении и продвигать в них своих партийных лидеров. Таким образом, отказ от противоестественной анархистской диктатуры естественно требовал согласования действий с неанархистами, коалиции с теми силами, которые оказались по эту сторону антифашистских баррикад. Либо — диктатура анархистов, либо — сотрудничество с демократами, либо — война на два фронта к радости Франко. Какой-то иной возможности в тех условиях не существовало. Это и пытались втолковать Гарсиа Оливеру Монтсени, Васкес и Абад де Сантильян. Судя по тому, что Гарсиа Оливер позднее вошел в правительство Испании, им удалось разъяснить положение дел своему радикальному товарищу. Несколько позднее Гарсиа уже утверждал: «Мы отлично понимаем необходимость осторожного подхода к вопросу углубления революции. Мы хотим единого фронта с социалистами»[267].

21 июля, еще не осознав правоту сторонников умеренного анархизма, Гарсиа говорил: «Я утверждаю, что синдикализм, в Испании и в остальном мире, стоит перед актом провозглашения своих конструктивных ценностей перед лицом человечества и истории»[268]. История покажет, что анархо-синдикалисты смогли предъявить свой конструктивный потенциал, и не разгоняя другие политические силы. Собственно, другой возможности осуществить какие-то конструктивные преобразования не было — ведь новая экономика требовала какого-то пространства, не охваченного войной — не только отдельных сел, но и городов. Антифашистский союз предоставил анархо-синдикалистам такую территорию. Только благодаря этому мы теперь можем вообще судить о конструктивной практике экономического строительства анархо-синдикалистов, о своеобразном варианте производственной демократии, который Испания предложила миру.

Анархо-синдикалисты чувствовали, что вступают на еще более опасную стезю, чем раньше. Представители синдикалистских профсоюзных организаций опасались отрыва министров от низовых организаций НКТ. На октябрьском пленуме регионального комитета НКТ-ФАИ «большинство делегатов выразили свое логичное требование, что, насколько возможно, с рядовыми членами организации должны консультироваться, просили не использовать свои полномочия кроме чрезвычайных случаев»[269]. Но в условиях Революции и Гражданской войны все случаи были чрезвычайными.

Согласившись сохранить республиканскую государственность в Каталонии, анархо-синдикалисты сделали выбор, который определил развитие Революции вплоть до мая 1937 г. Женералитат и Народный фронт признавали право анархо-синдикалистов на проведение социально-экономических преобразований в Каталонии. Такую же политику в отношении социальной революции стало проводить и общеиспанское правительство. При этом анархо-синдикалисты могли исходить из того, что «их» революция еще не началась, пока не выиграна война. В ответ НКТ и ФАИ признавали легитимность коалиционных правительств Испании и Каталонии.