Читать книгу "Хроники Известного космоса - Лэрри Нивен"

Херкимер продолжал:

– Они двигаются при помощи волнообразных колебаний брюха, и, как вы сами можете видеть, двигаются чертовски быстро. Согласно Дохени, это животное представляет собой одну большую клетку. Нервы по структуре напоминают человеческие, однако нет ни клеточного тела, ни ядер, ничего, что выделило бы их среди прочей специализированной протоплазмы. Мозг – длинный и узкий, упакован в костяную оболочку внутри приподнятой конусообразной верхушки. Этот череп является одним концом цельной, гибкой и очень прочной внутренней костяной клетки. Видимо, в намерения Господа не входила эволюция этой твари. – Гарнер поморщился, поймав себя на богохульстве. – Рот, которого в этом фильме не видно, находится у основания живота и годится только для того, чтобы вычерпывать планктон из океана.

Запись демонстрировала подробности вскрытия брандашмыга. Два копа у двери явно решили не смотреть; но Мэсни и Гарнер, для которых вскрытие было делом привычным, наблюдали с большим интересом. Животное положили на бок, чтобы показать ножки на брюхе; челюсти открыли лебедкой. На слайдах были представлены разрезы тканей. Имелась система кровообращения с шестью сердцами, каждое по одиннадцать фунтов весом; с левой стороны были диковинного вида органы, в которых лишь Кзанол-Гринберг узнал аппарат для почкования. С болезненным вниманием он наблюдал, как вскрывали черепную коробку, чтобы продемонстрировать узкий и длинный мозг, серый и весь в глубоких извилинах, покоящийся в черепной лодочке. Форма была хорошо знакома, хотя он ни разу и не видел сырой мозг. Потом все закончилось, и на экране снова появился мэр Херкимер.

– Океан футовой глубины равномерно покрыт какой-то неизвестной разновидностью дрожжей. Стада брандашмыгов движутся по береговой линии, непрерывно питаясь. Берег чертовски непривлекателен для туризма. Всегда темно, волны сглажены гравитацией и дрожжами, по краю бродят брандашмыги, словно потерянные души разрушенных гор. Мы хотели сразу же улететь, но Дохени не нашел органов размножения и решил провести новое вскрытие. И мы выслали вертолеты на поиски другого экземпляра. Но ни один брандашмыг не приблизился на выстрел. Поначалу они были любопытны и не боялись, зато теперь брандашмыги разбегались при виде вертолета, все без исключения. Они не могли всем скопом узнать о нашем появлении, разве что обладают телепатией или языком. Но по крайней мере один чертов брандашмыг всегда оставался в зоне видимости каждого вертолета. Вероятно, они знали, насколько далеко достает наше оружие. На третий день охоты у Дохени кончилось терпение. Он решил, что брандашмыги боятся техники, и, посадив свой чертов вертолет, пошел охотиться пешком. Как только он оказался за пределами выстрела, брандашмыг набросился и раздавил вертолет, как чертов грузовик давит пешехода. Дохени пришлось тащиться обратно на своих двоих. В нескольких сотнях миль к востоку от берега мы нашли другие формы местной…

Речь мэра Херкимера оборвалась на полуслове.

С пустого экрана донесся голос изящной брюнетки:

– Мистер Гарнер, имеется другая часть сообщения с меткой «Брандашмыги». Хотите посмотреть?

– Да, но подождите минутку. – Гарнер повернулся к Кзанолу-Гринбергу. – Гринберг, это были беломясы?

– Да.

– Они телепаты?

– Нет. И я никогда не слышал, чтобы они убегали от кораблей мясозаготовителей. Они продолжали спокойно есть, пока не умирали.

– Хорошо, мисс, мы готовы.

Снова появилось квадратное бородатое лицо мэра.

– Через пять джинксовских дней после отлета мы вернулись на Сириус Матер и обнаружили, что злопастный брандашмыг опередил нас. Единственная особь. Ему пришлось пройти три тысячи миль без дрожжей и других источников пищи только для того, чтобы навестить наш поселок. Чтобы накопить достаточно жира для такого путешествия, он должен был отъедаться месяцами, если не годами. Колонисты его не тронули, что было чертовски разумно с их стороны, а брандашмыг не подходил слишком близко. К этому времени его кожа или клеточная оболочка приобрела светло-голубой цвет, возможно для защиты от солнечного излучения. Он направился в северо-западную сельскохозяйственную зону, провел там два часа, выписывая по ней борозды движениями, которые вице-мэр Тэйс назвал самым диким танцем на свете, и пополз обратно к океану. Поскольку вертолеты были у нас, мы первыми посмотрели на борозды сверху. Вот их изображения. Я убежден, что это некая форма письма. Дохени утверждает, что такое невозможно. Он считает, разум брандашмыгам не нужен, значит он и не мог развиться. Должен признать, аргументы сукина сына весомы. По сравнению с брандашмыгом дельфин, выброшенный на берег, демонстрирует чудеса проворства. Пожалуйста, проанализируйте все это и сообщите нам, действительно ли мы делим этот мир с разумной расой.

– Машины из этого ничего не выжали, – вставил Гарнер. – Возможно, понятийная база слишком чужда.

На экране появился калейдоскоп помех, затем размытое изображение: кривые линии, словно следы улитки, на коричневой земле. Земля была прежде изрезана математически правильными бороздами, но эти линии были глубже и шире. Их искажали бугры и пни деревьев. Среди волнистых линий приземлился вертолет; он напоминал муху на печатной странице.

Кзанол-Гринберг подавился, откашлялся и произнес:

– «Покиньте нашу планету немедленно, или же будете уничтожены в соответствии с договором…» Остальное я прочесть не могу. Но это научный язык тнуктипов. Можно мне воды?

– Разумеется, – вежливо ответил Мэсни и ткнул пальцем в сторону кулера.

Помедлив, Кзанол-Гринберг поднялся и налил себе воды.

Ллойд подошел к креслу Гарнера и тихо произнес:

– Люк, как все это понимать? Что ты делаешь?

– Удовлетворяю свое любопытство. Расслабься, Ллойд. Через час здесь будет доктор Снайдер, дальнейшее он возьмет на себя. А пока Гринберг расскажет нам еще много интересного. Это, Ллойд, не просто человек с галлюцинациями. Почему инопланетяне считали брандашмыга всего лишь тупым животным? С чего бы такая бурная реакция на наше допущение, что твари эти могут быть разумны? Гринберг думает, что находится в плену у чужих, он считает, что его раса мертва уже миллиарды лет, родина потеряна навсегда, и все же, что его волнует в первую очередь? Злопастный брандашмыг! Ты обратил внимание, как он смотрел, пока шло вскрытие?

– Нет. Мне и самому было интересно.

– Меня пугает мысль о том, что творится в голове Гринберга, какую информацию он хранит. Ты соображаешь, что доктору Снайдеру, возможно, придется навсегда подавить эти воспоминания, чтобы излечить его? Почему столь изощренная раса, как тнуктипы, – он плохо выговорил это слово, как и Кзанол-Гринберг, – трудилась на ту расу, к которой отнес себя Гринберг? Из-за телепатии? Я просто…

– Я могу вам это пояснить, – с горечью сказал Кзанол-Гринберг.

Он единым духом выпил пять чашек воды и теперь старался отдышаться.

– У тебя хороший слух, – заметил Мэсни.

– Нет. У меня есть небольшой дар телепатии; так, едва-едва. Собственно, этот дар принадлежит Гринбергу, но Гринберг в него не верил всерьез, потому и не мог использовать. Я же могу, хотя мне от него мало пользы.