Читать книгу "Каир. Биография города - Джеймс Олдридж"

Так выглядел город, когда его покинули французы. А что сделал с городом Мухаммед Али? К сожалению, из топографии Каира главу о Мухаммеде Али можно опустить. Лицо города менял не он, а его внуки и правнуки, вплоть до Фарука. Однако если говорить о роли самого Мухаммеда Али в жизни Каира, то важнее всего, что он занес в Египет новые формы иностранного влияния. У него было какое-то особое пристрастие к иностранцам, и, как пишет Д. А. Камерон, «пашу и иностранцев сближала общая цель: нажива».

При Мухаммеде Али иностранцы в Каире постепенно превращались в привилегированный класс. Он установил абсолютную торговую и промышленную монополии и делился доходами с европейскими послами, которые, даже несмотря на его кабальные условия, получали большие прибыли. В результате этой сделки «повсюду слышались стоны ограбленных крестьян» (Камерон).

Европейцы приезжали теперь в Каир и с иными целями. Они словно принюхивались к воздуху Африки, многие обладали тонким обонянием и прикидывали, чем можно будет поживиться, когда изменится обстановка. Некоторые ехали в Каир, чтобы раздобыть ценнейшие предметы древности, другие — «исследовать» проблемы работорговли, третьи снаряжали здесь экспедиции в Черную Африку. Европейских женщин интриговала «страна гаремов». Со временем место путешественников заняли туристы, которым открыли путь к экзотике грабители древних могил, антиквары, профессиональные востоковеды и романтические поклонники руин.

Одним из первых, точнее, «королем» археологов — грабителей могил был Джиованни Белцони, который немало способствовал возросшему интересу европейцев к Египту. Белцони был сыном падуанского цирюльника и выступал в роли профессионального силача в бродячем цирке. В Египте его неожиданно обуяла фанатическая страсть к древним руинам. Буквально содрогаясь, читаешь его рассказ о том, как, прибыв в Каир в 1815 году, он силой пробивал себе путь через мумии и уничтожал драгоценные саркофаги в поисках древних папирусов.

Кроме Белцони, были еще два человека, пробудившие в Европе интерес к Египту и Каиру, причем это странное трио подвизалось в Каире примерно в одно и то же время. Джон Люис Буркхардт, англо-швейцарский путешественник, ученый и исследователь, открыл несколько мест захоронений фараонов, в которых впоследствии орудовал Белцони. Герберт Солт, английский консул в Каире, был патроном и партнером Белцони и нажил состояние на древностях, переправляя их в огромном количестве в Европу. Буркхардт открывал, а Белцони и Солт грабили. Именно Солт и Белцони отправили в Англию гигантскую голову молодого Мемнона, туловище Рамсеса и левую руку фараона, которая теперь грозит всем посетителям египетского отдела Британского музея.

Вслед за Белцони (он все же был археологом) в Каир в поисках древних могил приезжали многие ученые, которых не интересовала ни сенсация, ни нажива. Французы уже побывали внутри Большой пирамиды (Хеопса), и на иллюстрации в 5-м томе «Описания» изображен французский архитектор Ле Пер в одном из узких проходов пирамиды. Наибольшего успеха, пожалуй, добился английский исследователь полковник Ричард Говард-Вайз, который в 1836–1837 годах взрывал порохом входы в пирамиды и сверлил дыры в Сфинксе, чтобы узнать, полый ли он внутри. Несмотря на эти довольно грубые методы, в работе Говард-Вайза не было и намека на вандализм Белцони. В 1826 году в Каир, в надежде излечиться от туберкулеза, прибыл другой серьезный ученый, Эдуард Вильям Лейн, оставшийся здесь до конца своей жизни. Он составил первый хороший арабско-английский словарь и опубликовал замечательные рисунки пирамид, сделанные им с помощью камеры-обскуры. До появления фотографии они оставались самыми точными и детальными изображениями пирамид.

Археолог Огюст Мариетт, которого египтяне уважают больше других ученых, прибыл в Каир в 1850 году, и мы должны быть глубоко признательны ему за замечательную коллекцию египетских древностей в каирском Музее фараонов. Он основал этот музей и собрал все его экспонаты.

В конечном итоге настоящие ученые вытеснили вандалов, и в 1827 году французы создали в Лувре египетский отдел. Его возглавил Жан Франсуа Шампольон, позднее назначенный заведующим первой в Европе кафедры египтологии в Коллеж де Франс. 17 лет спустя такая же кафедра была создана в Берлине, и ее возглавил немецкий египтолог Лепсиус. Шампольон прославился тем, что с помощью смелой теории о фонетическом характере иероглифов расшифровал надпись на Розеттском камне. В 1828 году он прибыл в Каир во главе французской экспедиции.

Египет времен фараонов вызывал в Европе XIX века все возрастающий интерес, и естественно, что европейцев больше всего привлекал Каир. Если ранние путешественники были в основном профессионалами, сейчас десятки талантливых любителей описывали свои поездки в экзотический город. Читая многочисленные тома таких описаний, можно получить полное представление о Каире 20-х, 30-х, 40-х годов прошлого века и заметить, как в глазах европейцев город превращался из столицы таинственного Востока в обычный город, куда мог приехать всякий, если у него были для этого деньги. И конечно, эти путешественники писали о Каире Мухаммеда Али.

Сначала путешественниками-любителями были главным образом англичане, но от них не отставали и американцы.

Лучшее описание каирских улиц и уличного движения в начале XIX века оставил капитан Мойл Шерер, посетивший Каир в 1822 году. Он увидел на узких оживленных улицах «поток людей в чалмах, длинные вереницы верблюдов, писцов и купцов, кое-где одинокого всадника, богатого каирца на муле, бедняка с крошечным перегруженным ослом, группу вооруженных албанцев, вереницу едущих в бани женщин с закрытыми чадрами лицами, закутанных в черные мантии; женщины ехали верхом на высоких седлах, и не было видно ни фигуры, ни лица, ни ноги — ничего, кроме темных сверкающих глаз. Впереди окриками и ударами разгоняли прохожих рабы, вел лошадь слуга, и у каждого стремени по слуге…».

В 1836 году Эдуард Лейн опубликовал свой труд «Современные египтяне». Это был не рассказ путешественника, а добросовестное и точное описание жизни египетского народа, его обычаев и нравов. Труд Лейна стал руководством как для ученых, так и для любителей, интересовавшихся Египтом и, в частности, Каиром. Благодаря этой книге в Каир хлынули англичане и англичанки в поисках «настоящего Египта». Хотя труд Лейна и помогал им лучше понять все, что они видели в Каире, немногие из них смогли проникнуться жизнью египтян так глубоко, как Лейн.

Американцы появились здесь в 1830-х годах, причем визит в Каир был для них как бы приятным эпилогом их респектабельного паломничества в Святую землю. Наиболее интересен из этих первых американцев Джордж Стефенс, довольно наивный путешественник, прибывший в Каир из Петры и Палестины. Американский консул в Каире (англичанин по имени Джордж Глиддон) представил его Мухаммеду Али, и Стефенс рассказывает — почти в стиле Марка Твена — о беседе с пашой. «Его (Мухаммеда Али) драгоман Нубар-бей (армянин) представил меня, — пишет Стефенс. — Паша отложил трубку (кальян), показал рукой, чтобы я сел справа от него на диван, и любезно сказал, что он приветствует меня в Египте. Я ответил, что ему скоро придется приветствовать здесь полмира; он спросил почему; без всякого желания польстить старому турку я ответил, что все ныне хотят посетить эту интересную страну… Зная его страсть ко всяким новинкам, я сказал, что ему следовало бы продолжать свои добрые и полезные дела и ввести пароходное сообщение между Александрией и Каиром. Он снова вынул изо рта мундштук кальяна и торжественно, будто он провозглашал библейское изречение «Да будет свет, и появился свет», объявил, что он уже заказал парочку пароходов. Я знал, что он привирает…»