Читать книгу "Чао, Вьетнам - Эльдар Саттаров"

Окрыленный успехами армии своего названого братишки Зиапа, летел дядюшка Хо в Москву. По тону, которым с ним говорил товарищ Сталин, он понял, что не ошибся в выборе главнокомандующего для своей народной армии, претворявшей в жизнь его партийную программу. Сталин сообщил ему, что СССР признает суверенитет ДРВ и что они подпишут соответствующие бумаги в ходе визита Хошимина.

– А вы не могли бы в таком случае устроить официальную церемонию приема для меня как для главы суверенного государства? – попросил Хошимин.

– А зачем? Вы-то уже здесь, – искренне изумился Сталин.

– Я мог бы дать круг на одном из ваших самолетов и приземлиться на Ходынке заново, – предложил Хошимин.

Сталин усмехнулся, в его желтых глазах полыхнули недобрые огоньки.

– Нет! – сказал он.

Дядюшка Хо понял, что спорить бесполезно, и тут же полез в свой портфель. Сталин недоуменно следил за ним. Порывшись в бумагах, Хошимин выудил из портфеля свежий номер журнала «СССР на стройке» и протянул его Сталину.

– Иосиф Виссарионович, подпишите, пожалуйста, на память.

Сталин, оторопев, послушно поставил на обложке журнала свою всемирно известную подпись. Хошимин, оставшийся без президентского приема, но с автографом великого вождя, казался вполне удовлетворенным. Когда он ушел, Сталин поднял трубку особого телефонного аппарата.

– Лаврентий Павлович, мне нужно, чтобы вы послали парочку ловких ребят выкрасть у нашего дорогого друга, товарища Линова, последний номер журнала «СССР на стройке» с моей росписью. Я передумал, ведь мало ли как он может его использовать, – генералиссимус расхохотался в трубку. В этот день у него было славное настроение. – В конце концов, товарищ Линов всегда может вернуться в Москву, чтобы поискать его.

Хошимин очень расстроился, когда, придя в номер, не нашел свой журнал с автографом. Он поднял на ноги всю администрацию отеля «Украина», но поиски ни к чему не привели. Несмотря на этот небольшой казус, все документы о признании ДРВ Советским Союзом были подписаны – настолько убедительной была слава оружия победоносной армии генерала Зиапа.

Части Рабоче-крестьянской армии к тому времени осадили Луанг-Прабанг, королевскую столицу Лаоса, в которой под защитой марокканцев из Иностранного легиона засел тамошний король, а также Долину Кувшинов, где был расквартирован основной французский гарнизон в этой стране. Большую часть своих трех ударных дивизий Зиап двинул дальше на Юг, в сторону Вьентяна. Таким образом, под контролем коммунистов оказалось обширное и прибыльное производство опиума Французского Союза, практически вся цепочка его цикла – от сбора и переработки до торговых путей. Кроме того, из Южного Лаоса Зиап мог угрожать колониальным войскам из Хюэ и Сайгона одновременно.

Как раз в это время усилилась партизанская диверсионная деятельность неуловимого девяносто пятого полка в Центральном Вьетнаме вдоль стратегической общенациональной автомагистрали 1-А. Ну а наши силы в Кошиншине не прекращали упорной работы по подготовке фронтального наступления на Сайгон, в неминуемый момент переноса боевых действий на Юг. Наши люди также вели постоянную подрывную борьбу, то и дело совершая вылазки на территории, занятые врагом. Меня к тому времени перевели на штабную работу, адъютантом командира 308-го батальона Чан Ван Ча, и тот факт, что наш батальон носил тот же номер, что и легендарная «Железная дивизия», наполнял меня гордостью.

Я ежедневно трудился над переводом и составлением подробных сводок из донесений фронтового радио, перехватов французских станций и разведданных. Поэтому я был, возможно, одним из самых информированных людей во всем Индокитае. Мандарина тогда перевели в Париж и представили к государственной награде за боевые достижения. На посту главнокомандующего его сменил генерал Анри Наварр, бывший начштаба сухопутных сил НАТО в Западной Европе. Он считался доверенным лицом премьер-министра Рене Майера, поспособствовавшего его назначению. Сам Майер, судя по всему, готов был даже искать компромисс с индокитайскими коммунистами и поручил Наварру выискивать возможности для «почетного политического разрешения» кризиса. Наварр явно казался человеком еще более трезвомыслящим и считал Францию обреченной на поражение. В лучшем случае Наварр гарантировал своему другу затягивание этой кровопролитной войны. Приоритетом поэтому он объявил преемственность «дикобразьей» тактической линии. Так, для противодействия лаосской кампании Зиапа он отдал приказ о создании неприступного бастиона, оборудованного надежным аэродромом, в Дьенбьенфу. Отсюда он намеревался развернуть крупномасштабную диверсионно-подрывную кампанию против армии Зиапа, оккупировавшей Лаос. Аэродром призван был обеспечить боевые действия авиации в регионе, куда не долетали самолеты из Ханоя и Сайгона.

23

Свинцовые тучи густо заволокли небо. Подполковник Курт Пфальц потянулся и довольным взглядом обвел толстостенные укрепления из железобетонных блоков, окруженные сотнями метров колючей проволоки и минными полями. Все-таки крепость Дьенбьенфу была неприступной твердыней, самым безопасным местом на этой проклятой земле, погрузившейся уже сейчас, в пять часов дня, в тревожный сумрак из-за низко нависших туч.

Краем глаза он заметил вспышку среди зарослей на одном из холмов, но не успел обернуться, как смерч артиллерийского огня обрушился на передовую базу «Беатрис». Пока череда оглушительных взрывов уничтожала хеллкэты, находившиеся в полной боевой готовности на летном поле, загорелись склады горючего и боеприпасов, минометные батареи. Прямо на глазах у ошеломленного Пфальца двум-трем самолетам все-таки удалось подняться в воздух, но они были тут же сбиты точными ударами невидимых, надежно скрытых зениток. Воздушные мосты были перерезаны. «Откуда у них столько пушек? Неужели они их закопали в землю?» – пронеслось в голове у Пфальца, когда в воздухе вдруг послышалось до боли знакомое пение реактивных снарядов «катюши».

– О майн готт! Дас ист Сталинградише фойе!!! – не своим голосом истерически завопил он и спрыгнул в траншею. Туда же за ним попрыгали испытанные в боях соратники, Ганс и Фриц, узнавшие коварный напев. Они съежились, сидя на корточках на дне траншеи и закрывая головы. В этом положении их и накрыл один из залпов, выпущенных «катюшей» из убийственного полумрака джунглей.

В сумерках из лесов с могучими криками «ура» в наступление перешли штурмовые части 312-й дивизии. Они без колебаний шли вперед и только вперед, по минным полям и колючей проволоке, навстречу пулям и осколкам, смеясь смерти в лицо. Тренированные кадры, уверенные в победе своей армии, готовые в любую минуту положить собственную жизнь ради этой победы, сминали всяческое сопротивление. Алжирские легионеры, вышедшие было навстречу, через несколько минут недоуменно ретировались за стены укрытий «Беатрис» и попытались занять оборонительные позиции для ответной стрельбы. Им казалось, что на них надвигались не люди, не солдаты, а что-то большее – непостижимая и оттого жуткая, сверхъестественная, апокалипсическая сила, которую невозможно было одолеть при помощи обычного оружия. Две их роты были тут же уничтожены гранатами и штыками, но осатаневший от ужаса пулеметчик в последнем доте косил ряды нападавших, не подпуская их к крепости. Командир вьетнамской штурмовой группы не раздумывая бросился грудью на амбразуру, и пулемет смолк, придавленный изрешеченным телом героя. Ночью коммунисты, хорошо ориентировавшиеся при слабом свете, отбрасываемом тонким серпом новой луны, продолжили упорное наступление, не щадя себя и не сбавляя усилий, и под утро «Беатрис» пала. Уцелевшие алжирские стрелки перебрались за стены «Габриэли».