Читать книгу "Цена крови - Патриция Брейсвелл"

– Тужьтесь! – Тира настойчиво уговаривала ее делать то, что она и так пыталась делать все это время изо всех сил.

Сейчас она, обнаженная, сидела в кресле для родов, обливаясь пóтом от постоянных усилий, а также от тепла, которое исходило от очага и группы обступивших ее женщин. Она еще раз поднатужилась и затем издала ликующий крик, внезапно почувствовав, как что-то большое и твердое вывалилось у нее между ног. Кнут, да будут прокляты его глаза, наконец получил сына.

Она с облегчением обмякла, но почти немедленно они заставили ее вновь тужиться – она слишком выбилась из сил, чтобы задавать вопросы, зачем это нужно. Она подчинилась, а после того, как из нее вышло что-то еще, они быстро помыли ее, помогли ей встать на ноги и отвели к кровати. Ей дали чашку теплого эля с маслом, и она с жадностью выпила это, с удовлетворением прислушиваясь к громкому крику младенца и оживленному шушуканью женщин. Она была измождена, но находилась в слишком восторженном расположении духа, чтобы заснуть.

– Катла, – позвала она эту серую мышку, жену Турбранда. – Отправь послание Кнуту. Скажи ему, что он должен приехать как можно скорее, чтобы познакомиться со своим сыном.

– Но Эльгива, – шепот Катлы превратился в едва слышный писк, – ваш ребенок – девочка. У вас прекрасная дочь. Вы только взгляните на нее!

Катла отошла в сторону, и из-за ее спины появилась одна из женщин с визжащим свертком на руках.

Эльгива тупо смотрела на этот сверток, но не сделала даже попытки взять его.

– Ты лжешь, – прошептала она. – Я родила сына. У меня должен быть сын.

Никто не ответил ей; тишину комнаты нарушал лишь плач новорожденной девочки, которая не могла быть ее ребенком, – это, должно быть, какая-то подмена, которую ей собирались всучить. Уронив чашку с элем, она закрыла уши ладонями, чтобы унять этот ненавистный ей звук.

Боже! Неужели они не могут найти способ, чтобы заставить замолчать это создание?

Они все застыли на своих местах, молча уставившись на нее, и ей показалось, что это какой-то страшный сон, в котором вокруг нее собрались умалишенные.

– Заберите ее от меня! – завизжала она. – Убирайтесь отсюда!

Ей хотелось что-нибудь в них швырнуть, но она была слишком слаба для этого. Все, что она могла сделать, это свернуться в тугой клубочек и оплакивать своего потерянного сына до тех пор, пока этот кошмар для нее не закончился: она все-таки заснула.

Когда она проснулась, к ней вновь вернулось горькое понимание полного провала. В комнате никого не было, кроме Тиры, которая сидела у огня с веретеном в руках. Эльгива не обращала на нее внимания, уставившись сухими, без слез, глазами в темноту почерневших от копоти стропил высоко у нее над головой. Она была голодна, и ей ужасно хотелось пить. Груди ее так налились изнутри, что даже вес закрывавшей ее простыни вызывал мучительную боль. И все это было понапрасну. Вся работа, вся боль, все эти месяцы мучений – все попусту! Потому что ребенок-девочка не стоил для нее ломаного гроша.

Людей Севера нельзя убедить отказаться от клятв верности английскому королю и присягнуть Свену и Кнуту, пока они не получат гарантий, что вместо старой королевской линии появится новая, возникшая из брака датского короля со знатной дворянкой с севера Англии. А для этого ей необходим сын.

Весь этот день и еще три последующих она отказывалась видеть кого-либо, кроме Тиры, которая приносила ей еду и питье и перевязывала ей источающие молоко груди. На четвертый день она устала беспрерывно жалеть себя. Встав с постели, она позволила Тире одеть себя, набросила на плечи тяжелый плащ и вышла на улицу. Ходить ей по-прежнему было тяжело, но ей никто не мешал, и шла она медленно. Оставив крепость Турбранда, она направилась по тропинке на восток, в сторону высящегося над морем утеса. Дорога эта была ей хорошо знакома: она много раз уже приходила сюда выглядывать на горизонте паруса корабля Кнута.

Она знала, что Катла неотрывно следует за ней. Вероятно, девушка боялась, что она может броситься со скалы вниз, хотя Эльгива понятия не имела, как та смогла бы ей помешать, случись такое. Однако у нее не было желания к самоуничтожению. Ей просто хотелось постоять на ветру, подставить лицо его порывам, чтобы вновь ощутить себя живой.

Она подошла к самому краю скалы, за которым обрывался единственный мир, который она знала. Море было стального цвета, и от горизонта до самых небес волны и завитки туч сбились в громадную гряду – поразительно красивая картина в черных и пурпурных тонах.

Зная, что Катла сейчас уже находится рядом с ней, она сказала:

– Я не прыгну, так что можешь не переживать. Я сталкивалась лицом к лицу с гораздо худшими бедствиями, чем это, и они не сломили меня. Ты послала Кнуту весть, что у него родилась дочь?

– Это было сделано, леди, но… – Голос Катлы совсем умолк, и Эльгиве захотелось крикнуть на нее так, чтобы вернуть себе уверенность и мужество.

– Что ты собиралась мне сказать? – Она оглянулась и посмотрела на белое как полотно лицо стоящей позади женщины. Девушка явно недавно плакала, мокрый нос покраснел, и внезапно Эльгива поняла, что именно не могла произнести Катла. – Значит, ребенок умер.

– С ней все было прекрасно, – невнятно пробормотала Катла, – но сегодня утром кормилица не смогла ее разбудить. Это выглядело так, будто душа ее ночью выскользнула из тела.

Эльгива вновь перевела взгляд на стену грозового фронта, зависшую над морем. Порывы ветра били ей в лицо, развевая полы плаща, и она после этого еще долго молча следила слезящимися глазами за игрой солнечного света на тучах.

– Смерть ребенка – невелика важность, – наконец сказала она. – Это была девочка, а какой мне толк в девочке? Кнуту необходим сын, и теперь он должен будет вернуться в Англию, чтобы дать мне его.

Но тут она вспомнила тот холодный взгляд, который муж бросил на нее перед отъездом, и сердце у нее екнуло. Нахмурившись, она смотрела на море и небо, которые лежали между этим королевством и землями датчан. Похожие на горы тучи, на которых мрачная чернота чередовалась с мазками огненно-красного света, сдвинулись и выглядели уже не прекрасными, а зловещими; ей вдруг стало страшно.

Не было сына, который привлек бы Кнута сюда, а без этого он мог никогда не вернуться. Она останется здесь в одиночестве – покинутая конкубина, наложница, без мужчины, без сына, в душе у которой не осталось ничего, кроме жгучей ненависти к Этельреду и его белолицей нормандской королеве.

1008 год Р. Х

В этот год приказал король своим людям строить корабли по всей Англии; тот, у кого было триста десять хайдов земли, должен был поставить одну галеру или плоскодонный скиф; тот же, у кого было всего восемь хайдов, должен был найти себе шлем и доспехи.

Англосаксонские хроники

Глава 14

Сентябрь 1008 года

Корф, Дорсет