Читать книгу "Зеркало небес. В поисках утраченной цивилизации... Иллюстрированный путеводитель по самым загадочным местам планеты - Санта Файя"

Согласно доктринам древних египтян, успешно преодолеть опасности Дуата мог лишь «оснащенный» дух, который использовал возможности физической жизни для того, чтобы овладеть тайным знанием небесных циклов и укрепить самодисциплину и духовную проницательность. Именно о них и говорится в «Текстах Пирамид» — они «захватили небо и овладели горизонтом». Они — те, кто после многих возрождений могут надеяться на обретение практического бессмертия — «жизни в миллионы лет».

Богоцари кхмеров тоже стремились к бессмертию через познание космических циклов. Поэтому-то они зашифровали минуты, часы, дни и месяцы «Великого Года» прецессии в многочисленных размерах монументов Ангкора, превратив эти огромные сооружения в школу посвящения при помощи секретов, которые можно разгадать путем усердного поиска.

Историки ошибаются, полагая, что раз архитектурные сооружения Древнего Египта и древней Камбоджи велики и амбициозны, значит, цари, их строившие, обязательно были мегаломаны. Любопытно, что обвинение в мегаломании предъявляется, причем неоднократно, как фараонам, так и кхмерским монархам; таким образом, в научном сообществе существует единодушное мнение, по крайней мере, по одному параметру сходства между двумя культурами. Удивительно, правда, что ученые авторитеты не рассмотрели иных вариантов объяснения феноменальных архитектурных программ, осуществленных в Египте и Камбодже с таким разрывом во времени. В частности, им не пришло в голову, что великие строители пирамид и Сфинкса, Ангкор-Вата и Ангкор-Тхома могли руководствоваться, допустим, не эгоизмом и желанием увековечить себя, а своего рода альтруизмом, желанием преподать всему роду людскому систему знаний, просвещения, которую они сами практиковали.

Тем не менее эта возможность требует серьезного рассмотрения. В конце концов, на великих египетских пирамидах нет никаких надписей, связывающих их с фараонами, которым приписывается их постройка, — никаких признаков мегаломании! Ангкор, правда, полон надписей, но они также не подтверждают версию «самовозвеличивания». Как мы уже видели, Джаяварман VII, который правил с 1181 по 1219 г., открыто провозгласил на стеле, что его обширная строительная программа была предпринята «из глубокой симпатии к добру в мире», дабы «даровать людям амброзию средств для достижения ими бессмертия… Посредством этих добрых дел я, возможно, сумею спасти всех тех, кто борется в океане существования».

Другой монарх, король Раджендраварман, который, пожалуй, был поскромнее, заявил, что построил свои храмы из «страстной любви к дхарме» («закон», «равновесие», «справедливость», «порядок» и т. д.) — концепции, весьма близкой к древнеегипетской идее маат, космической справедливости. И, характеризуя свою строительную программу, он добавляет довольно загадочно: «Это — мольба о бессмертии, которого человек должен стараться достигнуть».

Изящный и прекрасный храм Неак-Пеан, с его островами и бассейнами, был построен Джаяварманом VII, который надеялся, что он послужит лодкой, в которой попавшие туда души могли бы «пересечь океан существования».

На стеле еще одного ангкорского храма-пирамиды царь посылает спасительную лодку самому себе:

«Пусть наградой мне за это доброе дело станет переход из одного существования в другое. Пусть те, кто сбережет эту мою работу, будь они родственники, друзья или незнакомцы, будут взяты в сонм богов; при каждом возрождении пусть они будут встречены улыбкой…»

В пирамидах V и VI династий в Саккаре, Египет, всего в 10 километрах к югу от Гизы, можно встретить на удивление похожие тексты, датируемые не позже, чем XXIII столетием до н. э., и относящиеся к школе великой мудрости в Гелиополисе. Здесь к верховному богу Агуму, древнеегипетскому аналогу Вишну-Брамы-Шивы, обращена просьба простереть свои руки «к царю, его сооружениям и этой пирамиде… дабы сущность царя пребывала в ней вечно… Защити это его сооружение от всех богов и от всех мертвых и не дай никогда причинить ему какого-либо вреда».

Несколькими строками ниже мы обнаруживаем, что умерший фараон каким-то таинственным образом идентифицируется непосредственно со своей пирамидой и богом Осирисом, как будто человек и камень сплавились в единое духовное тело — тело славы, в котором «этот царь — Осирис, эта царская пирамида — Осирис, это сооружение его — Осирис».

Такие идеи, которые кажутся крайне удивительными, появились сразу во вполне зрелом и полностью сформировавшемся виде в самом начале древнеегипетской цивилизации почти 5000 лет тому назад. Но еще более удивительным является тот факт, что точно такие же идеи всплывают волшебным образом как бы из ничего через четыре тысячи лет в Камбодже. Согласно Полю Мюсу и Жоржу Кодэ, погребальный храм — пирамида в Ангкоре считался «не столько укрытием для мертвых, сколько своего рода «новым архитектурным телом», которое для «обитания своей волшебной души» получает умерший «космический человек» взамен смертных останков.

Живые изображения

Необычная идея пирамиды как нового тела для умерших была не только развита богоцарями древних Египта и Камбоджи, но была также распространена теми и другими на функции и культ статуй.

В погребальных ритуалах Ангкора статуя умершего монарха считалась его «телом славы»; верили, что ее оживляет его духовная сущность — магическая проекция в «будущее королевской судьбы». Аналогичным образом в Древнем Египте статуям придавалось огромное значение как вместилищам жизненной силы умерших, при помощи которой они могут быть оживлены. В обеих культурах статуи почитались «живыми образами» (шешеп анх).

За подобными сверхъестественными аналогами стоит зачастую более сложный уровень. Например, и в Египте, и в Ангкоре верили, что для того, чтобы статуя «ожила», необходимо выполнить определенный ритуал.

В Ангкоре этот ритуал назывался «открыванием глаз». Эта церемония включала очистку, окуривание благовониями и умащивание; при этом использовался ряд специальных инструментов. Кульминацией ритуала являлось символическое «открывание» глаз статуи, для чего в них кололи железной иглой. Только после этого считалось, что статуя «насыщена жизненным началом, божественной сущностью умершего короля… действующим в качестве моста между царством бессмертия и этим светом».

В Древнем Египте для оживления статуй использовался аналогичный ритуал. Там он назывался «открыванием рта и глаз» и включал очистку, окуривание и умащивание статуи с использованием инструментов, частично из метеоритного железа, частично из камня. Кульминацией ритуала являлось «открывание» рта статуи, для чего к нему прикасались специальным инструментом под названием песешкаф. Часто к обоим глазам также «прикасались специальным инструментом». После этого считалось, что изображение оживлено и может выполнять функции «вместилища» бессмертной души, столь же надежно, «как служило ей тело во время краткого периода смертного существования».

Почему египетские и камбоджийские ритуалы оживления статуй так похожи и даже имеют почти одинаковые названия, если между ними не существовало никакой связи? Мы согласны, что никакой прямой контакт был невозможен, а потому следует исключить его из рассмотрения. Но если совпадение тоже «невозможно», то что же остается?