Читать книгу "Для кого цветет лори - Марина Суржевская"

— А разве ты испугалась? Не думаю.

Лавьер оставался в темноте, и Оникс нахмурилась.

— Разве у тебя нет других дел? — резко бросила она, поднимаясь из кресла. — Кроме как смотреть на меня? Например, убить еще кого-нибудь?

— Уже двоих до обеда, — отозвался Лавьер, и Оникс задохнулась, понадеявшись, что он шутит. Ран облокотился плечом о стену. — Считаешь, что мне надо продолжить, раяна?

Покачала головой, закусив губу.

— Сядь на стол, Оникс.

Она застыла, упрямо сжимая зубы и чувствуя… дрожь предвкушения. Бездна! Когда она стала зависимой от его приказов? Мотнула головой.

— Мы ведь это уже проходили, раяна, — в его голосе прозвучала насмешка. — Я убийца и чудовище, но, увы, сильнее тебя. Во всех смыслах. Сядь на стол.

Оникс резко положила ладони на шершавую поверхность, села. Лавьер приближался неспешно, наслаждался предвкушением. Подойдя, положил ладонь на ее бедро, потянул вверх подол платья, глядя ей в глаза. Она нахмурилась.

— Мы здесь не одни…

— Ты говоришь о том хранителе, что забыл, как выглядит солнечный свет? Не переживай, я перерезал ему горло и положил тело в углу.

— Что? — Оникс дернулась, пытаясь вырваться из его рук.

Лавьер рассмеялся.

— Его здесь нет, раяна. — Он с улыбкой посмотрел на книги. — И он имеет право находиться с тобой в одном помещении лишь потому, что никогда не сможет прикоснуться к женщине. — Он коснулся ее губ, взгляд потяжелел. — Что ты читала?

— Старинные баллады.

— Интересно?

— Очень, — сквозь зубы прошипела Оникс.

Пальцы Лавьера уже добрались до ее нательных лент, он потер ладонью между женских ног. Теплые губы коснулись мочки ее уха.

— Больше не завязывай их, — негромко приказал он. — Я хочу, чтобы у тебя под платьем ничего не было. Чтобы ты всегда была готова меня… принять.

— Мне не интересно, чего ты хочешь. — Она попыталась отвернуться.

Лавьер снова тихо рассмеялся.

— Ты сделаешь так, как я хочу. Сделаешь, Оникс. Мы оба это знаем. Почитай мне.

— Что? — опешила она. Его рука поглаживала ей ногу, и в глазах мужчины дрожала тьма, бесконечная бездна.

— Почитай мне. — Он медленно провел языком по ее скуле. — Хочу слышать твой голос. Я по нему соскучился.

Оникс выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Желания и прихоти Лавьера всегда вгоняли ее в ступор. Почитать? Ну что ж. Он получит то, что просит!

Она потянула на себя свиток с балладой об одержимом короле, развернула его, пытаясь не обращать внимания на ласки.

Очей твоих холодный взор Кинжалом, обагренным кровью, Мне грудь безжалостно вспорол. Я нареку тебя — Любовью.[1]

Лавьер проводит ладонью по ее телу, очерчивая контур. Это еще не прикосновение, лишь намек.

Сплетенье тел на ложе Тьмы, Объятых огненной напастью. До пепла выгорали мы. Я нарекаю тебя — Страстью.

Пуговички на лифе расходятся под его пальцами, обнажая нижнюю сорочку. Он касается пальцем ее груди. Так нежно. Так ласково. Так осторожно, что хочется кричать.

— Еще…

Он ласкает Оникс затылок, вторая ладонь ложится на грудь. Сжимает. И ее тело прошивает молния удовольствия.

— Дальше, — шепчет он. Его губы так близко, он обжигает дыханием ее висок, но не целует. Ждет продолжения. Лишь пальцы гладят ее грудь сквозь ткань сорочки. Отодвигает край шелка, чертит линию по обнаженной коже. Прикосновение, даже такое легкое, заставляет обоих втянуть воздух. Он смотрит на губы Оникс, смотрит тяжело, ощутимо жадно, но все еще не целует.

Мужская ладонь скользит по бедру, слишком неспешно, слишком медленно. Невыносимо медленно. И Оникс хочется прогнуться, хочется вцепиться в его руку, заставить коснуться ее там, где уже так сладко ноет в ожидании этого прикосновения.

Бездна… Она зависима от его прикосновений. Она ждет их…

— Читай.

Он приказывает, пальцы танцуют возле ее пульсирующего лона, обжигая, но не давая того, чего Оникс хочет.

Сжимает в кольцах пустота. Один во мгле, забыт тобою…

Ласки становятся острее, прикосновение — болезненнее. Он опускает голову и лижет напряженные соски, втягивает в рот, зажимает зубами. Оникс чувствует, как пульсирует кровь там, где его губы, и внизу живота, вынуждая ее дрожать и сдерживать стон.

Свиток падает на стол, но этого никто не замечает.

Отравой стала красота. Я нареку тебя — Тоскою.

Он наконец прикасается внизу, сильно проводит ладонью между ее раздвинутых ног, ласкает.

— Я соскучился, Оникс. — Лавьер одной рукой притягивает ее к себе, не прекращая ласки. — Я просто дико по тебе соскучился…

И впился в ее губы. Он не целовал, он пожирал ее, трогал изнутри ее рот, держа за волосы и не давая отстраниться. Он ждал этого целый день. Как ни пытался не думать, но постоянно возвращался мыслями к ней. Думал о том, что она делает. И о том, что сделает он, когда вернется в покои. Он получил слишком мало, чтобы насытиться. Впрочем, Лавьер уже понимал, что ему никогда не насытиться раяной. Слишком сильно он ее желал. До безумия. И сейчас вылизывал ее рот, с трудом сдерживая рычание и желание содрать с нее платье. Ощутить обнаженное тело под собой, распластать ее, распять, придавить своей тяжестью. И вонзаться, таранить снова и снова, сходя с ума от ее стонов и своего наслаждения. Он забывал себя рядом с ней. Это пугало, и в то же время… он так жаждал этого забытья!

В его голове билось ее имя, но губы были заняты.

Он одержим.

Слова бились в голове, или это стучала кровь?

Он одержим. Он болен. Он зависим.

Он не может без этого дурмана, он думал, что излечился, но все стало еще хуже. Лавьер знал, что слишком жаден, слишком голоден и слишком тороплив. Он снова втянул в рот ее язык, облизал, чуть отодвинулся, чтобы касаться лишь чувствительного кончика. Короткими, чувственными движениями снизу, шелковой лаской влажных прикосновений. Раз за разом, движение за движением, ускоряясь, умирая…

Одно то, что Оникс была в его руках, в его власти, что он снова ощущал ее, заставляло Лавьера сжимать руки, желая заключить ее в клетку. Не отпускать. Больше никогда не отпускать.

Она словно была создана для него. Все в Оникс вызывало в Ране трепет и желание, все нравилось. То, как она ходит, как смотрит, как ест или спит… Он хотел смотреть на нее. Хотел ощущать. Хотел чувствовать…