Читать книгу "Империя инков - Юрий Берёзкин"

Что же до массовых пиршеств в Уануко, то на них, как предполагается, приглашали работников, отбывавших миту, – скорее всего, тех, кто, закончив свой срок, отправлялся домой. Конечно, такая практика не вполне типична для обществ с выраженными сословно барьерами и выглядит архаизмом. Однако в контексте характерных для инков социально-хозяйственных отношений она кажется во всяком случае разумной. Поощрить работников пару раз в году, созывая на праздник, было гораздо дешевле, чем допустить их к участию в распределении престижных ценностей, и безопаснее, чем оставить вовсе без вознаграждения. В повседневной же обстановке повиновение трудового персонала обеспечивалось, скорее всего, тем же бесчисленное множество раз опробованным способом, что и в любых обществах, основанных на внеэкономическом принуждении к труду – наказанием. Там, где моральные стимулы переставали действовать, главы сотен и тысяч домохозяйств имели возможность наказать или поощрить подчиненных при распределении повинностей – одних отрядив для исполнения тяжелой и неприятной, а других – для легкой работы или службы. Хотя общества, пусть широко и не использующие в полном смысле слова рабский труд, но тем не менее оставляющие своим членам лишь возможность выбора между плохим и худшим, во всемирно-историческом плане продемонстрировали свою ущербность, их нельзя назвать полностью нежизнеспособными. При отсутствии мощного внешнего воздействия требуется порой весьма значительный промежуток времени, прежде чем социально-хозяйственная и культурная деградация становится вполне очевидной. Однако обязательным условием функционирования подобных систем является коллективная ответственность, круговая порука. Поскольку у инков общая плановая норма для каждого подразделения работников спускалась сверху, уклонившийся от несения повинности тем самым перекладывал ее на плечи соседей, а это превращало всех членов общины в надсмотрщиков друг за другом. До тех пор, пока норма эксплуатации не переходила известный предел, а общинная организация еще сохранялась, такая система функционировала безотказно. Опасны были либо резкое падение уровня благосостояния народа, либо распад общинных связей. Первого, по-видимому, старались не допускать, раздавая в случае экстраординарных бедствий продовольствие с государственных складов – они, как мы знаем, еще не были хронически пусты – и подкармливая вдов, сирот и других неимущих (по крайней мере в хрониках описываются подобные благодеяния от лица инкской администрации). Чтобы уберечься от второй угрозы – ослабления и распада общинных связей – государство карало бродяг (т. е. лиц без определенного санкционированного места жительства и рода занятий) и старалось всеми силами прикрепить людей к земле и к месту работы. Не будет ошибкой добавить, что сходную политику – где более, где менее последовательно и чаще, конечно, делая упор скорее на закрепощении, нежели на поддержании относительного экономического благосостояния масс, – осуществляли правители всех мировых империй. Между исследователями, оценивающими зрелость инкского общества в плане развитости в нем классовых отношений и форм управления, свойственных государству, нет полного единодушия. Противоречия среди специалистов отчасти обусловлены состоянием и характером наших источников, как письменных, так и археологических. В них спрессована информация о разных периодах жизни империи, положение в которой с каждым десятилетием менялось. Инкской общественно-государственной системе нельзя отказать в динамичности: в свою эпоху застоя империя едва лишь успела вступить. Не следует забывать, что в сложившемся виде она просуществовала менее полувека и рухнула под объединенным воздействием внешней агрессии и причин внутреннего порядка. Период до воцарения Уайна Капака правомерно назвать героическим: империя вела напряженные войны, расширяла свою территорию, как границы, так и отношения внутри государства еще не установились. Поэтому и жертвы, которые в этих условиях было готово и могло приносить население, и вознаграждение, следовавшее после каждой очередной победы, оценивались иной, чем в мирные времена, исключительной меркой. Планомерное хозяйственное строительство развернулось в инкской империи лишь с 1490-х годов. Разгоревшееся после смерти Уайна Капака противоборство между сторонниками двух претендентов на престол – Уаскара и Атауальпы – внесло новый оттенок в социальные отношения. Если бы вслед за этим не явились испанцы, а индейцы Анд и дальше сохранили бы свою прежнюю имперскую государственность, она неизбежно стала бы иной, нежели в предшествующие междуусобице годы. Жестокость и решительность, с какими сводились счеты в этой династической распре, превращение созданной для внешних завоеваний армии во внутренние войска, скорее всего, привели бы затем – особенно при сокращении государственного резерва продуктов жизнеобеспечения и нарастания экономических трудностей – и к более активному использованию силы при отчуждении продукта от его непосредственных производителей. Здесь могли бы оказаться подорванными идеологические основы империи, что привело бы ее к глубокому кризису.

В следующей главе мы рассмотрим некоторые из этих основ и познакомимся с рядом особенностей духовной культуры древних перуанцев.

Глава IV

Инка на земле – солнце на небе

Источники по религии древнего Перу

Существуют три главных источника для изучения религиозно-мифологических представлений древних перуанцев. Первый – это хроники и прочие документы эпохи конкисты. В них основное внимание уделяется официальной религии инков, но есть и интересные описания провинциальных культов. В 70-е годы XVI века в испанских владениях в Новом Свете началось «искоренение идолопоклонства», закономерно последовавшее за окончательным переходом политической власти от индейских вождей к европейцам. Как и «культурные революции» XX века, эта кампания преследовала цель полностью изменить мировоззрение народа, сделать необратимым переход от старых империй и цивилизаций к новым. Посланники католической церкви направлялись теперь в самые глухие уголки Анд, ведя борьбу с любыми проявлениями чуждой идеологии. Однако некоторые из этих священников и монахов не только уничтожали идолов и преследовали колдунов и жрецов, но и описывали увиденное и услышанное. Мифы, верования и ритуалы одной из групп индейцев яуйо, жившей в горах неподалеку от Лимы, подробнейше описал, например, священник Франсиско де Авила, точнее, его информант-индеец, рукопись которого он использовал.

Второй источник по индейской религии – данные этнографического изучения. Сопоставляя материалы XVI—XVII веков с современными наблюдениями, удается получить представление о народных верованиях и существенно дополнить содержащиеся в хрониках и отчетах сведения о мифологии перуанских индейцев.

Третий источник – доколумбова иконография, богатство которой поистине потрясающе. В музеях мира собраны сотни тысяч древнеперуанских предметов с сюжетными изображениями. По крайней мере десятая часть из них может быть непосредственно использована при попытках реконструкции древних культов и верований.

Если бы все три категории наших источников проливали свет на религию одного и того же единого народа, мы бы знали ее весьма неплохо. К сожалению, это не так. Хроники и этнографические материалы касаются преимущественно горной области нынешних Боливии и Перу. Внимание конкистадоров привлекали в основном сами инки и их столица, а индейцев побережья большинство хронистов едва заметило. Что же до потомков провинциальной знати Тауантинсуйю, ставших авторами трудов о культуре и истории доиспанского времени, то среди них были кечуа и аймара, но не оказалось ни одного, чьи предки говорили бы на мучик или пукина. Кроме того, сведения письменных источников освещают период времени не ранее начала XV века, не считая нескольких этногонических и династических преданий, углубляющих наше историческое видение еще на полтысячелетия. Интерполяция соответствующих данных на более древнюю эпоху если и возможна, то сопряжена со множеством трудностей.