Читать книгу "Проклятое золото храмовников - Валерий Елманов"

Обнаружив это, Петр с Уланом тревожно переглянулись. Подумать было о чем. Правда, сколько они ни обсуждали странную ситуацию – католический монах чуть ли не главный посол у двух православных князей – так и не пришли ни к какому выводу. Оставалось прояснить насколько тесно его приезд связан с ними самими и с Изабеллой, а то, что связан, к гадалке не ходи.

Подтверждая последнее, ближе к вечеру к ним с новым сообщением заглянул оставленный недалеко от приемной залы в качестве наблюдателя Яцко. Оказалось, оба боярина вскоре тоже вышли из нее, а вот монах… остался и беседовал с Гедимином не меньше часа. И когда он, наконец, вышел, то вид у инквизитора был…

– Ровно кот, сметаной обожрамшись, – подыскал подходящее сравнение толмач, добавив, что кунигас, удалившийся в свои покои вскоре после ухода фра Пруденте, выглядел весьма мрачным.

– Час от часу не легче, – почесал в затылке Петр и повернулся к Яцко, продолжавшему смущенно переминаться с ноги на ногу и явно не собирающемуся уходить.

– Что-то еще? – спросил Улан.

Толмач, запинаясь, промямлил о распоряжении великого кунигаса. Мол, велено передать, что ныне за вечерней трапезой он собирает только людей, состоящих на его службе. Потому, ежели они оба намереваются заключить с Гедимином ряд, надо бы поторопиться, время до вечера имеется, а грамотку-уговор составить недолго. Ну а если нет, то… Он красноречиво развел руками и вопросительно уставился на Петра с Уланом.

Те переглянулись.

– Ты не договорил, – напомнил Сангре. – То что?

Яцко хмуро пробормотал:

– Прямо сюда принесут, чай, гости, – и, не выдержав, жалобно протянул. – А чего вам тянуть-то? Гедимин же ясно сказал: недолго грамотку составить.

– Вот, вот, – кивнул Петр. – И тогда придется в общую залу идти, – он лениво зевнул. – А у меня от многолюдья голова стала побаливать. Да и музыканты на своих дудках вечно не то играют, что хотелось бы. Нет, чтоб гимн российский, «Естудей» битловское, или, на худой конец последний хит сезона, золотоордынский песняк «Вай-вай, мороз-мороз!», а они… – он пренебрежительно махнул рукой и подытожил: – Лучше мы здесь, в тишине.

– Осерчать может кунигас-то, – предупредил Яцко перед уходом и вновь не дождался ответа. Уходил он с понурой головой…

– И как тебе новости? – осведомился Улан.

– Ласковые уговоры не подействовали, пришлось сменить их на осторожный нажим, – прокомментировал Сангре. – Но, судя по передаче этого сообщения через Яцко, у князя осталась надежда, что мы передумаем. Словом, время для подготовки деликатного отказа, чтоб Гедимин не сильно осерчал, у нас имеется. А вот с учетом того, что монах добился с князем беседы тет-а-тет, кажется, они у него не просто большие, но агромадные. Одно не пойму: чего Галиция вместе с Волынью за этого монаха подписались. Все равно их в Евросоюз не примут, потому как его по счастью слава богу вообще не имеется. Одно хорошо. Теперь нам ясно, что именно надо инквизитору от литовского князя.

– Ты про выдачу Эспиносы? – уточнил Улан.

– Про него и говорить нечего, само собой разумеется, – отмахнулся Сангре. – Но им одним дело не закончится. Могу предсказать, что этот тощий козел затребует и донью Изабеллу вместе с кузеном Бонифацием. Возможно, и слугу ее впридачу, поскольку не знает, что тот умер.

Подумав, Улан согласился. Но по поводу реакции самого Гедимина у них возникли разногласия. Петр считал, что насчет Эспиносы тот упираться не станет, с Бонифацием фифти-фифти, все ж таки это ихняя добыча, а Изабеллу выдавать откажется.

– Да ты вспомни, он же ей свое покровительство пообещал. И, между прочим, не втихаря, один на один, а прилюдно, – горячо уверял друга Сангре. – При всех слово рыцарское дал, что столь чудодейственную лекарку никто в Литве изобидеть не посмеет. А кроме того Кирилла Силыч. Он же, как она нам сказала, уже обмолвился, что хочет забрать ее в Тверь.

Но скептически настроенный Улан возражал, что когда затрагиваются интересы государства, можно пожертвовать любым словом и нарушить любое обещание. Тем более речь идет о жизни не просто человека, но злой ведьмы. А то, что инквизитор успел понарассказывать об Изабелле всякие страсти-мордасти, к гадалке не ходи. И после услышанного Гедимин выдаст ее без колебаний.

– Да уж, светлый облик Изабеллы монах наверняка подпортил, – подтвердил Сангре. – Язычники, конечно, народ приличный и, в отличие от христиан, весьма гуманный, но когда перед тобой выкладывают столь пышный ворох злодеяний… Глядя на ее послужной список даже Гингема с Бастиндой[25] обзавидуются.

– Слушай, а может, ей побег устроить? Ну-у, пока князь не решил ее выдать и стражу у ее комнаты не поставил, а? – робко предложил Улан и выжидающе уставился на друга.

– Поц, у тебя мама дома? Или ты совсем сдурел? – мрачно поинтересовался Сангре. – От когда я живу, я не слышал такого идиотства и если мы так поступим, тогда точно все прахом! – он хотел сказать еще пару «ласковых», но вид друга был настолько плачевный, что Петр поневоле смягчил тон и пояснил: – Во-первых, не выйдет ничего с побегом. Если этот Перец успел про нее вякнуть, уверен, что Гедимин распорядился негласно присматривать за испанской мадамой. А во-вторых, проще обождать и прояснить ситуацию до конца. Хорошего, не спорю, ожидать не приходится, но и горячку пороть нельзя. В любом случае у нас есть шанец. Даже приняв решение сдать ее, уверен, Гедимин обязательно захочет переговорить с нами самолично. Тем более мы пока не согласились пойти к нему на службу и Изабелла таким образом превращается из обычной дамы в козырную.

– Невелики из нас птицы, – проворчал Улан.

– Возможно, – не стал спорить Сангре. – И все равно он захочет оправдаться в наших глазах, лицо сохранить. Мол, оказывается, у дамочки за плечами такой шлейф злых чародейских дел, что будьте нате. Вот я ее и сдал, а не потому, что мне чего-то там пообещали, – и он задумчиво почесал в затылке. – Мда-а, а ведь мы к предстоящему разговору с князем пока не готовы.

– Что ты имеешь ввиду?

– Репутацию нашей доньи, что же еще, – пожал плечами Петр. – Ее ж надо заново перекрашивать, чтоб она сверкала и блистала всеми цветами радуги. Ну а если заодно удастся обгадить ее очернителя, дабы князь понял, что этому перцу-кардамону и на ломаный грош верить нельзя, совсем хорошо. Тогда, глядишь, и Гедимин заколеблется. Конечно, многое будет зависеть от того, какую цену ему пообещают за ее выдачу, но попробовать стоит, – он задумчиво прошелся пару раз по комнате и, остановившись на середине, задумчиво протянул: – Кстати, сдается, пора запускать в ход версию о нас, как о непревзойденных дознатчиках.

– Что?!

– Ну-у, по мотивам романов Мориса Дрюона.

– Сдурел?! Тут не сегодня-завтра человека на верную смерть увезут, а ты…

– Не скажи, – возразил Сангре. – Сейчас для этой версии самое время. Но с одной малюсенькой поправкой: мы вели в Париже расследование не вдвоем, а втроем. Понял?